«Колыбель» Победы - Герман Романов

Но теперь уже поздно – на бронекатере дали малый ход, за кормой под закрутившимися винтами вскипела вода, и он медленно стал уходить вниз по течению реки. В устье Великой множество островов, поросших кустарником и лесом, среди которых легко затеряться, прикрывшись маскировочными сетками, переждать день, в ночь отправиться в Гдов, прямиком в главную базу Чудской флотилии, прикрытую зенитной артиллерией и эскадрильей И‐16 с местного аэродрома.

«Сильно рисковали флотские, очень серьезно, – Гловацкий задумчиво посмотрел на творящийся аврал. – С Балтики эшелоном перевезти запросто, а вот дальше сплошные проблемы. В Нарве не спустишь на воду, да и пороги не дадут вверх по реке уйти, в Тарту уже немцы, перекрыли огнем Эмбах. Гдов от озера относительно далеко, так что Пскову альтернативы нет! Но все равно риск серьезный, не дай бог пикировщики вывалятся, от гитлеровцев чего угодно ожидать можно!»

И тут Николай Михайлович вспомнил, где уже видел этот бронекатер – в Музее Вооруженных сил в Москве, вознесенный на высоченный постамент. Проходил под ним, мимо истребителя МиГ‐23. Правда, тогда на нем стояли башни от Т‐34, с трехдюймовой длинноствольной пушкой. Из таких орудий в 1943 году стреляли наши танкисты в «тигров» под Прохоровкой. Но и в этом варианте «речной танк» смотрелся внушительно – сообразили в Ленинграде, что флотилию нужно усиливать кардинально.

Маленький КМ за это время подошел к пристани и аккуратно к ней притерся, даже не стукнувшись бортом. Молодой матрос лихо запрыгнул на настил и протянул руку генералу – Гловацкий от его помощи не отказался и спустя секунду оказался на дощатом помосте, придерживая рукою висящий на плече тяжелый «шмайсер». А вот Софью подняли куда более бережно и обходительно – курсанты явно симпатизировали молодой женщине еще с первых часов пребывания на безымянном острове, не сводя с обаятельного военврача четыре пары влюбленных глаз.

– Что за расхристанный вид у тебя, краснофлотец?! Ты на кого похож, чучело?! Где фашистский автомат взял?!

– Диверсантов порубил кусками да скормил крокодилам, – неожиданно для себя, совсем без привычной матерной терминологии, ответил Гловацкий. И стал медленно поворачиваться к командиру в морском черном кителе, с жиденькими нашивками капитан-лейтенанта на рукаве. – А бушлат на катере позаимствовал, больно холодно ночью было. Да и кого вы чучелом назвали, драгоценный мой?! И кто вы такой нагловатый, чтоб так дерзко к советскому генералу обращаться?!

– Каким крокодилам?! Откуда…

Моряк опешил, бросил растерянный взгляд на генеральское галифе с «рельсами», и лицо мигом побледнело. Но тут же замер, буквально застыл в положении «смирно» и четко доложил:

– Виноват, товарищ генерал-лейтенант! Командир Псковского пункта базирования Чудской флотилии капитан-лейтенант Сирота! Прошу простить, товарищ командующий, не признал…

– Отставить, капитан, вижу, что прониклись, – отмахнулся Гловацкий. – Молодцом, быстро управились с работами. Как раз до рассвета! А то бы под бомбы с утречка попали со всем вашим пунктом базирования. Да, вот еще – морская пехота в распоряжении имеется?

– Так точно, товарищ командующий! Есть одна стрелковая рота, правда, неполного состава.

– Вполне достаточно. По западному побережью Псковского озера враг выставил сеть наблюдательных постов! Группа из трех диверсантов мною ликвидирована с подходом катера, подробности узнаете вот у этого мичмана. – Николай Михайлович указал на стоящего рядом с ним старого моряка, что с немым вопросом в глазах изумленно посмотрел на него. – Представление из штаба сегодня же получишь, сейчас не до бюрократии. Давно служишь, еще при царе широкий боцманский галун имел, так что достоин быть мичманом советского флота! И благодарность всей команде КМ от лица командующего 11‐й армией!

