Поход Наполеона в Россию - Арман Луи Коленкур

С тех пор к строгостям, принятым против моих друзей, император прибавил все те неприятности, которые он мог причинить находящемуся на государственной службе лицу, не останавливаясь перед нарушением прав, присвоенных его званию. Он не упускал ни одного случая, чтобы не дать мне почувствовать своё недовольство, а на мои жалобы по поводу фактов, означавших ущемление прав моего звания, он отвечал, что не подумал об этом. Что же касается моих новых настояний перед императором по вопросу о возвращении мадам де К…, то они оставались безрезультатными, делал ли я их лично, письменно или через посредство Дюрока. Я вновь заговорил тогда с обер–гофмаршалом о проекте моей отставки.

— Нынешний момент меньше всего подходит для этого, — сказал он мне, — вы погубите ваших друзей и самого себя. Потерпите, и всё устроится. Император долго не сердится. Вы вызвали его недовольство, но он чувствует к вам уважение и даже питает к вам привязанность. Он относится с большим вниманием к мадам де К… . Всё следовательно, уладится, если вы не испортите дело какой–нибудь выходкой, при которой будете неправы. С вашей стороны весьма безрассудно принимать так близко к сердцу русские дела; мы ничего не можем тут поделать; вы не измените проектов императора. Так зачем же его раздражать? У него есть свои взгляды и цель, которой мы не знаем. Будьте уверены, что он в своей политике более дальновиден, чем мы с вами. В конечном счёте я вас по–дружески убедительно прошу отложить свои проекты насчёт отставки.

Он долго ещё просвещал меня на эту тему и снова подчеркнул, что если я буду слишком настаивать, то погублю своих друзей и самого себя, ничего при этом не добившись. Однако, когда он вновь затронул через несколько дней вопрос о мадам де К…, император подал ему надежду на скорую и окончательную перемену. Вестник этой доброй новости Дюрок снова убеждал меня запастись терпением, указывая, что как военный я не могу покинуть службы до заключения мира. Он вновь сказал, что император пересмотрит со временем своё решение и что он сердит на меня, но всё время говорит обо мне с уважением.

Видя, что я ничего не достигну этим путём, я официально обратился к министру полиции. Министр откровенно поставил вопрос перед императором, указав ему, что нет никаких мотивов для оставления в силе этого акта строгости, произведшего дурное впечатление даже с политической точки зрения; но и он пока не добился ничего.

Думаю, что именно в этот период император вызвал однажды утром в Сен–Клу одного из своих министров. После длившейся несколько минут общей деловой беседы он сказал ему:

— Пойдём, пройдёмся.

Когда они дошли до террасы, где нельзя было приблизиться к ним незаметно и где никто не мог их слышать, он сказал:

— Вы нужны мне для одного дела, о котором я не говорил никому, ни одному из моих министров; впрочем, оно их не касается. Я решился на большую экспедицию. Мне нужны в значительном количестве фургоны и транспортные средства. Людей я раздобуду без труда, но приготовить транспорт трудно. Мне нужен громадный транспорт, потому что моим отправным пунктом будет Неман и я буду действовать на больших расстояниях и в различных направлениях. Именно для этого я нуждаюсь в вас и в тайне.

Министр заметил, что это потребует больших расходов и что он будет соблюдать наивозможнейший порядок и секретность, но он не сможет помешать разговорам о том, что он заказывает фургоны и т. д., и т. д.

Отвечая на его первое замечание, император с живостью сказал ему:

— Приезжайте в Тюильри, как только я отправлюсь туда в ближайшее время. Я покажу вам 400 миллионов золотом. Не останавливайтесь же перед расходами, мы справимся со всем, что окажется необходимым.

Продолжая беседу, император развил перед ним свои политический план, согласно которому необходимо нанести удар Англии в лице единственной решающей державы, ещё остающейся на континенте и могущей причинить ему беспокойство, присоединившись к Англии. Он говорил, что будет полезно отстранить русских от европейских дел и создать в центре государство, которое было бы барьером против нашествий северной державы; он прибавил, что теперь для этого удобный момент, а потом будет уже поздно, и нужно нанести этот последний удар, чтобы завоевать всеобщий мир и годы отдыха и благоденствия для нас и наших детей после стольких лет лишений и затруднений, хотя и полных славы.

Поездка в Булонь, на побережье и в Голландию, последовавшая за поездками императора в различные дворцы, удалив нас из Парижа, положила на время конец всем тем неприятностям, которые мне приходилось терпеть. Но она не смягчила раздражения императора против меня, и он проявлял его всякий раз, когда чудеса, которые ежеминутно приходилось проделывать моему ведомству во время этих неожиданных поездок, импровизировавшихся им каждый день, не вынуждали его выражать мне одобрение, что, впрочем, он делал не всегда.

Император выехал в Компьен 16 сентября, приехал в Булонь 19‑го, в Остенде 22‑го, в Брескене — 23‑го и вступил на борт корабля «Карл Великий» 24‑го. В шесть часов вечера страшная буря разбросала все корабли эскадры, и пришлось оставаться на борту до восьми часов утра 27 сентября, когда император высадился в Флиссингене. 28‑го он ездил в Миддельбург и возвратился в Флиссинген, а на следующий день в четыре часа утра выехал оттуда на катере, чтобы осмотреть авангардные суда и посетить Тернейцен. Оттуда он поднялся вверх по Шельде и прибыл в Антверпен, где его ожидала императрица, приехавшая сюда через Лэкен.

4 октября император посетил Виллемстад и Хеллевутслейс, переночевал на катере на рейде Хогплата, посетил 5‑го Дордрехт, осмотрел большие плоты и отправился в Утрехт 6‑го. 7 и 8‑го он произвёл смотр пехоты и кавалерии в Ла–Брюйере, в трёх лье от Утрехта, и ездил в Амерсфорт.

9‑го в два часа пополудни состоялся его въезд в Амстердам. 15‑го он поехал в Гельдер, сделав часть пути в экипаже, а часть верхом. 16‑го он осмотрел новые форты и эскадру, а также посетил Тексель.

17‑го он осмотрел канал, земляные укрепления и в полдень выехал из города; посетив Алькмар и Харлем, он в девять часов вечера возвратился в Амстердам.

21‑го оп посетил Мейден и Наарден. 24‑го он ездил в Харлем, завтракал в Катвейке, принял представителей власти в Лейдене, побывал в Шевенингене и ночевал в Гааге.

25‑го он осмотрел литейный завод, завтракал в Дельфте и в 11 часов прибыл в Роттердам, 27‑го — смотр в Утрехте; ночевал его величество в замке Лоо.

28‑го он прибыл в Цволле через Девентер, произвёл смотр и ночевал в Лоо.

29‑го он приехал в Нимвеген, 30‑го — в Везель через Грав; 1 ноября был в Дюссельдорфе, 5‑го — в Кёльне, 6‑го — в Бонне, 7‑го днём — в Жюлье, а ночевал в Льеже, 8‑го — в Живе. Половодье разрушило мост через Маас, и только 9‑го вечером можно было возобновить сообщение по мосту. 10‑го ночевали в Мезьере, оттуда поехали в Компьен, а 11‑го были в Сен–Клу.