Кормилец - Алан Кранк

Это были не совсем прятки. Сережа прятался всегда в одном и том же месте – в шкафу, а Лиза должна была притвориться, что долго ищет его, а потом находит. Да еще и выразить восторг по поводу удачно выбранного места. Так всегда делала мама, когда сама играла с Сережей. Лиза сначала заглянула под кровать, за дверь. Потом постояла на середине комнаты, как будто размышляя, куда мог подеваться брат. А потом открыла дверцу шкафа.

Сережа сидел среди коробок из-под обуви под маминым кашемировым пальто. Руки и ноги были по паучьи вывернуты в суставах, а с подбородка капали тягучие слюни. Серые глаза блестели в полумраке и выглядели намного умнее обычного. И злее.

– Чу бя есть, – сказал брат.

Лиза и сейчас помнила эту фразу четко, подробно, с точностью до звука, до доли секунды в паузах, словно она была только что произнесена.

Сперва она решила, что ей показалось. Мысль заметалась в поисках созвучий. Безобидных и имеющих хоть какое-то отношение к ситуации. Но ничего не приходило в голову. «Хочу тебя съесть» – вот что сказал вдруг изменившийся Сережа. Взгляд вцепился в нее. Она шагнула назад и толкнула дверцу шкафа. Существо, притворявшееся ее братом, захихикало. Мерзкий звук был намного хуже угроз. Слетая вниз по лестнице, Лиза едва не свернула себе шею.

Потом все смешалось как во сне. Она помнила, что кричала и пряталась за спину мамы, что Сережа тянул к ней свои пухлые белые ладони. А мама говорила ему одно и то же: «Прекрати… Прекрати…» Но ничего не делала. Как будто боялась прикоснуться к нему. Укрытие, которое казалось Лизе самым надежным в мире, вдруг обернулось соломенным поросячьим домиком из сказки. И тогда она подумала, что даже если бы Сережа начал душить и кусать ее, мама бы только повторяла «прекрати» – и больше ничего. Потом появился папа. Он отправил Сережу наверх, а сам взял ее на руки. Прежде чем выйти из комнаты, Сережа обернулся. То, что говорило с ней из шкафа, спряталось. Глаза брата снова были блеклыми и пустыми.

Успокаивать людей – папина профессия. Он рассказал Лизе, как в шуме дождя скучающий человек может слышать замысловатый ритм. И как испуганный человек может видеть то, чего нет на самом деле. Но успокоил он ее не словом, а делом. В тот вечер снаружи на двери Сережиной спальни появился большой черный шпингалет.

Игорь проснулся. Явь разрубила сон, и обрубок мысли, извиваясь, задергался в голове. Поймать жар-птицу, вырвать перо и подчинить ее себе. Заставить ее сделать невозможное. Но только осторожно, так, чтобы она… Мысль выскользнула и змеей уползла туда, откуда появилась.

«Чушь какая-то», – сказал Игорь себе, потянулся и нащупал теплое плечо жены.

Марина зашевелилась и перевернулась на другой бок. Часы на тумбочке показывали пять ноль восемь. Он проспал чуть больше трех часов и, кажется, больше не заснет. Это притом, что наступил понедельник – самый напряженный день в неделе. Вот черт. Во-первых, рабочий день сегодня начнется с ненавистной пятиминутки (которая только называется «пятиминуткой») в семь сорок пять. Во-вторых, до работы ему предстоит визит к теще. Раз в неделю, по понедельникам, начальство ООО «Стройсталь» хочет видеть удаленно работающего юриста вживую. И, соответственно, в этот день юрист не может присматривать за своим слабоумным сыном.

Игорь поднялся с кровати, нащупал тапки и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты. До семи утра он просидел в кабинете. Перечитал все написанное и сделал короткую запись.

«Запись 7 от 1.10.2017 г.

Чем ближе я подхожу к главному событию, тем острее чувствую болезнь. Как будто она пытается остановить меня. Отпугнуть. Растущее чувство неизбежности и тревоги, помноженное на мрачные аллюзии, теперь уже не дает спать. Критическая масса почти достигнута. В общем-то ничего особенного – один из двух возможных сценариев. И все же я ожидал постепенного улучшения самочувствия, а не эмоционального взрыва.

После того как Марину положили в больницу, я не находил себе места. Выкидыш. Это глупое и зловещее слово, созвучное с «малыш», застряло в мозгах и заслонило собой весь мир. Усилием воли я пытался вышвырнуть его из сознания, но оно бумерангом тут же возвращалось обратно.

Сразу после госпитализации гинекологи запретили жене вставать и поставили под кровать утку. «Транексам» в вену лился рекой. Потом вроде бы успокоились, сказали, что ситуация под контролем и Марину скоро выпишут.

Несколько раз звонила Наташа. Думаю, она понимала, что в тот момент была похожа на гиену, но это ее не останавливало.

– Как здоровье моей лучшей подруги?

Я отвечал, что лучше спросить об этом Марину.

– Нет. Хочу это услышать от тебя. Может быть, ей что-то не говорят?

Я отвечал, что все нормально, и она переходила от любезностей к основному вопросу:

– А ты сам как? Чем питаешься? Хочешь я приду, приготовлю чего-нибудь покушать?

В те дни она не спрашивала в лоб: «Не хочешь ли потрахаться?» – хотя была вполне способна на такой вопрос. Более пространная формулировка оставляла ей пути к тактическому отступлению. (Я не имела в виду ничего такого. А ты о чем подумал?)

– Спасибо. Сам справлюсь.

– Жаль. До завтрашнего утра я совершенно свободна.

Думаю, про многомесячное воздержание Наташе как лучшей подруге тоже было известно».

На улице было холодно. Ветер распахивал куртку и срывал шарф.

– Сережа, залазь, – Игорь открыл сыну заднюю дверь.

Мальчик неловко забрался на сиденье и уставился сонным взглядом в пол перед собой. Игорь положил в карман водительской двери дневник. Интуиция подсказывала, что сегодня он может ему пригодиться. Сел за руль и выехал со двора.

Ворота закрывались тяжело. Рельс снова забился грязью. Электромотор Игорь снял с ворот сразу после покупки дома из соображений безопасности. Да, там был датчик препятствия, но Игорь не доверял фотоэлементу и закатывал ворота вручную.

– Как холодно-то, а? – сказал он вслух.

Пожалуй, в этом году он не станет дожидаться декабря, чтобы достать теплую зимнюю куртку с антресолей.

Игорь вернулся к машине и потянул за ручку. Заперто. Сквозь замызганное грязью боковое стекло он увидел за рулем Сережу. К шуму мотора добавился звук магнитолы, и в дребезжании стекол угадывалась «Девочка в автомате» Осина.

– Эй! – Игорь похлопал себя по карманам куртки, как будто заведенный автомобиль не означал присутствия ключа в замке зажигания.

По улице, в пяти шагах от «Тойоты», с ревом пронесся груженный досками грузовик.

Летом на пустой грунтовке Игорь не раз сажал сына за руль, пока Марина раскатывала скатерть-самобранку. «Тут нет ничего сложного. Тормоз. Первая передача. Газ». Теперь он молил Бога о том, чтобы Сережа не вспомнил загородные уроки.