Живые тридцать сребреников - Петр Ингвин

Но даже такой, он нес в себе счастье.

— Мне хорошо с тобой, — сказала Мира. — Прошу, не делай, чтобы стало плохо. Понимаешь, о чем я?

Дисплей ожил, и капкан распался.

После занятий и ужина они снова отправились в постель. Одежду утянули стенные шкафчики, свет погас, общее одеяло накрыло по шею.

Сергей лежал на своей половине кровати, боясь шелохнуться. В мозгу горело: «Мне хорошо с тобой» и «Не делай, чтобы стало плохо». Первое грело, второе испепеляло. Не так он представлял себе счастье. Сбылось то, о чем мечтал: быть вместе. Ставим плюсик: исполнено. Ничего больше не загадывалось. Оказывается, с желаниями нужно быть осторожнее и намного конкретнее.

Видно, что Мира боится. Но. Она боится за себя и неоправданные надежды — или что Сергей полезет к ней без согласия? Или боится, что он сообщит о ситуации в комиссию по здоровью?

Ему не спалось. Долго не спалось. Мира тоже не спала. Ее пальцы уже привычно нащупали его руку и сжали.

— Тебе плохо?

Он не успел задуматься, горло честно выпихнуло:

— Да.

Повисла пауза, в которой тонкие пальчики нервно стучали по его ладони.

— Прости, — донеслось выплеснутое в никуда: Мира смотрела вдаль, в другие миры, где все не так, как в этом. — Мне трудно говорить, но поговорить необходимо, иначе случится что-то непоправимое. — Мира перетянула его ладонь на себя. — Ты хочешь этого. Вот этого. Я понимаю. И ты имеешь на это полное право, нас соединил закон. Но это, — накрывшая сверху ладонь вжала руку Сергея в горячую кожу, — не только тело, но и душа, а душа принадлежит другому. У меня к тебе есть просьба. Обещай подумать, прежде чем ответить. Ответить будет одновременно просто и непросто; и что сказал бы другой на твоем месте, я представляю. И я очень рада, что на этом месте ты, а не другой.

— Спасибо.

Руку жгло, мысли распадались на атомы, как пластик под лучом лазера, а на нервах, словно на струнах, играл свихнувшийся музыкант. Как бы самому не свихнуться.

— Если ты хочешь тело, то я смирюсь Ты получишь его, — несся глухой голос в темноту. — Если же тебе нужна я полностью, то однажды ты можешь получить то и другое в комплекте. Но можешь и не получить, не могу обещать, а врать не хочу. Мы никогда не должны врать друг другу, нас с тобой слишком многое для этого связывает. Поэтому говорю: шанс есть. И прошу: не трогай тело, чтобы оно не потеряло душу. Возможно, когда-то я смогу отблагодарить. Но не сейчас. Не в этом партнерстве. Хорошо?

Вот и сказано главное: не видать ему сладостей партнерства, как затылка без зеркала. Все разложено по полочкам, подогнана база, поле для маневра огорожено флажками: за буйки, дорогуша, не заплывать, а то хуже будет.

Обидно, но действительно будет хуже. А надо, чтобы лучше. Между «хуже» и «лучше» лежит время. Вернее, так: «лучше» равно «хуже» плюс «время». Правдой будет и обратное: «хуже» равно «лучше» минус «время». Чтобы решить уравнение и сделать лучше, нужно узнать количество времени, которое на это понадобится. А его не узнать, нет такой формулы, еще не придумана. И самое паршивое, если ответом будет ноль.

— Нас учили всегда оставаться собой, — сказал Сергей, хотя больше хотелось выть, чем говорить. — Давай следовать этому правилу. Если ты будешь делать что-то, чего не хочешь, это будешь не ты. А я хочу тебя. Согласен на твои условия. Если наступит момент, ты скажешь об этом. Я буду ждать — столько, сколько понадобится.

Вместо «спасибо» Мира рванулась к нему, и договор скрепился поцелуем в губы.

Поцелуй затянулся. Он оказался сладок и тягуч, он выжигал внутренности и заставлял потеть копчик.

Мира смущенно отпрянула.

— Прости. Я от избытка чувств. Мне снова очень хорошо с тобой.

— Я не против. — Он облизал губы. — Если что — обращайся в любое время дня и ночи.

Ради такого можно поговорить еще о чем-нибудь серьезном вплоть до смертельного. Придумать бы, о чем, чтобы кончилось так же. Сергей отвернулся и долго вспоминал вкус, который стоил жизни. В этом поцелуе присутствовала душа. Если он сдержит слово, а Мира сдержит свое, однажды души сольются не губами, а выросшими крыльями, и вместе взлетят в небо.

На следующий день игнорируемая Виком Мира на переменах провела опрос тех, кого распределяли в числе последних. Она хотела услышать формулировку, с которой Вика лишили партнерства. И невзрачная Лилия, при голосовании оставшаяся предпоследней и получившая партнера из параллельного класса, сообщила, что слышала.

Мира принесла новость домой.

— Узнала? — не выдержал Сергей.

— Да. — Мира не смогла смотреть ему в глаза. Ее руки дрожали. — Вик отстранен от партнерства на первый триместр в качестве наказания за нарушение условий: он вписал одно имя во все три строчки.

Что-то произошедшее во сне заставило Миру вскрикнуть. Она дернулась, и лежавшего рядом Сергея выбросило из полудремы, где он жаловался будущему счастливому себе на пропащее настоящее. Губы, готовые выплеснуть слова заботы, сжались, перекусив зов пополам:

— Ми…

«Ра» провалилось обратно. Тихо вызванное местное освещение сменило тьму над кроватью на мягкий полумрак, и рука, потянувшаяся успокоить, отдернулась: партнерша беспокойно раскинулась, одеяло съехало на пояс, по глазам ударило ворованным счастьем. Гладкая кожа отливала матовым сиянием, веки мелко подрагивали — Мира осталась в том же сне, где происходило что-то активное, но уже не страшное.

Когда взнузданное дыхание успокоилось, Сергей подтянул одеяло до приличного уровня, и до минимума приглушил освещение. Очередная ночь. Одна из. Как из репликатора с одного макета.

Если бы не Вик…

По ночам, удостоверившись, что партнерша уснула, Сергей предавался мечтам и периодически позволял себе любоваться чудом, что досталось по недоразумению. Не существовало блаженства больше, чем смотреть на Миру, спавшую к нему спиной, по-детски поджимавшую ноги, или, например, раскинувшуюся, как сегодня. Эх, если бы не Вик…

Кроме дисциплинарных, никаких проблем у Вика не оказалось. Подростковое бунтарство как-то проявлялось у каждого, но старалось не прорываться наружу. Все понимали, в каком мире живут. А Вик желал подмять мир под себя. Пока же, как видел Сергей, он подмял только Миру. Она присутствовала в доме, ходила, держась с Сергеем за руку, они спали в одной кровати…

А душа ее была с Виком, который с первого дня партнерства с ней больше не разговаривал.

Сергей с грустью глядел на партнершу. Умница, красавица… Дураков и некрасивых в мире не существовало, на генном уровне производилась предварительная коррекция, а дальше все зависело от человека: будет следить за собой? Захочет остаться фабричной конфеткой или будет из кожи лезть, чтобы подать себя как изысканное неповторимое блюдо? Главное — не добавлять, а улучшать. Прекрасной во всех отношениях Мире улучшать нечего: ямочки на щеках не давали оторвать взгляд и поднимали настроение, глаза манили, женственные движения волновали, а некоторые позы взрывали мозг и мучили, заставляя мечтать о невозможном.