Яд со взбитыми сливками - Анна Ольховская

— А почему Он вообще допускает существование таких гадов, как Амалия, Пипетка и остальные сволочи?! — выкрикнул Сережа. — Почему были фашисты? Почему были и есть маньяки?

— Почему? — эхом отозвался Саша.

— Потому что мы, люди, сами должны разбираться с тем, что творим. Сами, понимаешь? А не ждать, что придет добрый дедушка и уберет за нами наше дерьмо. Бог помогает, да, но только тем, кто до последнего борется, не сдаваясь даже в самых безнадежных ситуациях. Вот как ты, например.

— Я?! Я же не борюсь, я просто хочу сбежать отсюда, не хочу под нож.

— А это и есть не сдаваться. И то, что ты не отчаялся, став слепым, а начал упорно тренироваться, и то, что сейчас не только сам собираешься сбежать, но и пытаешься спасти Гошку.

— Но как по-другому? Я не могу уйти, зная, что его завтра заберут в больничку.

— А придется. Он все равно не пойдет, еще и крик поднимет, сдаст тебя.

— Так что, бросить его? Нет, я так не могу.

— Хорошо, допустим, ты увел Гошку. Но тогда вместо него возьмут другого пацана. Или девочку. У них очередное задание, и пропажа одного кролика не остановит выполнение задания. Или тебе жалко только Гошку, а остальные пусть умирают?

— Нет, не так! — запальчиво выкрикнул Саша.

— А как? Как?

— Но… Я вовсе… Я не думал…

— Да не парься, Санек, — грустно проговорил Сережа. — Я все понимаю — ты в первую очередь думал о Гошке. И то, что вместо него в больничку пойдет кто-то другой, тебе и в голову не приходило.

— И что же делать? — Отчаяние горьким комком подкатило к горлу.

— Бежать одному. И как можно быстрее привести помощь.

— Точно! — подхватился с места мальчик. — Если мне удастся выбраться посреди ночи, то до утра я смогу добраться до Мошкино. И пойду в милицию, сразу! И они приедут и арестуют всех этих гадов! И Гошку не успеют замучать!

— Дуралей ты все-таки, Санька, — прошептал Лисицын. — Хоть и самый умный из нас.

— Это еще почему?!

— Потому что в Мошкино все куплены. И милиция, и местная власть — им всем Амалия отстегивает нехилые бабки, чтобы они нос не совали в дела детского дома.

— Прямо уж все!

— Главные их куплены, и этого достаточно. Рядовые менты все равно ничего не смогут сделать. Да и не поверит тебе никто, решат, что псих из спецухи сбежал. Местные ведь считают, что инвалиды — это то же самое, что умственно отсталые. Дежурный в милиции тут же позвонит Амалии, и за тобой приедет Рафиков. А через какое-то время ты присоединишься к нам.

— Но что же тогда делать?

— Бежать далеко, лучше всего — в Москву. А там — найти непродажного журналиста и рассказать ему все. Это же такая сенсация! А еще у телевизионщиков на НТВ и РТР есть подходящие передачи. Точно, иди в «Останкино». В общем, там разберешься. Главное — добраться до Москвы.

— Но это же долго, Гошку за это время…

— А ты поторопись, мы, между прочим, не так уж далеко от Москвы. Да и Гошку берут не на органы, а на проверку препарата, а значит, время, пусть и немного, у тебя в запасе есть. Чем быстрее ты справишься, тем больше шансов на жизнь у Гошки.

— Понял! — Саша снова вскочил и протянул руку к защелке. — Я пошел.

— И куда так шустро?

— Времени мало, ты же сам сказал.

— Ты что, уже придумал, как будешь выбираться из детского дома? И что скажешь сейчас ребятам, которые еще не спят?

— Нет, но…

— Я ж говорю — дуралей.

— Обзывается еще, — проворчал Саша, с удивлением отмечая, что воспринимает Сережку совершенно спокойно, как раньше. Может, оттого, что слепой, и для него любой человек — просто голос.

А вот и нет, не просто голос. Человек — это запах, это тепло, это энергетика, в конце концов. Светлая, чистая или душная и грязная, как у этих гадов.

Так, минуточку!

Саша замер и сосредоточился. А потом медленно повернулся налево и протянул руку:

— Ты здесь, да?

— Точно! — обрадовался Сергей. — Ты меня почувствовал, да?

— Да.

— А как?

— Словно светящийся теплый шарик. Странное ощущение, вон даже волоски на руке дыбом встали, как во время грозы. И как я раньше этого не ощущал?

— Потому что мы к вам стараемся не приближаться.

— Почему?

— А мало приятного, знаешь, когда на тебя налетает живой. Проходить сквозь тело — б-р-р!

— Кстати, а где остальные?

— Меня одного решили послать, чтобы совсем уж не запугать. Ты вон и так чуть в штаны не наложил, а если бы мы все загомонили!

— Сам ты в штаны наложил! А кстати, Илюшка с вами?

— Нет, — голос Сергея помрачнел. — Некоторых детей увозят отсюда.

— Что, усыновляют? Для отвода глаз, чтобы отчитаться, если что?

— И это тоже. Вот только увозят детей со всякими уродствами, вот как у Илюшки — ласты вместо рук. Их извращенцы заказывают, для… Ну, в общем…

— Я понял, — тихо проговорил Саша. — Что мне делать сейчас?

— Дождаться, пока все уснут.

— А потом?

— А потом мы выведем тебя отсюда.

Саша ополоснул ледяной водой разгоряченное лицо, закрутил кран и отпер дверь. Но открыть ее не успел, деревяшка внезапно распахнулась сама, и мальчик, не успев притормозить, уткнулся лицом в груду желе. Что-то похожее недавно лежало на его плече.

Викуська?!

Сардельки, пребольно впившиеся мальчику в плечо, подтвердили предположение.

— Ну-ка, Гошенька, — прогнусавил сочащийся подозрением голос, — проверь туалет. С кем, интересно, беседовал наш Сашок?

— Да нет здесь никого, — растерянно проговорил Кипиани, — я же говорил вам! Сашка, похоже, на радостях совсем того, подвинулся. Сначала побледнел, аж синий стал, потом в туалет рванул, заперся там, воду пустил. Я думал, он того, траванулся, вот и тошнит его. А потом слышу — кричит что-то. Я подошел, прислушался — а он сам с собой разговаривает. Ну, я перепугался и побежал за вами. Да вы и сами успели услышать, правда ведь?

— В общем-то да, — рука выволокла Сашу на середину комнаты и, вцепившись в волосы, заставила мальчика поднять лицо. — Фу ты, совсем забыла, что ты слепой, и по глазам ничего не разберешь. Ладно, Смирнов, признавайся, ты что, голоса слышишь?

— Слышу.

— Любопытно, — хмыкнула воспитательница. — И что они велят тебе сделать?

— В данный момент голос Виктории Викторовны меня допрашивает. — Где-то за спиной хихикнул Гошка. — А перед этим мой друг рассказывал, как бегал доносить.