Очарованная горцем - Пола Куин

Да и о каком доверии можно говорить, если он перевезет ее из одного аббатства в другое — вместо того чтобы укрыть ее в единственном месте, где она будет в безопасности? Проклятие, выругался про себя Роб, он не имеет права увезти ее в Кэмлохлин! Поступить так значило бы привести туда тех, кто охотится за ней.

Стиснув до боли зубы, Роб подставил лицо ветру, стараясь убедить себя, что поступает правильно. Он обязан избавиться от нее, да поскорее, а после бежать со всех ног — до того, как сюда явится целая армия, чтобы взять его за задницу. Но… бежать? Как он сможет после этого смотреть в глаза друзьям? Совершив предательство, разве не потеряет он право в один прекрасный день стать вождем клана? Бежать от опасности — трусость, недостойная воина, даже если не знаешь, кто за этим стоит. Но дели было не только в этом. Роб чувствовал, что не хочет бросать ее. При одной только мысли об этом ему хотелось завернуть ее в свой плед и умчать в Кэмлохлин.

А этот Эшер… любил ли он ее? Помоги ему Господь, если так, покачал головой Роб, влюбиться в такую девушку — значит рисковать голевой, А она… любила ли она его?

Проклятие, ему-то какое дело? В конце концов, Эдвард мертв, напомнил себе Роб. И потом, даже если из-за нее не начнется война, все равно в нынешней ситуации Роб меньше всего стремился повесить себе на шею женщину. Днем он не покладая рук трудился, помогая отцу, а по вечерам упражнялся в искусстве владения мечом. У него попросту нет времени на дурацкие ухаживания и все эти охи-вздохи, окончательно разозлившись, подумал он… впрочем, и желания тоже. Но, проклятие… вспомнив, как сияло ее лицо, когда она говорила о капитане Эшере, Роб едва не заскрежетал зубами. Вот идиот, чертыхнулся он. Дьявольщина… да что это с ним такое?!

Распятие, венчавшее колокольню аббатства Курлохкрейг на окраине старинного городка Эр, бросало тени на лица пятерых молодых людей, не сводивших с него глаз.

Роб подозрительно огляделся. Уилл, не дожидаясь приказа, спешился и распахнул тяжелые металлические ворота, преграждавшие им дорогу. Стоявшее на самой вершине лесистого холма аббатство с его массивными стенами, построенными еще, вероятно, в эпоху нормандского нашествия, смахивало на средневековый рыцарский замок. С вершины высокой колокольни открывался прекрасный вид на окрестности, от величественных вершин Аррана до мыса Кинтайр позади аббатства. Поблизости от монастыря не оставалось ни одного дерева, ни единой рощицы, за которой мог бы укрыться приближающийся отряд, даже Олд-Бриг, по-прежнему остававшийся основной дорогой в портовый город, был виден как на ладони. У аббатства не было армии, но зато его обитатели могли заранее узнать, что к ним приближается враг.

— Роб!

Он перевел суровый взгляд на стоявшего у ворот брата.

— Аббатиса идет.

Колин махнул рукой в сторону направлявшейся к ним высокой, сухопарой женщины, вслед за которой спешили четыре монахини. Все женщины были с головы до пят закутаны в серые с белым одежды, руки их были кротко сложены на поясе, широкие рукава прикрывали их до самых кончиков пальцев.

Женщины, угрюмо повторил про себя Роб. Одни женщины! Кто защитит их, если враги Давины явятся сюда?

— Добрый день, преподобная мать, — почтительно склонившись перед аббатисой, приветствовал ее Колин.

Аббатиса, не удостоив юного шотландца даже взглядом, остановилась. Глаза женщины были такого же блекло-серого цвета и излучали такой же холод, что и каменные стены монастыря — эти глаза неотрывно смотрели на Давину. Обрамленное тонкой белоснежной тканью монашеской повязки узкое лицо аббатисы выглядело бесстрастным, в то время как ее пронизывающий взгляд, казалось, ощупывает Давину.

— Леди Монтгомери, — проговорила аббатиса таким невозмутимым тоном, что у всех присутствовавших не осталось ни тени сомнения — пожилая женщина не только знала Давину, но и ожидала ее появления.

Роб почувствовал, как напряглась Давина, стоило только аббатисе назвать ее по имени. Роб успел заметить, как она кинула на аббатису предостерегающий взгляд.

— Где капитан Эшер? — высокомерно осведомилась аббатиса, в первый раз за все время обратив внимание на Роба и тем самым подтвердив его догадку. — Мне казалось, это он должен был сопроводить нашу гостью в Курлохкрейг.

— На аббатство Святого Христофора напали, преподобная мать. Капитан Эшер пал в бою.

На мгновение в лице аббатисы мелькнула боль. Спохватившись, она поспешно опустила глаза.

— А сестры?

— К моему величайшему сожалению, вынужден сообщить, что та же участь постигла и их.

Ради Давины — да и аббатисы тоже — Роб постарался, чтобы это прозвучало как можно мягче.

Аббатиса осенила себя крестом, потом помолчала немного, видимо, молча молясь за души новопреставленных. Наконец ее невозмутимый взгляд снова обратился к Робу.

— А вы кто тогда?

— Роберт Макгрегор из клана Макгрегоров. А эти люди…

Закончить Робу не удалось. Аббатиса, вскинув руку, жестом велела ему замолчать.

— Макгрегоры, значит. Господи, спаси и помилуй нас!

Роб слегка опешил от такого приветствия. Но если аббатиса собиралась оскорблять их и дальше, она, видимо, решила, что это может подождать. Захлопнув рот, она протянула руки к Давине, и лицо ее мгновенно смягчилось.

— Иди ко мне, дитя мое. Тут ты будешь в безопасности. — Обняв ее, аббатиса повернулась к Робу. — В аббатстве вас ждет еда и питье. Вы и ваши люди можете отдохнуть. А потом расскажете мне, как она к вам попала.

Выходит, Давину ждали, подумал Роб, в полном молчании следуя за обеими женщинами. Вероятно, Эшер или кто-то из аббатства Святого Христофора послал в Курлохкрейг весточку. Стало быть, тут известно, что те, кто охотился за девушкой, могут с минуты на минуту появиться здесь. Но почему тогда они не торопятся убраться отсюда, пока еще есть время? Дьявольщина… кто же она такая, эта Давина Монтгомери, что находится не только под защитой армии короля, но и под покровительством Церкви?! Но, кто бы она ни была, ей угрожает опасность. Как он может оставить ее гут, беззащитную? Давина, обернувшись, с беспокойством покосилась на него через плечо, словно проверяя, тут ли он, и Роб понял, что он никуда не уедет.

Капитан Эдвард Эшер был человеком предприимчивым. Если Давина еще жива, ему необходимо разыскать ее прежде, чем это сделает Джиллс. А адмирал непременно отыщет ее, рано или поздно. Впервые оказавшись в миру, Давина будет обращать на себя внимание всех, кому попадется на глаза. Люди станут гадать, для чего такой красавице рядиться в одежду послушницы. И хотя Давина скорее умрет, чем выдаст свою тайну, она так хороша собой, что любой, кто увидит ее, запомнит ее навсегда. Или хотя бы настолько, чтобы описать ее внешность Джиллсу, если тот примется наводить справки.

А это значит, что Эдвард должен найти ее первым. Ему необходимо предупредить ее — и Макгрегора, если она все еще с ним — ее врагам известно, что она жива, и они идут по ее следу.