Красная роза для Френсис - Сара М. Андерсон

– Ты близок с родными?

Он не ответил сразу. Поэтому она добавила:

– Это не праздный вопрос, поскольку они станут моими свекром и свекровью.

– Мы перезваниваемся. Хуже всего, если моя мать решит нас навестить.

«Мы перезваниваемся».

Что он там сказал насчет гостевых отношений, которые прекрасно работают?

Настала его очередь сменить тему, прежде чем она попытается выведать больше информации о его непростых взаимоотношениях с семьей.

– Ты не шутила насчет галереи, верно?

– У меня прекрасное образование и немалый опыт. – На этот раз ее улыбка была более искренней. – Мы хотим иметь большое пространство, где будет достаточно места, чтобы подсветить скульптуры и нетрадиционное искусство, а также проводить вечеринки. Как видишь, пятимиллионная инвестиция практически гарантирует успех. Думаю, в качестве торжественного открытия идеально организовать в этом помещении показ антиквариата. Я не хочу устраивать аукцион этих вещей. Это бездушно.

Он проигнорировал последнее заявление и сосредоточился на той части, которой Френсис старалась придать блеск.

– Практически? У тебя есть опыт с такими рискованными предприятиями?

Френсис откашлялась, нервно скрестила и снова развела ноги, прежде чем наклониться к Этану. Но на этот раз попытка отвлечь его не удалась. По крайней мере, не слишком. Он мельком посмотрел на ее ноги.

– Это более консервативная инвестиция, чем мое последнее предприятие, – заверила она. – Плюс, Ребекка будет заниматься всеми делами. Это ее сильная сторона.

– Хочешь сказать, что ты не будешь руководить? Не похоже на тебя.

– Любая бизнесвумен знает свои недостатки и как их компенсировать.

Его губы дернулись в улыбке.

– Действительно.

В дверь постучали.

– Войдите, – пригласил Этан.

Френсис не сменила позы. Она не сидела на коленях Этана, тем не менее всем своим видом демонстрировала, что они обсуждают нечто очень личное.

Дверь открылась, и в комнату вошел букет не менее чем из двух дюжин роз.

– Заказанные вами цветы, мистер Логан, – донесся голос Долорес из-за букета. – Куда поставить?

– На стол.

Он показал на журнальный стол, но ничего не видевшая Долорес поставила букет на стол для совещаний.

– Как много роз, – потрясенно прошептала Френсис.

Долорес выудила из букета карточку и принесла ей.

– Для вас, дорогая, – заметила она с понимающей улыбкой.

– Это все, Долорес? Спасибо, – кивнул Этан, глядя при этом на Френсис.

Долорес ухмыльнулась и ушла. Этан перенес розы на журнальный столик. Френсис прочитала записку:

«Френ – за многие прекрасные вечера с прекрасной женщиной. Э.».

Записка не была вложена в конверт. Долорес, вне всякого сомнения, ознакомилась с ее содержанием. Заботливый и нежный жест, которого Френсис явно не ожидала.

И с упавшим сердцем поняла, что, скорее всего, недооценила Этана.

– Ну? – поинтересовался Этан, по-видимому, очень довольный собой.

– Не зови меня Френ, – отрезала она, ну, или попыталась это сделать. Скорее выдохнула.

– А как тебя называть? Мне кажется, уменьшительное имя вполне уместно.

Она бросила на него взгляд:

– По-моему, я сказала, что ты должен посылать мне цветы, когда я не прихожу в офис. Не когда я уже здесь.

– Я всегда посылаю цветы после первого прекрасного свидания с красивой женщиной, – искренне объяснил он, хотя это не вполне соответствовало его поведению после того, как она его продинамила.

Тем не менее он говорил так мило, словно они провели время на настоящем свидании. Но какая разница? А если это просто вдумчивый жест, который означает, что он обратил внимание, когда она сказала, что любит цветы и ожидает, что за ней будут ухаживать? Что, если розы были роскошными? Неужели это ничего не меняет? Ведь, в сущности, это всего лишь деловое соглашение?

– Это не было прекрасным свиданием. И тебе не повезло.

Он не выглядел оскорбленным.

– Я собираюсь жениться на тебе. Разве это не везение?

– Прибереги эти фразы для любопытной аудитории, – буркнула она, однако зарылась лицом в розы. Ее любимый насыщенный аромат.

Френсис довольно давно никто не присылал цветов. И конечно, сейчас она была втайне польщена. Ничего не скажешь, широкий жест. Скажем так, вернее, был бы широким, будь он искренним.

Честно? Да. Этан честен с ней. И совершенно не скрывает причины, по которым заинтересовался Френсис.

Но его внимание не было искренним. И розы самые неискренние на свете. Всего лишь часть игры. Стоит признать, что Этан прекрасно играет свою роль.

При этой мысли Френсис стало очень грустно. Такого она точно не ожидала. Что за абсурд? Чистосердечие – еще одна форма слабости, которую могут использовать люди, чтобы манипулировать тобой. Ее мать искренне любила отца, и что это ей дало? Ничего хорошего.

От уголков глаз Этана разбежались лучики-морщинки, словно невежливая реакция Френсис позабавила его.

– Прекрасно. И кстати, когда мы снова покажемся на публике?

– Завтра вечером. По понедельникам в ресторане бывает мало народу. Думаю, розы произведут надлежащее впечатление.

– Обед? Или у тебя на уме что-то иное?

Ей послышалось, или в его голосе прозвучала надежда?

– Пока что обеда достаточно. Подумаю, чем можно заняться в уик-энд.

Он кивнул, словно она объявила о перспективах продаж на квартал, потом отдал ей компьютер и, наклонившись, прошептал:

– Я рад, что тебе понравились розы.

И черт возьми, ее бросило в жар.

Френсис подняла к нему голову.

– Они прекрасны, – пробормотала она. – Спасибо.

Здесь не было людей. Никакой толпы. Некому гадать и сплетничать. Здесь, в безопасности этого кабинета, были только он, она и дюжины честных роз.

Он находился так близко, что мог бы ее поцеловать. Более чем близко. Она видела золотистые искорки в его карих глазах, делавшие взгляд светлее и теплее. У него почти незаметный шрам на ноздре и еще один на подбородке. Футбольные травмы или последствия драк? У него тело боксера. Она сама это почувствовала прошлой ночью.

Этан Логан. Большой, сильный мужчина с прекрасно развитыми мускулами. И он прислал ей цветы.

Френсис могла поцеловать его. Не ради любопытных глаз. Ради себя. Что ни говори, а она собирается за него замуж. Так неужели же нельзя получить что-то от этого? Что-то, кроме галереи и воскрешенного чувства фамильной гордости?