Динамит для сеньориты - Елизавета Паршина

На лице комроты явно читалось недоверие. Артур и я не вмешивались в разговор. Переводить было излишне. Артур все понял и тихо сказал:

— Через несколько часов мы поедем обратно и сможем захватить его в Альмерию, подскажи это майору.

Итак, дальше никого из наших не было. А где же противник? Оставалось надеяться, что с наступлением темноты фашисты прекратят продвижение. Логики в этом не было, продвигаться выгоднее всего ночью, конечно, если дорога прямая и впереди нет препятствий. Но мы уже по опыту знали, что фашисты ночью не наступают. Наши машины сбавили скорость и продвигались с потушенными фарами. Тьма точно невидимой рукой заслонила глаза. Наконец, Артур приказал остановиться. Он пошел вперед один и велел всем дожидаться сигнала. Через несколько минут мы различили мигающий свет ручного фонарика, и машины проехали еще метров триста. Так медленно мы продвигались около часа. Под конец Артур ушел, но сигнала не последовало. Минут через десять он вернулся.

— На дороге застава, придется объезжать проселком.

Он сел в машину и объяснил шоферу, где надо сворачивать. Проселок снова вывел нас на шоссе не так скоро, и мы проехали вперед еще несколько километров, пока впереди не показались огоньки. Дальше ехать на машинах было опасно.

— Далеко до того места, где приземлился самолет? — спросил Артур.

— Это за деревней, километров семь-восемь отсюда, — ответил майор.

— Если мы потеряем машины, обратно не выберемся. Оставим их здесь и дальше пойдем пешком.

Я не стала переводить это замечание, оно никому не адресовалось, и молча вылезла из машины. Артур приказал шоферам ждать нас до рассвета, а если мы не вернемся, бросить машины и отступать горами. Паскуаль загнал обе машины в тень высокой скалы и выключил моторы. Теперь наша судьба в значительной мере зависела от выдержки шоферов. Как определить тот момент, когда больше ждать невозможно? Пройдя немного по шоссе, Артур спустился к морю. За ним все остальные. Вот и деревня. Между домами и морем узкая полоса песка. На темный берег, шурша, наползают невидимые волны. Из окон крайних домов на песок ложатся полоски света.

— Дальше придется передвигаться ползком, — сказал Артур и первым опустился на землю.

Переводить не пришлось, все последовали его примеру. Некоторое время слышалось только шуршание, да изредка стук приклада о гальку. Никогда не думала, что ползти так трудно… Впереди обозначилась темная полоса сахарного тростника. Я обрадовалась, но быстро разочаровалась: тростник был залит водой, и пройти по нему невозможно. Мы пробулькали там около часа и были вынуждены выбраться на шоссе. Не успели сделать и нескольких шагов, как услышали шум мотора. На асфальт легли прямые лучи фар. Залегли у обочины. Мимо проехало несколько грузовиков с войсками. Если они доедут до наших машин… Наверно, об этом подумалось не мне одной. Когда мы поднялись, оказалось, что Мануэль и Леон куда-то исчезли. На том месте, где они лежали, остался ручной пулемет и сумка с дисками. Пока Артур раздумывал, искать их или нет, майор начал объяснять, что поиски людей и самолета безнадежны, что он решительно не знает, где самолет может быть. Положение становилось неприятным, без майора мы проблуждаем по тростникам всю ночь. Артур попробовал уговорить его «вспомнить», но, вглядевшись пристальней, понял, что это бесполезно. Пришлось Ретамеро провожать майора к машинам. Так мы лишились сразу четырех человек. Артур протянул мне оставшийся без хозяина пулемет и сумку:

— Бери, будешь пулеметчиком.

Я была очень горда таким доверием, но, приняв драгоценную ношу, невольно пригнулась к земле. Артур спохватился, молча забрал у меня пулемет, но сумку с дисками все же оставил. Снова тростники. К нашему счастью, на этом участке вода оказалась спущенной. Осталась только жидкая грязь и сникшие стебли, переплетенные таким причудливым образом, что нога легко попадала в них, но вытащить ее обратно было трудно. Выдирая из тростников и тины то один, то другой ботинок, я плелась сзади. Так прошли несколько десятков метров, пока на пути не оказалась глубокая водосточная канава, выложенная по краям камнями. Мои товарищи легко перепрыгнули, но мне не удалось. Как только я заносила ногу над канавой, тут же чувствовала, что на другой край она не попадет: диски тянули меня книзу. Попробовала перебросить их, но рука не поднималась. Шаги товарищей постепенно затихли. Надо было торопиться, чтобы не потеряться, и я металась вдоль канавы, теряя драгоценные минуты. Наконец я прыгнула наудачу и попала прямо в канаву… Вода обдала меня с ног до головы. Но дно оказалось твердым. Все попытки вылезти ни к чему не привели, края были скользкими и довольно высокими. Хорошо, если мне вообще удастся выбраться. Надо идти к морю, другого выхода нет. Вода все прибывала, но диски в ней несколько потеряли в весе, и мне удалось выбросить их на край канавы. Без них я выбралась довольно легко. Сидя на краю ямы и едва переводя дыхание, я чувствовала себя совершенно счастливой. У меня каким-то чудом даже сохранился мой пистолет «Астра», который болтался на кожаном ремешке у запястья. Однако долго отдыхать нельзя. Надо разыскивать товарищей. Пока я блуждала по канаве, совершенно потеряла направление. Пришлось идти наудачу. Временами я останавливалась и прислушивалась, но из ночной темноты не доносилось ни звука. Пробовала идти зигзагами от берега к шоссе и обратно к морю, постепенно продвигаясь вперед. Через полчаса основательно устала и продрогла. Наконец мне показалось, что почва под ногами стала тверже, тростники раздвинулись, и передо мной открылась небольшая возвышенность. В темноте трудно разобрать, но, кажется, там сухо и можно отдохнуть.

Чтобы не терять даром времени, я решала заодно перекусить и отломила большой кусок сахарного тростника. На полянке послышалось шуршание и женский шепот. Прихватив в ладонь «Астру», я шагнула вперед и наткнулась в темноте на маленькую фигурку, которая тут же исчезла, точно я дотронулась до нее волшебной палочкой. На секунду я замерла и расслышала испуганный всхлип:

— Мама.

— Тихо, ты! — последовало немедленно. Голос был женский.

— Кто здесь? — спросила я.

Никто не ответил.

— Не бойтесь. Кто вы?

— Беженцы, — ответил женский голос.

Я подошла и стала нащупывать место, где можно было бы опуститься на землю. Прямо перед собой наткнулась на маленькую ножку. Она вздрогнула, как испуганный зверек, и исчезла. Рядом оказалась ручка, в другом месте — еще ножка, головка… Всюду были дети.

— Сколько же их? — спросила я растерянно.

— Восемь, — печально ответила женщина. Восемь… и ведь завтра все они захотят есть!

Если бы у меня в ту минуту в руках оказался хлеб, хотя бы немного хлеба.

— Почему вы бежали?

— Муж с республиканцами — нас все равно убили бы. Далеко наши?

— Далеко.

Этой женщине не выйти к своим. Даже общими усилиями мы не смогли бы довести бедствующую семью к машинам, а тут я одна и тоже потерялась. Чтобы хоть что-то для нее сделать, я сняла с руки часы и протянула их женщине.