Теперь ты меня видишь - Шэрон Болтон

И вполне возможно, что так оно и было. Она могла скопировать оригинал «Уважаемого босса». Я, в общем-то, на это и надеялась. А мне нужно было убраться отсюда, не расплескав последних капель собственного достоинства.

И я развернулась к нему лицом.

Загар, видимо, уже начал сходить с лица Марка Джосбери. А может, он просто устал. Шрам вокруг глаза, во всяком случае, стал еще темнее. Рукава его голубой хлопчатобумажной рубашки были подвернуты, и я смогла рассмотреть золотистые волоски на запястьях.

— Почему вас заинтересовало имя Полли? — спросила я не подумав. — Я же видела.

Он покачал головой. Так и не побрился. Щетина у него, как и у большинства англичан, представляла собой смешение темных, светлых и рыжих волосков. Попадались даже седые.

— Ну уж нет, игры в одни ворота я не допущу, — сказала я. — Вы не можете говорить, что я непричастна к этому расследованию, а потом отчитывать меня за запоздалую реакцию. Если б я знала, что имя Полли как-то связано с убийством, я бы связалась с вами раньше. Хотя тогда, конечно, лишилась бы удовольствия вытащить вас с Таллок из постели.

На лицо его набежала смутная тень — возможно, гнева, но скорее все-таки удивления.

— Закрой дверь.

Внезапно разнервничавшись, я исполнила приказ и застыла спиной к косяку.

— Джеральдину Джонс убили самым обычным кухонным ножом, который можно купить в любом магазине. Мы сейчас пытаемся разузнать, где именно его купили, но такие расходятся сотнями в неделю, так что шансы у нас невелики.

Я кивнула, хотя не понимала пока, к чему он клонит.

— Особенность у этого ножа была всего одна: пять букв, выгравированных на лезвии, вдоль острия, всего в сантиметре от ручки. И эти пять букв складываются в имя.

— Полли.

Он наклонил голову.

— Если хоть кому-нибудь проговоришься, задушу голыми руками.

За следующий час я успела столько раз прикусить себе язык, что во рту чувствовался вкус крови. Джосбери решил, что в отсутствие Таллок мы должны узнать о Джеке-потрошителе как можно больше, и назначил меня главным исследователем.

Мы сидели в диспетчерской, одна стена которой была уже очищена для новой информации. Я должна была подготовить досье по каждому из убийств, особое внимание уделив заключениям патологоанатомов.

Должна признать, что и он помогал всем, чем мог. Например, раздобыл гигантскую карту улиц Уайтчэпел и прикрепил флажки в одиннадцати точках, где были совершены убийства. Каноническую пятерку он обозначил красными, остальные — желтыми. Затем распечатал из Интернета фотографии жертв, сделанные посмертно, и развесил на стене. Так я впервые за много лет увидела Полли Николс. Сорокапятилетнюю проститутку щуплого телосложения, невысокую, неопрятную, болезненного вида. Трудно было найти двух других женщин, столь же непохожих, как она и Джеральдина Джонс.

Когда я спросила, зачем нужна эта карта, если Джонс убили на другом конце города, Джосбери пояснил, что хочет сделать презентацию со всеми убийствами Потрошителя для опергруппы.

Члены которой постепенно стягивались в отделение, по мере того как ночь сдавала позиции и солнце лениво ползло все выше и выше. Новости о качественном прорыве в следствии распространились довольно быстро, и скоро в диспетчерской яблоку негде было упасть. Посмертные фотографии, которыми украсил комнату Джосбери, стали настоящим хитом. Таллок и детектив-сержант Нил Андерсон пришли, когда я уже наполовину составила подборку из свидетельств очевидцев (на удивление немногочисленных, учитывая плотность населения в Уайтчэпел девятнадцатого века).

— Ну и уродина! — пробормотал Андерсон, не успев даже налить себе кофе. — Если бы я позавтракал, вы бы все сейчас узнали чем.

Сам сержант Андерсон, справедливости ради скажем, тоже был не фотомодель: редеющие рыжие волосы, обвислый подбородок, да и абонемент в спортзал ему бы не помешал. Я быстро опустила глаза, встретившись с ним взглядом.

— Письмо, которое получила журналистка-внештатница Эмма Бостон, уже передано на экспертизу, — сказала Таллок, обращаясь к коллегам. — Они пообещали поторопиться. Мы с Нилом продуктивно пообщались с мисс Бостон, но ничего нового она нам не рассказала. Письмо пришло вчера рано утром, точнее пока сказать не можем. Вместе со своим парнем Бостон прослушала записи наших пятничных разговоров и поняла, что детектив-констебль Флинт напрямую связана с этим убийством. Каким-то образом выведав ее адрес по своим каналам, Бостон пришла к ней вчера вечером.

— Она еще тут? — спросила я.

Таллок кивнула.

— Не хочу ее отпускать, пока мы не перевернем ее квартиру вверх дном. Она, видимо, от такой идеи не в восторге, но меня это, честно говоря, не волнует.

Сержант с добродушной физиономией, которую я запомнила по вчерашним посиделкам в пабе, рассматривал художества Джосбери на стенах. Если я ничего не путаю, звали сержанта Джордж.

— Значит, — сказал он, — версия с Потрошителем у нас теперь рабочая? Это же просто дата, и все.

— Может, я неясно выразилась, — сказала Таллок голосом, которым можно было соскребать краску с металлических поверхностей. — Пока мы не получили заключение экспертов, вам запрещено даже про себя произносить имя Джека-потрошителя. Мы должны узнать как можно больше о его преступлениях.

— Вот и отлично, — вклинился Джосбери. — Потому что детектив-констебль Флинт начала готовиться к презентации еще затемно. Давай, Флинт, дерзай.

— Я еще не готова, — со смятением в голосе промямлила я.

— Мы это учтем.

В этот момент я поняла, насколько силен бывает соблазн воткнуть нож человеку в живот.

— Рассказывай что знаешь, Лэйси, — попросила Таллок. — Мы тебя не торопим.

Все взгляды были устремлены на меня. Все, обратной дороги нет. К тому же это может помочь мне вырасти хотя бы в глазах Таллок. Я сделала глубокий вдох, подошла к откидному табло и рассказала своим коллегам о самом знаменитом убийце в истории человечества.

— Джек-потрошитель был реальным человеком, — начала я, — но со временем превратился в миф. Поэтому так трудно рассказывать его историю: сначала нужно отделить факты от выдумки.

Таллок выдвинула стул из-за стола, Джосбери встал у нее за спиной. В этот момент я осознала, что так и не успела переодеться после вчерашнего выхода в свет. И все сотрудники ОБОТП увидели мой наряд. Вот тебе и девочка-скромница!

— Преступления были совершены сто с лишним лет назад, — продолжала я, — и с тех пор привлекли к себе внимание тысяч людей по всему миру. Даже тогда факты искажались — зачастую прессой, изредка самими полицейскими, — и ошибки повторялись до тех пор, пока не становились фактами.

Заскрипели стулья, присутствующие рассаживались. Свыше двадцати офицеров, все как один старше по званию, слушали мой доклад.