Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили - Евгений Шулимович Маргулис

тысяч человек, и все были с российскими флагами, с советскими еще, и держали руки вверх. Это были такие мурашки, от которых – просто я сейчас даже помню это состояние – настолько было круто. Сегодня я хочу, чтобы мои мурашки перебежали к вам.

(Песни Moscow Calling и «Ливень».)

Александр Розенбаум

«Удивительно, но с Розенбаумом я крайне редко пересекаюсь в Москве. Раз-два и обчелся. Значительно чаще на гастролях, притом что мы знакомы и дружим более 30 лет! Но вдруг пролетела искра, и все оказались в Москве – на удивление в этот день я снимал «Квартирник» с другими группами, и мне удалось заманить Сашу к себе. Ну не молодец ли я? Концерт получился очень душевным, да и нам было о чем повспоминать, смотрите!» – Евгений Маргулис.

– Александр Розенбаум на «Квартирнике», старая армия тоже на «Квартирнике». Хочу вам сказать – хлопайте, я подожду, звезд подобного калибра, конечно, у нас не было давно. И с Сашей мы договорились года три назад, и что-то у нас не получалось, и слава Богу, что наконец-то звезда спустилась с неба к нам. Какое счастье!

Александр Розенбаум: Не-не, давай сразу, звезды на небе.

– По поводу команды мы сегодня беседовали, но ребята, конечно, не молоды, это понятно, и мы подсчитали возраст артистов. Им вместе 318 лет и плюс мои 62. Это самый старый коллектив на земле.

А. Р.: Я хочу сказать вам огромное спасибо, мы очень рады, думаю, у нас впереди хороший вечер. Хочется сказать, что у нас еще присутствует Юрий Константинович Капитанаки – добавьте еще 67 лет, 384 года на шестерых.

– Еще 62 моих.

А. Р.: За 400 перевалили.

– Да, хороший бэкграунд.

(Песня «Необычно, незнакомо».)

А. Р.: Спасибо! Мне бы полотенчико…

– А ты разгулялся, брат! Я думаю, что про Сашку я знаю, конечно, много всего, а оказалось, мне скинули информацию, Сань, которую я не знал вообще. Александр Яковлевич Розенбаум в детстве подавал надежды как фигурист, ребята. Школа фигурного катания…

А. Р.: Два занятия, два – после первой или какой там позиции, вот так надо было делать, что-то так, два занятия, и я оттуда свалил очень быстро, но было дело.

– Ну ты был фигуристом?

А. Р.: Нет, не фигуристом, я два занятия, говорю, посетил. Мама меня привела за ручку на стадион «Локомотив», и я запомнил на всю свою жизнь, потому что это было очень красиво, и снег был такой еще, и каталась женщина – она кружилась и делала, как это называется, не знаю, пируэты или еще что-то. Я спросил, кто это, и мне сказали – Тамара Братусь, чемпионка Советского Союза. Это Тамара Москвина нынешняя знаменитая, заслуженный тренер СССР.

– Ты хочешь сказать, что она тебя подсидела, что ли?

А. Р.: Я посмотрел на Тамару Братусь, и мне это понравилось. Я пришел и на второй день меня начали ставить в эти позы – а я вообще не люблю, когда меня ставят в позы, понимаешь. И я быстро ушел.

– Но тогда, конечно, продолжение вопроса, так как ты страшно спортивный, это я знаю, знают все – после успешного дебюта в фигурном катании ты пошел в бокс. Как так – разнополярные виды спорта?

А. Р.: Ну, во-первых, нет, я никогда не любил фигурное катание как исполнитель, скажем так. Я люблю смотреть, ну а бокс – это бокс, борьба, штанга. В школе всегда были секции. В моем классе, нет, старше меня на год, учился Саша Кусикьянс – сын великого тренера, который был тренером олимпийского чемпиона, гениального боксера Валерия Попенченко. И мы тут же помчались к Григорию Филипповичу и стали заниматься. Получили большое удовольствие на долгие годы.

