Заир - Пауло Коэльо

— На земле нашей страны — кровь, и в душе ее — тоже. Онаизменила то, что менять нельзя, и вот уже несколько поколений моего народарасплачиваются за это. Мы умудрились уничтожить целое море. Тут вмешиваетсяМари:

— Никто не может уничтожить море.

— Я живу на свете двадцать пять лет, и уже на моей памятиводы, существовавшие на протяжении тысячелетий, превратились в пыль. Нашикоммунистические правители решили изменить течение рек Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи,чтобы они орошали хлопковые поля. Цели своей они не достигли, но было ужеслишком поздно — море исчезло, а возделанная земля стала пустыней. Отсутствиеводы привело к изменению климата. Мощнейшие пыльные бури ежегодно приносят по150 тысяч тонн соли и песка. Пятьдесят миллионов человек в пяти странахпострадали от этого безответственного и необратимого решения советскихбюрократов. Оставшаяся вода загрязнена и стала источником всякого родаболезней.

Я отмечал про себя все, что он говорил, — может пригодитьсядля каких-нибудь лекций. Михаил же продолжал, и я понял, что речь уже не обэкологии, а о настоящей трагедии:

— Мне рассказывал дед, что в старину Аральское мореназывалось Синим из-за цвета воды. Теперь воды там нет вовсе, но люди не хотятоставлять свои дома и перебираться на новое место: они все еще мечтают оволнах, о рыбах, они все еще хранят удочки и снасти и разговаривают о лодках инаживке.

— А насчет ядерных взрывов — это правда? — допытывался мойиздатель.

— Думаю, что все, кто родился в моей стране, знают, чтопережила их земля — она вся в крови. Сорок лет подряд наши степи сотрясались отвзрывов атомных и водородных бомб, а прекратились испытания лишь в 1989 году, ик этому времени было взорвано 456 зарядов. Из них 116 — в атмосфере, исовокупная сила этих зарядов в две с поло — виной тысячи раз превосходитмощность бомбы, сброшенной на японский город Хиросиму во время Второй мировойвойны. В результате многие тысячи людей пострадали от радиоактивного зараженияи таких его последствий, как рак легких, а многие тысячи детей родилисьумственно или физически неполноценными — проще говоря, уродами.

Он взглянул на часы:

— Прошу прощения, но мне пора.

Половина из тех, кто сидел за столом, огорчилась — разговорпринял новый и интересный оборот. Другая половина была явно обрадована: зачемпортить такой веселый вечер трагическими историями?!

Михаил делает общий поклон, а меня обнимает. Но не потому,что испытывает ко мне особо теплые чувства, а чтобы шепнуть на ухо:

— С ней все в порядке. Не беспокойтесь.

***

— Он еще смеет мне говорить: «Не беспокойтесь!»Действительно, чего мне беспокоиться из-за того, что меня бросила жена?! Менятаскали в полицию, мое имя трепали в желтой прессе, я места себе не находил, ярастерял всех своих друзей и...

— ...и написал «Время раздирать и время сшивать». Прошутебя, мы с тобой — взрослые люди, не вчера родились. Так что не будем себяобманывать. Разумеется, ты очень хотел знать, как поживает Эстер. Более того —ты хотел ее увидеть.

— Если ты знала это, то зачем подстроила, можно сказать, моювстречу с этим Михаилом? Теперь у меня есть зацепка: каждую неделю по четвергамон выступает в армянском ресторане.

— Вот и хорошо. Сделай следующий шаг.

— Ты меня не любишь?

— Больше, чем вчера, меньше, чем завтра, — как написано напочтовой открытке, которые мы покупаем в писчебумажных магазинах. Нет, я люблютебя. Сказать по чести, я без ума от тебя, я подумываю о том, чтобы крутоизменить жизнь, о переезде в Париж, в эту вот огромную и необжитую квартиру, нокак только я завожу об этом речь, ты меняешь... тему. И все же я забываю освоем самолюбии и обиняками даю тебе понять, как важно нам быть вместе, нослышу, что рано, и думаю, что ты боишься потерять меня, как потерял Эстер, илипросто ждешь ее возвращения, или слишком дорожишь своей свободой. Тебеодинаково страшно и остаться в одиночестве, и быть со мной. Короче говоря,полное сумасшествие. Но раз уж ты спросил, отвечу: я очень люблю тебя.

— Тогда зачем ты это сделала?

— Потому что не могу бесконечно находиться рядом с теньюженщины, которая ушла от тебя безо всяких объяснений. Я прочла твою книгу. Иверю, что лишь после того, как ты найдешь Эстер и распутаешь этот узел, твоесердце будет по-настоящему принадлежать мне. Именно так произошло с моимсоседом: мы были близки настолько, что я получила возможность убедиться, кактрусливо он ведет себя со мной, как страшится добиться желанного, ибо считает,что это слишком опасно. Ты много раз говорил, что абсолютной свободы несуществует: есть лишь свобода выбора, а сделав выбор, ты становишься заложникомсвоего решения. Чем ближе я была к своему соседу, тем больше я удивлялась тебе:вот человек сделал выбор и предпочел любить женщину, которая оставила его,которая знать его не хочет. И он не только выбрал это, но и заявил об этом вовсеуслышанье. Вот кусок из твоей книги, я знаю его наизусть:

«Когда мне нечего было терять, я приобрел все. Когда яперестал быть тем, кем был, я обрел себя самого. Когда я познал унижение и всеже продолжал путь, я понял, что волен выбирать свою судьбу. Не знаю, болен лия, было ли мое супружество лишь мечтой — я сумел постичь, лишь когда онокончилось. Я знаю, что могу жить без нее, но мне хотелось бы встретить ее снова— встретить, чтобы сказать то, чего никогда не произносил, пока мы были вместе:«Я люблю тебя больше, чем себя». Если бы я мог произнести эти слова, то смог быи двигаться дальше, вперед, и успокоился бы, потому что эта любовь даровала бымне свободу».

— Михаил сказал мне, что Эстер, наверное, читала это. Этогодостаточно.

— Тем не менее, чтобы я могла обладать тобой, нужно, чтобыты встретился с ней и сказал ей это лично. Вероятно, это невозможно, она нехочет больше тебя видеть — и все же попытайся. Я освобожусь от призрака«идеальной жены», а ты избавишься от постоянного присутствия Заира.

— Храбрости тебе не занимать.

— Нет, мне страшно. Но выбора нет.

***

На следующее утро я поклялся себе самому, что не станупредпринимать попытки отыскать Эстер. На протяжении двух лет я подсознательноверил, что ее похитили, заставили уйти — силой или шантажом — члены какой-тотеррористической группы. Но теперь, когда я знаю, что она жива и, по словамМихаила, вполне благополучна, зачем мне ее видеть?! Та, которая была мне женой,имеет право на свои поиски счастья, и я обязан уважать ее решение.