Тишина моих слов - Ава Рид

Никакого ответа.

Резко просыпаюсь и подскакиваю на матрасе. Вижу звезды, кружится голова. Задыхаясь, я крепко зажмуриваюсь, пытаюсь успокоиться, чтобы меня не вырвало. Раскачиваюсь вперед-назад, не слыша ничего, кроме собственного громкого дыхания, и не чувствуя ничего, кроме страшной боли внутри. Я тихо рыдаю. И все еще слышу, как выкрикиваю имя Иззи.

Рядом со мной раздается крик Сары, самый настоящий, и я, вздрогнув, хватаюсь за Мо, который прижимается ко мне, стараясь защитить. Невыносимо болит голова, снова поднимается дурнота. Сара, продолжая кричать, сама себе затыкает уши. Тело ее буквально приклеивается к стенке палатки.

Кто-то к нам идет. Запихиваю Мо в спальник, под согнутые ноги, и дышу глубже. Футболка у меня мокрая от пота, я дрожу, а перед глазами все плывет.

Почти рывком открывается палатка, я вижу силуэт Пии, на большее меня не хватает – опускаю голову на колени и стараюсь дышать спокойно.

Слышу, как Пиа подходит к Саре, как спокойно обращается к ней.

– Сара? Ты меня слышишь? Ш-ш-ш, все хорошо. – Ее тихий, теплый и мелодичный голос дает мне ощущение покоя, хотя говорит она не со мной. И все же с каждым ее словом мне все лучше.

– Сара, открой глаза. Смотри!

Крики Сары становятся тише, пока наконец не затихают совсем. Я открываю глаза и, прищурившись, смотрю на Пиу, и Сара делает то же самое. Пиа держит в руке маленький шарик, который светится мягким и теплым светом. Сара, успокоившись, пристально разглядывает шарик, дыхание у нее выравнивается. Из тела уходит судорожное напряжение.

«Ненавижу темноту», – сказала вчера Сара, и я задаюсь вопросом, что же сделала ей эта темнота. Как сильно поранила ее.

Мо улегся, я ощущаю его тепло, его мягкую шерсть.

Пиа вкладывает светящийся шарик в руку Сары и помогает ей снова лечь. Накрыв ее, она поворачивается ко мне. Я ловлю на себе ее вопрошающий взгляд. У тебя все хорошо? Мне остаться? Тебе что-нибудь нужно?

Я качаю головой, думая: нет, у меня все нехорошо, пожалуйста, оставь меня одну, ты никакого представления не имеешь, что мне нужно. Кто мне нужен.

Пиа выходит из палатки, оставив ее открытой, и я радуюсь проникшему внутрь свежему воздуху. Сегодня я больше не усну, я это знаю. Поэтому беру блокнот, ручку и начинаю писать. После этого пойду в душ. Посреди ночи. Мне все равно.

День второй где-то у черта на рогах, в каком-то летнем лагере с людьми, которых я не знаю и которые не знают меня. День второй в тюрьме на природе, в жаре и пекле, с Мо, но без всякого плана.

Как подумаю о сегодняшней ночи, подступает дурнота. Я знаю этот сон, он приходит, когда пожелает, и так часто, как захочет, и я ничего не могу поделать. Здесь он был ужаснее, чем всегда. Здесь, в том месте, где я еще более одинока, чем дома.

Ночью я приняла холодный душ, смыла пот, и мне полегчало. Думаю, после этого я даже ненадолго задремала. И все же уснуть по-настоящему, как я и предполагала, мне не удалось. Я стою и чищу зубы, разглядывая в старом потускневшем зеркальце темные круги вокруг глаз. Из-за них глаза кажутся слишком большими и слишком синими, новый цвет волос делает меня бледнее обычного. Я – призрак. Я – никто.

Девчонка из палатки номер один стоит рядом, не обращая на меня никакого внимания. И хорошо, ведь ее имя я забыла. Это ничего бы не изменило.

Я сплевываю в раковину, споласкиваю ее и сбрызгиваю водой лицо. Провожу расческой по волосам, причесывая то, что от них осталось, и думая о том дне… о дне и об искре! Был ли он решающим? Оказалась бы я здесь, если бы по-прежнему выглядела, как Иззи? Вероятно, нет. Дело не в искре и не в новой прическе. Дело во мне. Рано или поздно родители бы это заметили, а искра всего лишь позаботилась о том, чтобы это произошло не позже, а раньше. Большинство людей не понимают, что проблема заключается в них самих, и этим только усугубляют ее. Так и со мной. Думаю, вот что такое была искра.

Бросив напоследок взгляд в зеркало, я беру косметичку и возвращаюсь к палатке, мимо деревянных столов со скамейками, за которыми мы сидели до этого. На завтрак были булочки, мед, джем и мюсли с молоком. Я не смогла даже апельсиновый сок до конца в себя влить.

Яна с Паулем складывают ящики с водой под одним из больших деревьев в тени. Над ними висит табличка с надписью жирным шрифтом «Выпей меня». Чудо-вода из страны чудес. Я качаю головой и иду дальше, пока не соображаю, что некоторые ребята уже садятся в круг и ждут. Нервно сглатываю, потому что догадываюсь, что сейчас будет.

Пиа говорит с Сарой, возможно, речь о прошлой ночи, и я быстро исчезаю в палатке, чтобы спрятаться и убрать на место косметичку. Мо спит в чемодане, на своем излюбленном месте. Если я сейчас не выйду, за мной придут и увидят Мо. Охнув, делаю несколько вдохов и выдохов, пытаясь не замечать боль в желудке, и покидаю свое защищенное пространство, чтобы выйти на всеобщее обозрение. Чем сидеть здесь, я с большей радостью пошла бы к озеру, написала бы Иззи. Сказать я все равно ничего не могу.

– Доброе утро! Надеемся, вы хорошо спали в первую ночь и с удовольствием позавтракали.

Голос у Пии теплый и дружелюбный, она, не торопясь, обводит взглядом всех нас. Я вижу, как Сара при ее словах сжимается, будто стыдится. Ее первая ночь прошла так же ужасно, как моя.

– Такие разговоры и общие встречи мы всегда будем проводить после завтрака, это останется без изменений, но, если вас что-то беспокоит, вы в любое время можете подойти ко мне или к Яне. Договорились?

Кто-то кивает, Сара робко улыбается, а Лина закатывает глаза. Пиа собирается еще что-то сказать, но Лина опережает ее.

– А кто вообще этот странный тип? – скрестив руки на груди, язвительно спрашивает она. Мой взгляд скользит дальше вправо, за Пиа. Там, прислонившись к дереву, стоит тот парень из автобуса, парень с озера. Мы все таращимся на него, но он, не шелохнувшись, выдерживает наши взгляды. Руки у него тоже скрещены на груди, на голове опять смешная бейсболка.

Пиа тоже смотрит на мальчишку и, выждав, наконец отвечает Лине: