Возвращение к истокам - Сергей Деркач

– Не дурак, – хмыкнул Алексей. – Без больших денег и политики в современном мире выжить невозможно.

– Молодец, соображаешь. Так вот, после начального курса, когда тренировками приводится в порядок тело и ум, новобранцы идут по индивидуальному пути обучения. Что будет с тобой – я уже говорил, повторять не буду. К тому же, мы уже пришли.

Алексей посмотрел вперед и увидел только кромку приближающегося леса.

– Тебе предстоит устроиться на новом месте до вечера, поэтому постарайся сразу понять, что от тебя требуется.

Пока Ратибор говорил, они вошли в лес, и пошли по широкой утоптанной тропе. Вскоре среди деревьев Алексей заметил небольшие холмики шалашей, и даже настоящие землянки. Их было столько, что границ лагеря парень не видел. Землянки были большими, рассчитанными на человек десять. Ратибор подвел Алексея к одной из них, вошел со словами:

– Лагерь ты видел, теперь познакомлю тебя с нашим завхозом. Петрович, ты дома?

– Заходи, чего шумишь, – донеслось изнутри.

Войдя в землянку, Алексей чуть не ударился головой о низкий потолок. Внутри было сумрачно, почти ничего не удавалось рассмотреть.

– Глаза разуй, – проворчал кто-то из угла. – Ишь, здоровяк какой. И где ты его, Ратиборушка, раздобыл?

– Там уже нет, Петрович, – весело ответил тот. – Ты снабди парня всем необходимым, да объясни, что к чему. Меня дела ждут.

– Иди уже, – незлобиво разрешил завхоз. – А тебя, новенький, как звать-величать?

– Алексеем, – ответил несколько растерянно Алексей.

– Стало быть, защитник. Ну, что ж, идем, защитник, селиться будем.

Из угла вылез некто лохматый и попер на Алексея. Парень от неожиданности отступил на шаг, споткнулся о ступеньку и шлепнулся на нее всем своим весом.

– Да не громыхай ты так костями, – посоветовал Петрович, подходя ближе. – Помещение развалишь.

Алексей резво вскочил на ноги и мгновенно оказался снаружи. Следом за ним, смешно переваливаясь с ноги на ногу, вышел хозяин. Теперь его можно было хорошо рассмотреть. Это был мужичок с метр ростом, весь волосатый. Растительность на голове была такой густой, что непонятно, где заканчивается прическа и начинается борода. Казалось, из волос торчат только острые уши, широкий, картошкой, красный нос, мясистые губы и сверкают буравчиками глаза. Мужичок был крепеньким, имел небольшое брюшко, которое, впрочем, ему шло. Одет он был в косоворотку, штаны полотняные, лапти, а поверх рубахи носил меховой кафтан. И это летом-то. В жилистых руках Петрович держал большой топор.

– Чего смотришь? – спросил Петрович, протягивая топор Алексею. – Держи.

Парень с некоторой опаской взял инструмент, продолжая разглядывать необычного мужичка.

– Идем, – поманил тот Алексея пальцем, как маленького. – Будем обустраивать тебя.

Алексей шел следом за завхозом, осматриваясь по сторонам. Петрович оказался словоохотливым, поэтому все время говорил:

– Все вы, новички, смотрите на меня, как на чудище заморское, невиданное. А вам и не вдомек, что живу я здесь испокон веков, что я хозяин здешних мест. Слыхал про леших? Ну вот, я леший и есть, можно сказать, это и национальность моя, и должность. За лесом слежу, животинку разную в обиду не даю, подкармливаю, да вас, горемычных, от леса охраняю.

– Почему горемычных? – не понял Алексей, хотя спросить хотел совершенно другое.

– Да потому, что, пока путь свой не познали, горе мыкаете по нитке, вот почему.

– Как это?

– Как-как! Вот так! Вы ж, как котята слепые, тыкаетесь туда-сюда, мамку зовете, плачете.

– Я точно не плачу, – обиделся Алексей.

– Зато душа твоя плачет. Взять тебя, к примеру. Выбор ты свой сделал, а вот кто ты на самом деле – познал? Нет. И никто, кроме тебя, не познает. Даже учителя мудрейшие, даже Ратибор. Потому и страшно тебе, и душа болит, и сны разные нехорошие снятся.