– Ты помнишь, в каждой школе же были секции – я помню, я же в вашей компании, которой пятьсот лет…

А. Р.: Да, да, я помню, действительно было очень-очень много было, любой спорт, кроме дорогих. А дорогие это что – горные лыжи, теннис.

– Ты знаешь вот, на самом деле дорогой спорт вот для меня – это история стрельбы из рогатки по окнам. Это был страшно дорогой спорт, да, и попадали много раз. Не знаю, как у вас, Александр Яковлевич, но я страшно любил бить…

А. Р.: Мы мячами били…

– …стекла в своей школе.

А. Р.: На этой теме битья окон и всего подобного сейчас хорошо пройдет следующая песня.

(Песня «Беспризорник».)

– Александр Розенбаум, старая армия – мама родная, какое счастье видеть их всех при памяти до сих пор!

А. Р.: По этому поводу у меня есть хороший анекдот. Я обожаю его, три дня только его и рассказываю всем. Свежак. Мама говорит дочке: «Что-то последнее время мной стали опять интересоваться мужчины…» Она говорит: «Мама, мама, это врачи!»

– Хочу вам сказать, что мы с Сашей уже знакомы бог знает сколько лет. Я бы, конечно, дернул его на исполнение самого первого рок-н-ролла, который он придумал году в 1975-м. У него была группа под названием «Аргонавты», питерская. Группа ну не очень…

А. Р.: Ну не надо…

– Группа очень хорошая. Можешь вспомнить что-то, Сань, хотя бы один куплет? 75-й год, мы играли в Питере, были великие, они были похуже.

(Песня «Жираф-Альбинос».)

– Я всегда говорил, что старые песенки самые смешливые. И потом вы представляете – рок-н-ролл, твист эгейн, жирафа, и вдруг году, наверное, в 82-м я иду по Питеру, и питерский таксист мне говорит: «У нас появился отличный парень, еврей». Ну плохо, конечно, стыдно, что он хотел этим сказать, я не знаю, но он поставил пару твоих песенок. Я сказал: «Ну я же его знаю, это же вот мальчик, который раньше играл рок-н-ролл!» На что он воскликнул…

А. Р.: «Какой, к черту, рок-н-ролл»!

– Вот Александр Розенбаум! Сань, я хотел вот что спросить ввиду того, что Александр Яковлевич у нас прекрасный гитарист. Он играет запрещенными аккордами.

А. Р.: От трех четвертей или девяти восьмых.

– Сань, ну давай, у нас нормальные люди, потом. Вот и половина народу не понимает вообще, как ты играешь. Я говорю – он играет всегда на перестроенной гитаре. Сегодня так получилось – может, возраст, может, еще что-нибудь – играет нормальными аккордами. Подсматривайте, пока не поздно.

А. Р.: Поехали.

(Песня «Серафимыч».)

– Жарковато, наверное. Друзья мои, это все-таки рок-концерт!

А. Р.: Ну, рок не рок, а сейчас такое будет, поближе к року. Кто перечитывал «Гулливера» в зрелом возрасте – похлопайте. Молодцы! Потрясающая книга. В десять лет одно видишь, в 25 – другое, в 55 – третье, потому что набираешься жизненного опыта, и там уже не просто лилипуты и великаны, а уже узнаешь в них своих сослуживцев, соседей по квартире, себя самого и так далее. Ничего не сочинил, все Джонатан Свифт написал, я просто пересказываю.

(Песня «Путешествие Гулливера в страну лилипутов».)

– Конечно, Александр Розенбаум необард. Саня, скажи, мой друг, а забирали тебя в КГБ когда-нибудь? Дурацкий вопрос, но что-то захотелось спросить.

А. Р.: Я не вижу, кстати, в этом подвигов каких-то. Я вам скажу одно – вот самая простая история. 1968 год, мне уже было 18, это было на втором курсе, на одном из студенческих вечеров, который проходил в ДК железнодорожников. Я пою песню, которую вы все прекрасно знаете не только потому, что я ее написал и я ее пою, но ее и Шуфутинский спел – «Дождь, над Невой туман». Меня вызывают в ректорат, там сидит секретарь парткома и наш институтский кагэбэшник. Пришло три депеши: одна