Двое - Алан Александр Милн

Я бы предпочел, думает Реджинальд, чтобы ты не говорила “твоя книга”. У нее есть название. “Вьюнок”. А если тебе не нравится название, скажи просто “книга”. Вслух же он сказал:

– В Лондоне нет интересных людей. Полдюжины набитых дураков, друзьям которых Бетти дала три дня роздыху, все это время будут говорить только о самих себе. Кстати, последний раз я видел свою ракетку в кладовой для яблок. Я бил ею ос. Как ты думаешь, она до сих пор там?

– Я разыщу ее, дорогой.

Итак, в субботу он влез в белые фланелевые брюки, о существовании которых совсем забыл, и в теннисные туфли, которые каким-то чудом обрели белизну; спустился вниз и застал там Сильвию с двумя ракетками.

– Это твоя, – сказала она, протягивая ему одну из них.

Реджинальд скользнул взглядом по ракетке и вернул ее Сильвии.

– Что ты, это настоящая ракетка. А моя была помесью арфы с рыболовным сачком.

– Посмотри, на ней твои инициалы.

Он смотрит. Действительно.

– Небольшой подарок от меня, – сказала она, розовея.

Реджинальд, склонив голову набок, глядел на нее.

– Боюсь, если я сейчас обниму тебя и крепко поцелую шесть раз, то сомну твою прическу или что-нибудь ешь.

– Наверное, – ответила Сильвия, – но это не важно, я могу снова подняться наверх.

– Поклянись, что будешь выглядеть так же безупречно, как сейчас.

Она с серьезным видом кивнула.

– Ты прелесть! – воскликнул он и обнял ее.

Поездка в гости начиналась удачно.

Они приехали в Семь Ручьев.

Поставили автомобиль и вслед за слугой прошли через дом на лужайку. Бетти, в окружении зеленого теннисного корта, красного теннисного корта и нескольких гостей, ждала их.

– Так ты сумела вытащить его из вашего любимого Вестауэйза, – обратилась она к Сильвии. – Это невероятно забавное место, – добавила она, повернувшись к одному из гостей. – Вам надо попросить мистера Уэлларда рассказать о нем. Дорогая, ты чудесно выглядишь. Правда, Берти, Сильвия чудесно выглядит? Полковник Радж, вы знакомы с мистером Реджинальдом Уэллардом? Он недавно написал замечательную книжку. О ней всюду говорят.

Полковник, который, увидев Сильвию, только и думал, как бы увести ее подальше от всех и рассказать ей об Индии, без большого восторга обменялся приветствиями с Реджинальдом.

– Ну, – сказал Бакстер, – не начать ли нам? Вы будете играть, полковник?

Полковник полагал, что лучше, если начнет молодое поколение.

Молодое поколение, застигнутое этим предложением врасплох, отвечало, что готово начать игру, если надо, но если нет, готово посидеть так. И выразило опасение, что не слишком хорошо играет.

Каждый из остальных выразил опасение, что он (она) играет безнадежно плохо.

Конечно, есть разные степени безнадежности. Никто не знает, как соотносится безнадежность твоего соперника с твоей собственной безнадежностью.

– Вы наверняка прекрасный игрок, – обратилась Бетти к высокому молодому человеку в очках, который придерживался прямо противоположного мнения.

– Я игрок никудышный, миссис Бакстер, – запротестовал он. – В прошлом году в Истборне...

Никто не собирался слушать, что произошло в Истборне в прошлом году. Человек, который мог ссылаться на Истборн, говоря о своей теннисной безнадежности, имел в виду нечто совершенно другое, чем они. Безнадежно ждать, что он выиграет хоть один сет у Тиллена, – вот что это значило.

– Сильвия, дорогая, – сказала Бетти, поняв, что пришло время действовать, – я думаю, ты сыграешь с мистером Паллисером... миссис Уэллард... – Полный молодой человек поклонился Сильвии. – А Марджери... мистер Кобб, вы знакомы с миссис Аркрайт? – Высокий молодой человек из Истборна сказал: “Нет, незнаком, очень рад познакомиться”. – Марджери, ты сыграешь с мистером Коббом. Прекрасно. Мы сейчас же организуем другую партию. А теперь рассаживайтесь поудобнее. Я думаю, мистер Кобб прекрасно играет.

Мистер Кобб играл прекрасно. Миссис Аркрайт время от времени издавала восклицания вроде “Это ваш” или “Простите”, но большого участия в игре не принимала. Мистер Паллисер время от времени восклицал “Это мой” или “Простите”, пока они не начали проигрывать со счетом четыре-ноль, после чего слышалось только “Ваш” и “Отличный удар”; вскоре счет стал четыре-четыре. Реджинальд, надвинув шляпу на глаза, развалился в кресле и с удовольствием наблюдал за Сильвией.

– Один парень из Шестнадцатого полка, который был с нами в Индии, тоже написал книжку, – неожиданно произнес полковник Радж.

– Да? – отозвался Реджинальд.

– Точно, – ответил полковник. – Парень из Шестнадцатого.

Реджинальд ждал продолжения, но, кажется, на этом история закончилась. Очевидно, полковник отметил удивительное совпадение: человек, с которым его только что познакомили, написал книгу, и человек, с которым он служил в Индии, тоже написал книгу.

Как легко Сильвия двигалась! И без всякой торопливости. Может быть, она и не годилась для Истборна, но обладала природным даром двигаться без малейшего усилия. Вопрос координации, считал он.

– Его фамилия Трантер, – донеслось справа, – наверное, вы с ним знакомы.

Реджинальд очнулся.

– Боюсь, что нет. (Почему боюсь, подумал он. Чего боюсь?)

– Он написал книжку, – настаивал полковник, – я забыл название.

Четыре-четыре. Сильвия подавала.

– Простите, – сказала миссис Аркрайт. (Пятнадцать-ноль).

– Простите, – сказал мистер Паллисер. (Пятнадцать-пятнадцать.)

– Простите, – сказала миссис Аркрайт. (Тридцать-пятнадцать.)

– Простите, – сказал мистер Паллисер. (По тридцати.)

– Простите, – сказала миссис Аркрайт. (Сорок-тридцать.)

– Ваш, – крикнул мистер Паллисер, – прекрасный удар!

– Прошу прощения, – сказала миссис Аркрайт. (Гейм.)

– Как, вы сказали, называется ваша книжка? – спросил полковник, явно рассчитывая, что это поможет ему вспомнить название книги Трантера.

– “Вьюнок”, – пробормотал Реджинальд, отчего-то смутившись.

– Как?

– “Вьюнок”! (Что за идиотизм, подумал он в сердцах.)

– А-а! Нет, не так.

Пять-пять. Мистер Кобб творит у сетки чудеса, достойные Истборна.

– Вьюнок, – повторил полковник, подергивая усы. – Такая штука, которая обвивается вокруг других растений, да? Может по всему саду расползтись.

– Да.

– Я так и думал.

Мистер Паллисер наконец подает... Ну, отличный удар, дорогая. Бедняга Паллисер будет грезить о тебе всю ночь и, поняв, что, быть может, никогда больше тебя не увидит, на рассвете пустит себе пулю в лоб. Если подумать, то как жаль всех мужчин, которые не женаты на Сильвии.