Русь неодолимая. Меж крестом и оберегом - Сергей Нуртазин

– Мал волчонок, а зубаст. Чую, вскорости вместе врагов грызть будем. С таким соратником в бою не страшно.

Никита ответить не успел, Гилли велел ему подойти к базилевсу. Юноша не замедлил предстать перед правителем великой державы и склониться в почтении. Василий внимательно посмотрел на юношу и обратился к Гилли:

– Как его звать?

К удивлению базилевса, молодой рус ответил сам, на довольно сносном греческом языке:

– Мое имя Никита.

– Ты крещен?

– Да, при рождении.

Лицо Василия расплылось в улыбке:

– Ты оправдываешь свое имя – победитель, а кто тебя научил языку ромеев?

– Моя мать ромейка. В Киеве она состояла при вашей покойной сестре Анне.

В глазах базилевса мелькнула грусть.

– Она попала в Киев вместе со служанками Анны?

– Нет, мой отец привез ее из Константинополя гораздо позже.

– Твой отец из купцов?

– Он воин и начал служить Божественному перед тем, как ваша сестра Анна была выдана за нашего князя Владимира, и пробыл в Ромейском государстве больше десяти лет.

– Значит, он был одним из тех варангов, которых прислал мне архонт Владимир и которые помогли мне удержать трон и победить врагов. Где твой отец сейчас?

Никита опустил глаза:

– Он был убит в бою с печенегами, коих у вас в Греции называют пацинаками. Это случилось на Русской земле, двенадцать лет назад.

– Жаль. Вижу, ты достоин своего отца и, несмотря на юный возраст, способен побеждать опытных воинов.

– У нас на Руси говорят: «Иной сед, да ума нет, другой молод, да дела вершит». Великий царь и стратиг Александр Македонский в шестнадцать лет стал вместо отца, когда тот осаждал Византий и одолел восставшее фракийское племя медов. К тому же, как я слышал, в Ромейском государстве четырнадцатилетним юношам дозволено иметь жену.

Базилевс раскатисто засмеялся, сотрясаясь всем телом. Никита удивленно смотрел на Василия, не понимая, что могло его развеселить. Вдоволь насмеявшись, базилевс утер слезы:

– Тебе не воином быть, а философом. Русу в столь юные годы иметь такие познания? Видимо, об Александре Македонском ты узнал от матери-ромейки или от отца.

– Отца почти не помню, многие знания я действительно получил от матери, но кроме этого мне посчастливилось обучаться грамоте вместе с младшими сыновьями князя Владимира, а их учителями были греки.

– Вижу, ты одарен не только силой, ловкостью, но еще дерзостью и умом. С такими воинами я быстро покорю все Болгарское царство.

Василий подозвал одного из вельмож, велел достать из кошеля золотую номисму, вручил ее Никите.

– Служи мне верно, и у тебя будет много таких монет. Кто знает, может быть, настанет время, и ты станешь одним из славных стратигов Ромейского государства.

Слова Василия долетели до ушей некоторых вельмож, они с трудом скрыли свое недовольство, слишком много император уделял внимания варангам и другим воинам, приплывшим из Руси, слишком на них надеялся и слишком многое им позволял в благодарность за то, что они помогли укрепить трон. Иные приписывали это тяге крови, ведь не зря говорили, что настоящий отец Василия не Роман, что мать Феодора зачала его с таким же вот наемником, не то славянином, не то варягом.

Базилевс тронул коня, вельможи потянулись за ним. Когда Василий удалился, товарищи по оружию окружили Никиту, загомонили кто с завистью, кто с дружелюбием:

– Ишь ты, не успел ступить на ромейскую землю, а уже обласкан царем.

– Иные базилевса близко не видели, а тебя он словом одарил.

– И не только словом. Гляди, целую номисму ему вручил. Нам за нее почти месяц служить надо.

– Везет молодцу. С таким везением далеко пойдет.

Никита говорунов и завистников успокоил:

– Сегодня эта номисма превратится в вино. Кто хочет посмотреть, как это случится, приходите вечером в «Золотой вепрь». Угощаю всех!

Одобрительное многоголосье всколыхнуло воздух.

* * *

Желающих угоститься задаром оказалось немало. Когда Никита и Гилли вошли в таверну, она была заполнена до отказа. Радостный гул голосов встретил их вместе с запахом специй, жареного мяса, кислого вина и мужского пота. Несмотря на многолюдность, места для виновника торжества и его друга нашлись сразу. Об этом позаботился Бакуня. Вятич стащил со скамьи пьяного до беспамятства здоровяка ромея, притулил в углу.

– Свинье за столом с людьми сидеть негоже. – Гилли и Никите указал на скамью: – Садитесь, браты, на вас двоих места хватит, у этого грека зад широк.

Никита и Гилли сели. Сутулый суховатый полочанин из-за соседнего стола подковырнул вятича:

– Эх, Бакуня, пьяного ромея ты быстро одолел, а вот юнца не смог.

Ему бы разозлиться, полезть в драку, вызвать шутника на поединок, но вятич не таков, добрая у него душа. Ощерился, подмигнул Никите:

– Ты смотри: за соседний стол сел, а ведь и здесь поспел.

Полочанин не смолчал:

– На то и имя мне дано Стрига, чтобы везде поспевать.

И тот и другой крещеные, Бакуня был назван Авксентием, а Стрига – Петром, только по сию пору носили они имена-прозвища, к коим привыкли и коими называли их соратники. Вятич отмахнулся:

– Ты, Стрига, все смеешься, а силушки моей не ведаешь. Я ведь в вятских лесах безоружным медведя на сосну загонял. Волков голыми руками душил.

– Тебе врать что лыко драть, – выкрикнул полочанин, – не зря тебя Бакуней нарекли, врун-говорун ты знатный, о том нам давно ведомо.

Бакуня с ответом не замедлил:

– Кому врать, а кому и рот разевать.

– Словом ты, Бакуня, силен, а сможешь ли меня на кулачках одолеть? – Стрига поднялся из-за стола, задорно подмигивая соседям, засучил до локтей рукава.

Бакуня вызов принял:

– Будем биться до той поры, пока спина пола коснется.

Стрига с условием Бакуни согласился. Сдвинули столы, освободили середину помещения. Бойцы встали друг против друга. Бакуня, разгоняя перед схваткой кровь, похлопал себя по плечам и груди, потопал ногами и лишь после этого встал в стойку, выставил перед собой кулаки. Стрига переминался с ноги на ногу, будто пританцовывал, руки повисли плетьми. Не поднял он рук и с началом боя. Бакуня ударил справа, Стрига увернулся. Уклонился полочанин и от удара слева, сам ответил тычком в грудь. Жесткий удар остановил Бакуню, вятич попятился. Правая рука Стриги, до поры висевшая плетью, теперь дубиной устремилась к голове вятича. Бакуня пригнулся и одновременно стал разворачиваться к противнику спиной. Кулак пролетел над головой вятича. Стрига решил накинуться на Бакуню сзади, но тот уже успел развернуться к нему лицом. Нога вятича подсекла ногу полочанина. Стрига не удержался и с грохотом упал спиной на деревянный пол таверны. Бакуня подошел к поверженному противнику, подал руку. Стрига поднялся, обнял сотоварища и тут же подначил: