Расстояние между мной и черешневым деревом - Паола Перетти

– Шпасибо…

Мне вдруг тоже хочется послушать музыку. Я роюсь в сумке, которая лежит под кроватью, но не успеваю достать плеер, как вдруг та самая девочка, которая включила свет, подходит к моей кровати и садится на край.

– Привет. Это ты, Мафальда?

Я отодвигаюсь подальше и сажусь, обхватив руками колени.

– Да, а что?

– Да так, ничего…

На ней длинная футболка и синие пижамные штаны, каштановые, немного рыжеватые волосы сильно спутаны.

Ее подружки тоже подходят ко мне и садятся на пол у кровати, глядя на меня.

– Так ты и есть та самая Мафальда?

– Это она, – отвечает с довольным видом та, что пришла раньше всех.

Я не очень понимаю, что вызвало их интерес.

– Что значит «та самая», вы о чем?

Девочки загадочно переглядываются.

– Это секрет, а секреты не выдают. Но очень уж сложно терпеть.

– Давай я ей расскажу!

– Нет, я!

– Лучше пусть Эмилия расскажет: она ведь все-таки его бывшая, – говорит одна из девочек.

– Кто такая Эмилия? – спрашиваю я.

Девочка, что подошла ко мне первой, показывает надпись на майке:

– Эмилия – это я. Приятно познакомиться. Я раньше встречалась с Филиппо.

Тут я чувствую, что краснею и что в голове у меня все перепуталось. Очки тут же запотевают, и я с трудом могу разглядеть надпись на майке: «Эмилия». Кажется, эта надпись сделана там же, где сделал свою Филиппо.

А девочки продолжают хихикать. К счастью, мои одноклассницы не обращают на них внимания.

– Очень приятно. Мафальда, – отвечаю я. Больше ничего в голову не приходит. Но мое имя они и так уже знают.

– Мы знаем, знаем, – поддакивает одна из девочек. Кажется, она живет недалеко от моего дома. По-моему, ее зовут Джулия. Не понимаю, что им от меня нужно.

– Мы уже все о тебе знаем, – отвечает Эмилия. – В дневнике Филиппо только о тебе и речь. Мафальда то, Мафальда се. Он даже обвел твой день рождения сердечком!

– Неправда.

– А вот и правда. Когда у тебя день рождения? А мы знаем: первого февраля!

Так, значит, это правда. Нарисовал сердечко? Но…

– Не бойся: я не ревнивая. – Эмилия толкает меня в бок. – Мы уже с октября не вместе. Я первая его бросила. Его папа никак не мог определиться с семьей, и это отразилось на наших отношениях. Филиппо вел себя как чокнутый, пришлось его бросить.

– А-а-а…

– А он тебе нравится?

Все трое подсаживаются ко мне, и мне хочется выпрыгнуть из окна, только бы они отстали.

– Кто? Филиппо? Да нет же, совсем не нравится.

– Нравится, видно, что нравится! – кричат девчонки и принимаются хлопать в ладоши.

– Мафальда, ты что, не видела, как он себя ведет? Он хулиган, его наверняка на второй год оставят, – говорит Эмилия, взяв меня за руку.

– Я плохо вижу. Я только слышала: о нем говорят, что он немного не в себе, – отвечаю я, стараясь на них не смотреть.

– Немного не в себе? Да с тех пор, как от них папа ушел, у него совсем крыша съехала! Если станешь с ним встречаться, будь осторожней!

Так, значит, его родители и правда развелись. Мой третий глаз меня не подвел.

– Но я вовсе не собираюсь с ним встречаться. Я даже не знаю, что делают, когда встречаются.

– Что-что – целуются, – отвечает Джулия.

– А потом женятся и заводят детей, – продолжает вторая девчонка, имени которой я не знаю.

– А вы знаете, откуда берутся дети? – встревает Франческа, которая слышала весь разговор.

Кто-то из младших девочек прислушивается, оторвавшись от телефонов и планшетов.

– Я все знаю, – отвечает Эмилия. – Сначала у тебя ужасно болит живот. Такое может случиться даже с нами. Потом начинает рвать, а потом ребенок растет в животе девять месяцев и в конце концов вылезает из тебя.

– Откуда именно он вылезает? – уточняет Кьяра.

– Из пупка. Доктора делают надрез и вынимают ребенка. По-твоему, откуда у нас пупок?

Девочки с отвращением фыркают.

– Но как ребенок попадает в живот? – с интересом спрашивает Мартина.

– Для этого и нужен папа. Он должен крепко прижаться к маме, – со знанием дела отвечает Кьяра.

– Неправда. Папа для этого вовсе не нужен. Моя тетя родила вообще без мужчины, – кричит одна девочка из пятого класса с другого конца комнаты.

Но тут заходит учительница, которая услышала шум, и велит всем немедленно возвращаться в кровати.

– Хватит болтать! Быстро в постель! – кричит она.

Мы снова укладываемся спать. Учительница говорит, что будет спать в нашей комнате, и идет переодеваться на ночь, прихватив косметичку. Свет гаснет.

Прежде чем снять очки, я отодвигаю занавеску и выглядываю в окно. Темно-синее небо невероятно красиво и полно сияющих белых точек. Как давно я не видела звезд! Наверное, здесь их лучше видно, потому что мы высоко в горах. Думаю, когда я буду жить на черешне, то снова смогу их увидеть. Надеюсь, так и будет. А если нет, значит сегодня я вижу их в последний раз. Как сложно, оказывается, не спать до двенадцати ночи! Мне даже кажется, мои глаза вот-вот закроются сами собой.

Мои часы светятся в темноте – бабушкины часы, которые достались мне, когда она переселилась в черешню. Я подношу часики поближе и вижу, что стрелки показывают одиннадцать сорок пять. Учителя вернулись в комнату, и только одна учительница легла у самой двери и смешно посапывает во сне. Девочки спят в своих кроватях. Вся комната наполнена синевой, и, хотя нас тут много, я чувствую себя так, словно я единственный человек на земле.

Я отодвигаю занавеску. Когда мы приехали в горы, шел снег. Теперь перестал. Горы и поляны вокруг домиков кажутся серо-голубыми. Ночью снег выглядит именно таким, а Луна светит, словно огромный фонарь, и освещает все кругом, хотя освещать тут особо нечего. Только два домика – наш и другой, где устроились мальчики. В одном окошке загорается огонек. Огонек скачет то вниз, то вверх. Это сигнал. Как те, что посылала мне бабушка.

Я забираюсь на подоконник и прижимаю очки к глазам. Огонек еще немного мигает, а потом исчезает. Мне нужно как-то ответить. Ведь если кто-то желает тебе доброй ночи, ты тоже должен сказать: «И тебе», а иначе будет невежливо. Но у меня под рукой нет фонарика… Ах, у меня же есть бабушкины часы! Я расстегиваю ремешок и прижимаю их к стеклу. Надеюсь, их будет видно.

Огонек в домике напротив то появляется, то исчезает. Значит, меня увидели! Так мы какое-то время обменивается сигналами, но вдруг учительница резко перестает похрапывать и ворочается на кровати. Я надолго прижимаю часы к стеклу, пытаясь сказать, что пора ложиться спать, и жду ответа. Огонек долго-долго горит в окошке другого домика. Я вновь залезаю под одеяло и вижу перед глазами множество звездочек. Вечер не так уж и плох. И не знаю почему, но больше я не чувствую себя единственной девочкой на земле.