Ночь последнего дня - Татьяна Полякова

— Будет тошно, звони, и я примчусь на крыльях любви.

О том месяце у меня остались довольно смутные воспоминания,редкие отчетливые картины и снова провалы. Наверное, я все-таки звонила. Почтиуверена, что звонила, но Ник не приехал. Он появился ровно через месяц, взломалдверь, и я вернулась в этот мир похудевшей на двенадцать килограммов, с руками,искусанными в кровь, с запавшими глазами и меня саму удивлявшей жаждой жизни.Еще через два месяца я смогла прийти в норму. А потом Ник принялся натаскиватьменя. Кого именно он из меня готовил, сообразить было нетрудно, но в тот моментмне было на это наплевать. Меня занимало только одно: вытащить Машку. Ник вновьпроявил удивительную покладистость: Машку отправили в хорошую клинику. Но,вернувшись оттуда, продержалась она недолго. Мне было горько сознавать это, ноНик ее сломал. В том чертовом подвале она потеряла все, даже инстинкт самосохранения.Страх, что жил в ней с тех пор, был сильнее. Она смертельно боялась Ника, хужетого — она боялась этой жизни. Жизни, где был он и ему подобные. И продолжаласвой бег от них, теперь уже в одиночку.

Какое-то время я еще надеялась, пока не поняла, что по всемстатьям проиграла. Ник мог добиться от меня чего угодно, шантажируя Машкой, и явынуждена была терпеть его, терпеть уже на трезвую голову, со всей ясностьюсознавая, что я в тупике. Выхода нет. Но даже эти мысли с некоторых пор почтине приносили боли. С болью свыкаешься. Остается только горечь…

Машка вернулась из кухни с сияющими глазами и виноватойулыбкой, устроилась в кресле и спросила:

— Тебя выгнали с работы? — Я кивнула в ответ, а вее глазах мелькнул испуг. — Ник знает?

— Ага.

— Здорово злился?

— Он смог это пережить.

— И что теперь?

— Ничего. Ищу работу. На худой конец устроюсьдворником.

Машка весело фыркнула.

— Представляю тебя с метлой.

«Метла — не самое скверное в этой жизни», — мысленнорешила я, но лишь улыбнулась. Машка допила шампанское, взглянула на часы исказала жалобно:

— Пора.

Мы направились к двери.

— Давай закатимся в выходной в ресторан? Отметим деньрождения как следует. Идет?

— Хорошо, — согласилась я.

— Что-нибудь случилось? — В ее взгляде вновь былобеспокойство.

— Нет. Все в порядке.

— Я же вижу. Ты хмуришься, и взгляд отсутствующий.

— Кто-то убил Гороха, — вздохнув, все же сообщилая. — Зарезали в собственной квартире.

— И что ты думаешь? — Теперь Машка испугаласьпо-настоящему.

— Вряд ли это были грабители. Ничего из квартиры непропало.

Машка, как и я, прекрасно понимала: грабители должны бытьсовершенными идиотами, чтобы решиться на такое, раз после этого им придетсяиметь дело с Ником.

— Что-то происходит? — Машка с трудом подбираласлова.

Я хотела рассказать ей о ментах на дороге, но о транспортеей знать не полагалось, и я промолчала. И тут Машка задала вопрос, который,признаться, произвел впечатление:

— Но ведь Ник не думает, что ты к этому как-топричастна? Он ведь не может всерьез предположить… — Она точно споткнулась насередине фразы и теперь смотрела с испугом. У меня был растерянный вид, что ееи смутило.

— Он псих, но не идиот, — ответила я.

Мы простились, и Машка ушла. Она работала секретарем вадминистрации области. Разумеется, на работу ее устроил Ник, и не просто так. УМашкиного босса были тесные связи с хозяевами Ника, но те ему, по какой-топричине, не доверяли, вот Машка за ним и шпионила, что было легче легкого: дядяпил неумеренно и в пьяном виде не только все выбалтывал, но и лишнего на себянаговаривал. Поэтому очень скоро на Машку возложили иные функции —присматривать за дядей и по возможности держать его подальше от посторонних,так что Машка совмещала все разом: была для него секретарем, любовницей,нянькой и «жилеткой», поскольку поплакаться на жизнь он любил так же, как ивыпить. Поначалу Машка его терпеть не могла, так как он был намного старше,очень напоминал шимпанзе и ненавидел мыться. Но люди — существа загадочные, покрайней мере, быстро ко всему привыкающие, и Машка не только привыкла, но и,подозреваю, с некоторых пор питала к нему добрые чувства. О его здоровьепеклась вполне искренне, стыдилась своих еженедельных доносов Нику и сгордостью отмечала, что теперь шеф моется практически ежедневно. С таким видомобычно мамаши сообщают, что их ребенок умеет пускать пузыри, и только имведомо, что в этом такого выдающегося. Шеф — звали его Углов БорисСергеевич, — разумеется, подозревал ее в шпионаже и поначалу дажепоколачивал по пьяному делу, но Машка, не стесняясь, давала сдачи. Онприсмирел, потом привык и теперь называл ее Мата Хари, скорее из вредности,причем в интонациях проскальзывало уважение. В общем, они были вполнесчастливой парой.

Проводив Машку, я устроилась на диване и приняласьразглядывать потолок. Интересовал он меня не то чтобы очень, просто требовалосьподумать над словами Машки. Моя подруга сказала: «Надеюсь, Ник не думает, чтоты имеешь к этому отношение». То есть что он не думает, будто именно яукокошила Гороха. Настораживало, что такая мысль пришла ей в голову. С ее точкизрения, Ник мог так решить? А что… Ник, в отличие от Машки, прекрасно знает,чем мне приходится заниматься, а Горох как раз один из тех семерых, чторазвлекались с нами. В этом свете дурацкие намеки Ника теперь вполне понятны.Очень может быть, что он всерьез подозревает меня. Я невольно усмехнулась:мстить каким-то придуркам через столько лет — затея совершенно идиотская. Я быс удовольствием укокошила Ника, а не этих шестерок, таких же, как я сама, нокончина Ника весьма проблематична, я бы даже сказала, что надеяться на нее —совершенно дохлая затея, да и мое отношение к нему тоже претерпело изменения,так что убить его я мечтала скорее по привычке. С моей точки зрения, версия омоей причастности к убийству не выдерживала никакой критики. Но Нику ничто немешало думать иначе. А если что-то взбрело ему в голову… Я почувствовалабеспокойство и теперь взирала на потолок с суровостью. На мой взгляд, логичнеесвязать убийство с тем, что произошло на дороге. Происки конкурентов? Я сталаперебирать возможные варианты. Не так-то много их оказалось.

Глаза мои начали слипаться, и в конце концов я уснула, нопоследняя мысль была вполне отчетливой: «Придется заняться этим убийством».