Сталинградская метель - Владимир Панин

– Не беспокойтесь, лейтенант, мы примерно знаем, когда иваны прекратят огонь и пойдут в атаку, – успокоил новичка капитан. – Обычно, проводя разведку боем, они ведут обстрел не больше тридцати – сорока минут. Если дело обстоит серьезнее, их орудия лупят ровно час, не больше. Для более продолжительного обстрела наших позиций у них элементарно не хватает снарядов.

– Однако разрыв даже в двадцать минут может самым фатальным образом сказаться на нашей обороне.

– Как правило, русские любезно предупреждают нас о скором окончании своего обстрела и начале атаки.

– Как? Дадут сигнал к началу атаки ракетами? – спросил Тальберг, чем вызвал смех окружающих.

– Нет, господин лейтенант, – услужливо пояснил ему один из унтер-офицеров. – Перед концом атаки русские обязательно играют на своих «органах».

– На каких органах? Откуда у них на передовой органы?

– Услышите, – коротко ответил Енике. – Ждать осталось не долго.

Слова комбата не разошлись с делом. Вскоре артобстрел прекратился, и раздались протяжные завывания и свисты от залпов гвардейских минометов. Именно их немцы и называли «сталинские органы».

Земля ещё ходила ходуном, а снег вперемешку с пылью ещё не успел осесть на землю, когда унтер-офицеры без всякого приказа погнали своих солдат из тыла на передовую.

– Быстрей, быстрей. Господин лейтенант, торопитесь, с минуты на минуту иваны бросят против нас свои танки, – уверенно заявил Тальбергу пожилой унтер, проворно толкая в спины солдат своего подразделения.

– Русские танки! – настороженно воскликнул тот, много слышавший за время своей гражданской жизни всяких нелицеприятных рассказов о русских бронированных монстрах. Унтер четко услышал плохо скрываемое напряжение в голосе офицера и поспешил приободрить и успокоить его:

– Артиллеристы наших штурмовых орудий настоящие мастера своего дела. Их снаряды если не пробивают броню русских, то хорошо крушат их колеса и гусеницы. Обер-фельдфебель Майер во время прошлой атаки подбил четыре русских танка, которые мы потом благополучно уничтожили огнеметами. Сейчас главное – отсечь от танков пехоту. Иваны очень упрямые и, получив приказ от своих комиссаров, стремятся любой ценой захватить наши траншеи.

Вскоре лейтенант воочию сумел убедиться в правоте своего собеседника. Во время попытки прорыва передней линии обороны батальона капитана Енике противник потерял подбитыми и поврежденными восемь своих машин. Остальные танки предприняли попытку громить тылы батальона, но там, на их беду, находились зенитные батареи. От огня их орудий загорелось еще три машины, после чего русские танкисты решили отступить.

Тем временем занявшие свои позиции пехотинцы яростно противостояли натиску советских автоматчиков. Благодаря уцелевшим огневым точкам и при поддержке минометных батарей, эта атака была отбита.

– Типичная ошибка иванов, – с пренебрежением констатировал капитан Енике, когда командиры рот доложили ему об успешном отражении наступления врага. – Русская пехота не поддержала свои танки, и их единая цепь моментально распалась. Так мы сможем сдерживать их атаки до самой Пасхи, регулярно сокращая число бойцов у Сталина.

Слова немецкого капитана были недалеки от истины. Ценой огромных потерь за пять дней интенсивного наступления советские войска сумели прорвать передовую оборону противника, но не смогли развить наметившийся успех. Быстро переброшенные к месту прорыва оперативные резервы 9-й армии сумели остановить наступление противника активными контрударами по его флангам.

Все, чего смогли добиться войска Западного фронта, это передвинуть линию фронта на десять – пятнадцать километров к западу от Печоры, так и не дойдя до Сычевки. К огромному неудовольствию генерала Жукова, курировавшего операцию «Марс» как представитель Ставки.

Примерно так же развивалось наступление и в полосе Калининского фронта. Ценой больших потерь советские войска потеснили немцев под Урдомом и в районе Карская-Гусево. Благодаря героическим усилиям пехоты, что сначала наступала на неподавленные огневые точки врага, а потом окопалась в чистом поле, все попытки врага отбросить её на исходные позиции провалились.

В армейских сводках, отправленных наверх, все это именовалось громким словом «плацдармы для будущих наступлений». Однако любому грамотному в военном деле человеку они напоминали грыжевые мешки, которые могут быть срезаны хорошими ударами с флангов.

Однако больше всех хлопот немцам доставили танкисты 1-го механизированного корпуса генерала Михаила Соломатина. Успешно прорвав немецкую оборону под Клемятиным, он сумел выйти на рубеж Белый – Никитинка – Матренино, угрожая тылам XLI танкового корпуса генерала Гарпе.

Быстрому продвижению советских танкистов мешали густые леса, плотная оборона противника и разыгравшиеся снежные бураны, которые серьезно затруднили снабжение ушедшего вперед корпуса.

Именно эти обстоятельства и слабое фланговое прикрытие позволили немцам остановить продвижение Соломатина по направлению к Сычевке. В срочном порядке отменив приказ об отправке на юг двух моторизованных дивизий, Модель бросил их против генерала Соломатина, чьи тылы к этому времени сильно отстали, а сам корпус понес потери как от столкновения с врагом, так из-за различных технических поломок.

Следуя своей привычной тактике, Модель ударил под самое основание наступательного клина советских войск со стороны Белого и Батурино и после непродолжительного, но яростного боя сумел смять фланговое прикрытие мехкорпуса. Оказавшись в мешке, танкисты продолжили выполнять поставленную перед ними задачу и после ожесточенного сопротивления выбили врага из села Владимирского. Это позволяло Соломатину продолжить наступление на Залазенки, где должны были находиться соединения 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, гулявшего по тылам противника.

Удайся этот маневр, и четыре корпуса противника оказались бы в окружении, но этого не произошло. Из-за нарушения подвоза горючего танки генерала Соломатина не смогли пройти разделяющие их сорок с небольшим километров, а кавалеристы слишком поздно узнали об успехе своих товарищей.

Встречного удара не получилось, что позволило немцам подтянуть дополнительные силы и отбросить конников генерала Крюкова по направлению к Лушихину.

В надежде на то, что 41-я армия сможет пробить вражеский заслон и снабжение корпуса будет восстановлено, Соломатин двинулся на Босино, имея целью встретиться с кавалеристами 2-го гвардейского корпуса и пробивающимися с севера соединениями 3-го мехкорпуса генерала Катукова.

Учитывая бедственное положение танкистов, данный шаг был отчаянной смелостью, но, как оказалось потом, единственно верным. Немцы не ожидали удара Соломатина в этом направлении. На остатках горючего танкисты дошли до Босино, взяли его, но так и не дождались обещанной помощи. Катуковцы не смогли пробить брешь в обороне врага, а кавалеристов Крюкова немцы вновь отжали в сторону. Причем отжали так сильно, что конникам ничего не оставалось, как идти на прорыв в сторону Карскова.