– Служу трудовому народу!

– Вот так-то, – недовольно произнес Гловацкий и повернулся к Сироте – вот же фамилия, видно, беспризорничал в Гражданскую. – Вражеские посты выявить, высадить десанты и ликвидировать! Распоряжусь, чтобы комендант придал вам взвод из истребительного батальона, там местные уроженцы, все берега, острова и протоки знают. Да, вот еще – МБР‐2 затонул, его поднять возможно, там неглубоко, на мели лежит. Что-нибудь и сгодится для ремонта других наших гидропланов. Экипаж представлю к орденам, посмертно! А вот диверсантов уничтожить, там немцы с эстонцами, все их бумаги и карта у мичмана. И чтобы следующей ночью десанты высадили! Приказ ясен?!

– Так точно, товарищ командующий!

– Вижу, и хорошо. Только не тянитесь вы так передо мною, совсем ни к чему, – недовольно произнес Гловацкий, продолжая рассматривать трудовую вахту моряков, что практически спустили катер на воду. Они ни на секунду не прекратили работать, словно бы совершенно не замечая, как их командир тянется в струнку перед неизвестным. Вернее, слишком известным многим – Николай Михайлович успел уловить ветерок брошенных между ними слов, на мгновения словно полотном накрывший причал.

– Командарм?!

– Сам Гловацкий!

– Везет ему как утопленнику…

«Да уж, сравнение», – хмыкнул генерал, не держа зла на сердце – ведь по большому счету везло, так как ни одному утопленнику не снилось, пусть даже пассажиру самого пресловутого «Титаника». И тут взглядом он поймал камуфлированную знакомым замысловатым узором «эмку», подъехавшую к пристани. Задняя дверца откинулась назад, из автомобиля довольно шустро для своего возраста выскочил полковник Ивашкин.

«На ловца и зверь бежит, он-то мне и нужен», – мысленно рассмеялся Гловацкий, а сам негромко произнес, сдернув с плеча ремень «шмайсера» и сунув в руки опешившего моряка:

– Автомат своим морпехам отдай, пусть изучают вражеское оружие. А вот еще «вальтер» и два ножа с кинжалом. Подсумок с рожками. Гранат нет, даже «колотушек», тут пусть простят генерала. Вот еще что – обе «мосинки» я передал команде катера, так что не отбирайте у них, мало ли что случиться на озере может. А то только на тумбе один-единственный М‐1 «максимка» да старый «наган» у мичмана. А так хоть две винтовки будут. И сам запомни, и своим передай – когда гидросамолет из воды поднимать будут, пусть ваши морячки гранаты в воду не бросают и не стреляют, если там длинные туши увидят. Наши это крокодилы, советские, фашистов здорово схарчили. Может, из зоопарка сбежали, может, рептилии местные, но истреблять их не стоит, на развод нужно оставить. Все ли вы поняли, товарищ капитан-лейтенант?

– Так точно, товарищ командующий! Оставим зверушек живыми, наши ведь. Прослежу сам и другим накажу – будет работа после войны ученым. Я и удивился сразу, потому что слышал про подобную чудь от стариков.

– Вот и хорошо, а теперь займитесь приведением катера в боеспособное состояние, – произнес Гловацкий и повернулся к подходившему к нему чуть ли не бегом коменданту, при этом заметив, как моряк четко приложил ладонь к фуражке и устремился к спущенному на воду «ярославцу», на который уже спешно устанавливали счетверенную установку зенитных «максимов» на юте – а на баковой тумбе стоит тяжелый, с дульным тормозом ДШК. Серьезное вооружение, учитывая то обстоятельство, что крупнокалиберные пулеметы поступают на вооружение чуть ли не поштучно, слишком мало их в армии и на флоте. Видимо, в Кронштадте с каких-то кораблей или катеров снимают.