Опороченная - Вероника Ланцет

Я согласна с отцом, что в такие времена мне нужен телохранитель. Но мистер шавка — последний человек, которого я подпущу к себе. Один его вид вызывает во мне глубокую, внутреннюю реакцию, не похожую на ту, которую я испытываю каждый раз, когда нахожусь на грани приступа паники. Все мое тело словно противится его присутствию, низкий гул активизируется глубоко внутри меня и заставляет меня дико волноваться, как будто я не могу убежать от него достаточно быстро.

У меня было достаточно опыта общения с такими, как он — высокомерными, никогда не принимающими отказа, — и я знаю, что он будет продолжать раздвигать мои границы, пока не зайдет слишком далеко.

Я поклялась, что больше никогда не сделаю себя такой уязвимой, и я сделаю все, чтобы выполнить это обещание.

Если мой отец не хочет меня слушать, тогда мне придется взять дело в свои руки.

Улыбка расплывается на моих губах, когда я понимаю, как именно.

Может быть, пришло время оправдать то, какой меня все видят — чертовски злобной сукой.

— Линдси? — набираю номер своей подруги, слова льются из меня потоком. — Да. Все должно быть идеально, — коварно улыбаюсь я.

Может, я и не могу контролировать многое в своей жизни, но я сделаю все, что смогу.

Глава 5

Басс

— Я сказал тебе, что сделаю это, Циско. Прекрати меня беспокоить и позволь мне сделать это по-своему, — пробурчал я в трубку, прежде чем сбросить звонок.

Есть вещи, которые не совсем сходятся. Например, то, что Циско срочно хочет увидеть, как уничтожают Гуэрру. Если раньше мне это показалось бы просто странным, то после инцидента с ограблением я убедился, что здесь что-то не так.

У Циско должна быть личная вендетта против Гуэрра.

И он невероятно скрытен в этом, что не способствует моему общему настроению. Тем более, что мне приходится везде следовать за маленькой избалованной мисс, будто я ее верный слуга. Одна мысль о наших последних встречах заставляет меня сжимать кулаки от досады, и желание поставить ее на место гноится внутри меня.

Я был ее телохранителем уже несколько дней, и поскольку работа подразумевает быть с ней двадцать четыре часа в сутки, я получил место в первом ряду на спектакль «жизнь Джианны Гуэрра». И, конечно, мне повезло, что меня также приветствовали на сцене.

Она не щадила меня ни минуты, оскорбляя, а ее любимое прозвище «шавка» уже стало рутиной. Но когда она увидела, что меня не особо беспокоят любые имена, которыми она может меня назвать, Джианна начала приказывать мне, как слуге.

Возьми это, неси, ой, я забыла, иди принеси. Хотя физическая нагрузка в лучшем случае ничтожна, умственные упражнения напряжение, поскольку мне приходится заставлять себя не схватить Джианну за ее красивую шею и заставить ее заткнуться раз и навсегда.

Черт, не думаю, что за все годы моей жизни на этой земле раньше, женщина оказывала на меня такое неблагоприятное влияние.

Я не обижаю женщин. И никогда не обижал. Но один взгляд на Джианну, и я клянусь, что сейчас забуду все свои принципы, перекину ее через колени и покажу ей, как ведут себя шавки, когда их дразнят.

— Чего уставился? Опусти глаза, крестьянин, — нахмурилась она, выходя из магазина, высоко подняв подбородок и шагая, как модель на подиуме.

Я делаю глубокий вдох, повторяя про себя, что убийство среди бела дня не является хорошей идеей. Плавали — знаем.

Я определено не смогу завершить ее унижение из могилы, какой бы привлекательной ни была эта мысль.

Поэтому я просто стиснул зубы и последовал за ней, сев в машину как раз в тот момент, когда она плюхнулась на заднее сиденье, задрав нос, отказываясь смотреть на меня. Она ясно дала понять, что мой внешний вид оскорбляет ее, и сегодняшний день не стал исключением.

— Может, мне стоит надеть мешок на голову, — добавляю я резко. — Это поможет твоим нежным чувствам? — спрашиваю я с сарказмом.

— А что, это замечательная идея. — Джианна коварно улыбается. — А то я могу преждевременно ослепнуть, если буду продолжать видеть, — она машет рукой передо мной, отворачиваясь в сторону, поскольку изо всех сил старается избежать моего взгляда, — этот ужас. — Она притворно вздрагивает.

Я поджимаю губы, пытаясь сдержать гнев.

Я никогда не был склонен к тщеславию, но шрам на моем лице появился достаточно недавно, и он до сих пор заставляет меня чувствовать себя некомфортно, от того, как люди смотрят на меня. Добавьте к этому тот факт, что даже я думаю, что выгляжу как чудовище, и ее насмешка определенно попадает в цель.

Тем не менее, я не собираюсь показывать ей, что все ее злобные комментарии меня задевают.

Ворча, я достаю сумку и вынимаю свой обед.

В тоже время она лает какие-то приказы водителю, прося его отвезти ее на уроки верховой езды.

Улыбка тянется к моим губам, когда я медленно открываю пакет, позволяя запаху распространиться по салону. Нос Джианны сморщивается, и на ее прекрасном лице появляется небольшая гримаса.

Словно в тумане, она смотрит по сторонам, пока ее взгляд не останавливается на пакете у меня на коленях. Ее глаза расширяются.

— Выбрось это, — шипит она.

— Сейчас, — я подношу часы ближе к лицу, — двенадцать. Мне положен обеденный перерыв, знаешь ли, — пожимаю я плечами, открывая контейнер с едой.

Восторг наполняет меня, когда я вижу, как за секунду меняется ее выражение лица. Даже я с трудом сохраняю невозмутимое лицо, когда запах доносится до моего носа.

За те несколько дней, что я следил за маленькой избалованной мисс, я заметил одну вещь: у нее проблемы с едой, особенно с едой с сильным запахом. Она редко ест на людях, ковыряясь в еде и находя отговорки, чтобы не есть.

Это, непременно, натолкнуло меня на мысль, и, видя ее реакцию сейчас, я понял, что попал в точку. И поскольку я такой же мелочный, как и она, я выбрал самую вонючую рыбу в мире — шведский сорт, который было нелегко достать.

Ну, расплата — сука.

— Останови машину! — кричит она водителю, прижимая руку ко рту, так как выглядит очень болезненой.

— Он тебя больше не слышит, мисс Гуэрра, — широко улыбаюсь я, указывая на перегородку. Я специально отключил микрофон и поставил перегородку, чтобы водитель не мог ничего делать, кроме как везти нас к месту назначения. А поскольку конная ферма находится за городом, поездка будет долгой.

— Ты… — прохрипела она, едва отняв руку ото рта, чтобы выкрикнуть