Приговор без обжалования - Евгений Волков

«Считаю своим долгом сообщить, что художественный руководитель театра-студии «Дом Асламова» Эдуард Арнольдович Дубровин с некоторого времени сожительствует с начинающей актрисой Ириной Пастуховой. Последняя во время августовской поездки в Шотландию на глазах у всех прочих участников тура закрутила роман с погибшим недавно при загадочных обстоятельствах молодым бизнесменом Гореловым. Учитывая буйный нрав ревнивца Дубровина, не исключена его причастность к смерти счастливого соперника».

Вот так, коротко и обтекаемо. Прямых фактов вины Дубровина аноним не представляет, потому что, скорее всего, их у него нет, только слухи, которые, тем не менее, требуют проверки. Кто же неизвестный автор — актер или актриса, некий бдительный работник «Дома Асламова», обиженная по какой-то причине на худрука бывшая любовница? Сергеев театралам никогда не был, но помнил услышанную когда-то по телевизору саркастическую фразу о «террариуме единомышленников», понимал, что кто-то может просто мстить Дубровину. Однако в любом случае необходимо теперь на донос реагировать. А вдруг именно маститый Эдуард Арнольдович стоит за нелепой кончиной молодого предпринимателя?

Сергеев вызвал к себе в кабинет капитана Полякова, протянул ему письмо, подождал пару минут и сказал:

— Сам понимаешь, Игорь, придется все проверить.

— Бабские сплетни, Александр Александрович, тайны и интриги мадридского двора!

— Все может быть, вот ты и разберись. Кстати, к расследованию обстоятельств смерти Павла Горелова подключился частный детектив Сошников.

— Так Сергей Леонидович опять в строю?

— Так точно. Он работает на Инну Горелову, та уверена, что ее брат стал жертвой преступления.

— Как же, помню эту скандальную особу. Она на меня даже голос повысила, мол, бездельничаете, хотите все замять и передать дело в архив.

— Понять Горелову можно, погиб единственный брат, обстоятельства действительно необычные.

— Так может, она и напечатала анонимку?

— Не исключено. Поезжай к Сошникову, обменяйтесь данными, объедините усилия. В прошлом он нам очень помог.

— Будет сделано, товарищ майор!

Через час в переговорной комнате агентства «Префект» пили чай и беседовали Сошников и Поляков. Выслушав Сергея Леонидовича, капитан из убойного отдела заметил:

— Выходит, несколько человек были заинтересованы в смерти генерального директора и владельца компании «Гортроника». После этой анонимки к ним добавился главный режиссер драмтеатра. И главное — есть свидетель, хотя и не слишком надежный, который утверждает, что сразу же после обрушения балкона с третьего этажа дома кто-то спустился. Так что, похоже, это был не несчастный случай.

Сошников кивнул:

— Да, инцидент напоминает умышленное и хорошо подготовленное убийство. Причем мотивы на выбор — любовь, деньги, месть. Хотя Белугин совсем не похож на безжалостного убийцу или на человека, способного нанять киллера, у него просто нет для этого финансовых возможностей.

— В отличие от Листницкой, Павленко и Кротова. Но с учетом полученного нами письма, о котором я вам рассказал, возможна месть обманутого мэтра.

— А если о романе мужа с актрисой узнала жена, то и она могла отомстить, а заодно получить долю Павла в компании. Как будем действовать дальше?

— Я хочу получить санкцию и установить скрытое наблюдение за Дубровиным, а также официально встретиться с совладельцами стартапа и выяснить, есть ли у них алиби на вечер гибели Горелова. А вас прошу проверить истинность письма в части романов Ирины Пастуховой и с Дубровиным, и с Гореловым.

— Терпеть не могу рыться в чужом грязном белье, но придется. Тогда будем на связи, как только появляются новости — созваниваемся.

— Договорились, Сергей Леонидович!

…Следующим вечером Эдуард Арнольдович Дубровин, седовласый импозантный мужчина в синем бархатном костюме, с галстуком-бабочкой, отличительным знаком людей искусства, вышел из помещения театра-студии и уселся в такси, заказанное предварительно через диспетчера. Он попросил довезти его до Центрального универмага, там расплатился, дождался, пока машина отъедет, а затем сел в троллейбус, следующий в сторону Академии бизнеса и менеджмента по Старой Дворянской улице. Проехав три остановки, Дубровин пересел на автобус, идущий в том же направлении, к Преображенскому скверу. Через десять минут он уже сидел за столиком в баре «Команданте», нетерпеливо поглядывая на часы.

Бар этот являлся в некотором роде городской достопримечательностью. Лет шестьдесят назад, вскоре после победы революции на Кубе, в южноградские вузы прибыли для обучения несколько десятков юношей и девушек с Острова свободы. Для того чтобы они не тосковали особо по родным местам, по специальному решению обкома партии открыли молодежное кафе «Гавана» на улице Маркса, где в меню значились исключительно безалкогольные соки и коктейли, а также пирожные, фрукты и мороженое. Злые языки утверждали, что после закрытия кафе в десять вечера кубинские студенты частенько перемещались в квартиры своих советских однокурсников, а уж там спиртное в разумных дозах не воспрещалось, причем провозглашались тосты в честь Фиделя, Че Гевары и неминуемой всемирной победы социализма. Много славных и драматических событий происходило в то далекое время — советские ракетчики сбили шпионский самолет У-2 над Уралом, свой бессмертный полет совершил первый в мире космонавт Юрий Гагарин, на грань ядерной войны поставил планету Карибский кризис, в Далласе застрелили президента Джона Кеннеди. Все это бурно обсуждалось в «Гаване», там же звучали советские и кубинские песни, выступали заезжие и местные молодые поэты, юноши и девушки танцевали зажигательные латиноамериканские танцы. Но шли годы, менялись мелодии и ритмы, менялись посетители кафе.

«Гавана» благополучно просуществовала до начала перестройки и появления первых кооперативов, улице Маркса вернули название Старая Дворянская, кафе закрылось, но в середине девяностых возобновило работу уже под названием коммерческого бара «Команданте». Теперь в меню, наряду с соками, присутствовали коктейли с гаванским и ямайским ромом, посещала заведение и молодежь, и ностальгирующие по давним временам старики, сохранившие бодрость духа. На стенах висели портреты все тех же Фиделя и Че, а также Хемингуэя и героически погибших чилийцев — президента Сальвадора Альенде и поэта Виктора Хары…

Минут через десять после прихода Дубровина в баре появился тот самый скромно одетый мужчина, который посещал кафе «Магнолия», когда там проходило свидание Ирины Пастуховой и Павла Горелова. Незнакомец занял место рядом с режиссером, они тихо поздоровались, и мужчина недовольно спросил:

— Что за конспирация, мы ведь не шпионы и могли встретиться, как и раньше, возле моей работы?

— Вы же понимаете, что после всего случившегося нас могут обвинить в тяжком преступлении, — все так же тихо прошептал Дубровин.

— Но зачем нам вообще встречаться, я выполнил ваше поручение, вы его оплатили.