– А кто такой Ратибор?

– Не знаешь? Ну и ладно. Он сам потом, при случае, расскажет.

– Скажи, Петрович, а что, на свете есть и водяные, и… домовые тоже?

– Ты не расист часом? – леший посмотрел на парня искоса и с подозрением.

– Да не страдаю, вроде бы.

– Ну, добро. Есть, конечно, и водяные, и домовые, и русалки, и мавки полевые, и многие другие. Это вы, люди, нас создали.

– Да ладно!

– Вот тебе и “да ладно”.

– Как это мы умудрились?

– Очень давно, когда человек несмышленышем был совсем, он молился разным силам природы. И когда человек делал это в одиночку, да к тому же нечасто, ничего не происходило, но со временем он уразумел, что нужно всем миром молиться, да по нескольку раз на день. Захотело, к примеру, племя, дабы по лесу его чужие не шастали, стало молитвы творить ежедневно в одно и то же время, вот и возник леший, родился из чащи лесной. Или же семья молилась о том, чтобы беды в доме не возникало. Так рождались домовые. Уразумел?

– Уразумел, только не верится что-то.

– Всему свое время. Так, пришли.

Алексей осмотрелся. Лагерь они прошли как-то незаметно, теперь стояли посреди чащи. Петрович обошел небольшой участок, дотрагиваясь до деревьев, словно приноравливаясь, с какого начать, вздохнул и сказал:

– Чего уж, детушки, так надо. Вы потом еще отрастете. Вот что, защитник, рубишь не очень толстые стволы себе на шалаш. Ставь его, где хочешь, хоть здесь, хоть в лагере, а хоть на берегу моря. Только постарайся поменьше деревьев рубить, живые они, как-никак.

– Как шалаш строить-то? – немного растерялся Алексей.

– Как построишь, так и жить будешь. А ты что думал?

– Я думал, что мне какую-нибудь кровать дадут, одеяло там, постель.

– Ишь, какой! Постель ему подавай. Нет, милок, все своими руками, как в древние времена. Коль путь свой выбрал, так ногами и руками прокладывай его. И пошевеливайся, вечер не за горами.

Алексей подошел к первому попавшемуся дереву, приноровился, ударил под корень топором. Ствол с хрустом упал под ноги. И в тот же миг в голове раздался целый хор голосов. Кто-то плакал, кто-то ворчал, кто-то возмущался. Алексей чуть топор не выронил от неожиданности. Ему вдруг стало жаль рубить молодые деревца, которым еще жить да жить, а он… Парень даже на всякий случай оглянулся на лешего, словно проверяя по его реакции, правильно ли поступает. Тот только плечами пожал, мол, поступай, как знаешь. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Алексей поднял срубленное деревце и сказал:

– Прости, но мне нужен дом. Стань моим домом, и береги меня, хорошо?

Шум в голове понемногу начал стихать, хотя какой-то тоненький, совсем детский голосок продолжал плакать. Алексей посмотрел растерянно на Петровича. Теперь тот одобрительно махал своей бородой. Парень подошел к следующему стволу, махнул топором, потом еще, еще. Интуитивно Алексей выбирал стволы послабее, каждый раз мысленно прося прощение, что отбирает жизнь. Теперь даже тоненький голос стих. Собрав срубленные деревца, Алексей потащил их к лагерю. По дороге Петрович что-то говорил, но парень не слушал его. Он почему-то сразу принял тот факт, что голоса в голове – это не признак душевной болезни. Парень поверил, что он научился слушать жизнь. Поэтому ему стало неуютно оставаться в лесу, словно он должен был жить в доме, чьих хозяев он только что убил. От одной только этой мысли становилось муторно на душе. И Алексей принял решение. Со своей ношей он прошел через весь лагерь, вышел из леса, направился к морю. Он некоторое время бродил по берегу, выбирая место, а потом остановился на открытой каменистой площадке и начал устраивать шалаш. Сначала работа не ладилась, сказывалось отсутствие опыта, но после нескольких попыток он все же сумел соорудить каркас. Деревья закончились, так что пришлось снова возвращаться в лес. И так много раз. Алексею, возможно, показалось, но после выбора места жительства леший начал относиться к нему с большим уважением. Он помогал в лесу выбирать деревья, рассказывал про каждое, помогая советом.