Таун Даун - Владимир Лорченков

* * *

Это следует хорошенько обдумать. Я и пытаюсь! Только Джудит не дает. Нервная, психованная лесбиянка, которая на вечеринке Армии Освобождения – они даже продавали на нее билеты… публично! – толкает спич о том, какие квебекуа особенные. Обычно квебекуа всем недовольны. Погодой, англичанами сраными, американцами недоношенными, приезжими зачуханными. Но эта пошла дальше всех. Тема ее спича – французы. Даже они, видите ли, недостаточно любят квебекцев! Вокруг собралась куча молодых людей лет сорока, в шортах, с бородами. Такая мода! А Джудит – так ее, кажется, кличут – знай болтает себе, словно древнегреческий оратор в амфитеатре. К счастью, она не в тоге! Посмотреть есть на что! Но поскольку девка – воинствующая феминистка и лесбиянка, смотрю на нее с опаской. Скольжу взглядом. Не больше! Заметит, подаст в суд. А там и до казни недалеко! Надо отвлечься от задницы Джудит. Это тяжело. Чертовка хороша. Вместо задницы у нее – свежие сдобные булки, посыпанные корицей, под ними – аппетитные круассанчики-ляжки, и на всем этом – две большущие титьки, увенчанные короной в виде головки Мерилин Монро. Она и есть Мерилин Монро! Просто зовут ее в этот раз Джудит Ласаньер, росту в ней метр восемьдесят, она журналистка какого-то из местных изданий и не снимается в кино, а борется за права лесбиянок и животных в частности и квебекцев в общем. А в частности – их произношения. Сучка, видите ли, побывала в Париже, где ее не так приняли! Не так… Посидела бы она со мной сутки в той камере, куда всех вновь прибывших на постоянное место жительства суют, мрачно думаю. Серые потолки… хмурые рожи сотрудников иммиграционной службы… допрос… Очередной допрос… Вся жизнь русского – допросы. Моя уж точно – бесконечный допрос. Проверка двести раз проверенных документов. Где их только не проверяли, мои документы! Мусолили пограничники в Мюнхене, пролистывали таможенники в Австрии, подозрительно изучали полицейские Будапешта, совали в карман – а меня в пот бросало – легавые Румынии и Германии. Где я только не бродяжничал под видом скитальца от литературы! И всегда документы мои были в полном порядке. По очень простой причине. Я никого не убил. Да, вот так! И паспорт свой я не подделывал, и вообще с законом у меня трений никаких нет, если не считать регулярной клеветы и оскорбительных расовых и половых высказываний, а также порнографии, столь присущих моим книгам. Если верить критикам. Я им верю! Я в восторге от порнографии, особенно заниматься. Думаю, когда-нибудь разбогатею и куплю камеру, штатив, найму оператора… Конечно, женщину! Будем снимать секс, трах, совокупления. Ползать гусеницами друг по другу. Найму сто актрис, справлюсь со всеми сам. Но это позже. А пока я прозябаю тут, в Монреале, и вынужден слушать сетования идиотки с почасовой оплатой 45 долларов о том, что ее, видите ли, французы за провинциалку держат. Милая, так ты и есть провинциалка! Хочется взять ее за волосы, шмякнуть об стену и объяснить это на повышенных желательно тонах. Они ведь здесь собеседника не слышат. Только себя. И эта, Джудит, особенно. Не так ее приняли в Париже… Меня в Монреале еще хуже приняли! Мрачный коридор, известка, запахи… Прям как в концлагере. Проходите, не задерживайтесь. В помещении с искусственным светом десятка три людей в форме ничего не делают. Плюют в потолок. Целые фразы наплевали! Fuck you, например. Еще что-то… Я не очень понимал квебекское произношение тогда. И сейчас его плохо понимаю. И никто его понять не в состоянии! А тогда… Посадили на железные стулья. Ждали несколько часов. Периодически подзывали к стойке, отвечать на вопросы. Опять и снова вопросы. Кто, откуда, почему, зачем, сколько с собой денег. Как будто вы не знаете! Но нервничать не имело смысла. Нужно отвечать… проявлять терпение. Как с душевнобольными или с детьми. Что касается моих детей, то, конечно, на них всем было насрать. У них от ожидания – и после 10-часового перелета – случилась истерика, плакали. Но роботы в форме срали на это. А сейчас какая-то поблядушка разразилась целой погребальной речью из-за того, что ей, видите ли, в аэропорту Парижа пограничник подмигнул и над акцентом ее подшутил. Так в чем проблема? Он есть! Акцент у квебекуа – как у белорусов. Много «ц». Они вообще похожи, размышляю мрачно. Провинциалы, любители картошки… Джудит сверкает ляжкой, остановилась как раз напротив меня. Тут я понимаю, что она для меня старается. Наверняка слава о приглашенном госте идет. Специалист по сепаратизму! Смотрю на Джудит внимательно, начинаю прислушиваться…

* * *

…Я-то знаю, что могла бы вас не перегружать подробностями этой ужасной встречи. Тем более что речь идет о родственном нам народе… Но отсутствие вдохновляющих меня новостей и недавний визит в Париж, да еще и вечерок там, посвященный юмору франкофонов… Все это не оставляет мне шансов! Я должна поговорить с вами об этом, друзья мои, обсудить. Тем более речь идет о независимости. Квебеке. Пора понять, что мы не младший брат засранцев этих, французов. Мы уже отдельная, особая нация. Осталось только, чтобы весь мир это понял… и французы в первую очередь! Представляете ли, едва я ступаю на землю Франции, – особенно громко взвизгивает сучка, я от испуга свой коктейль едва на штаны не роняю, отчего прихожу в ярость, это ведь последние мои приличные штаны… – как таможенник начинает надо мной издеваться! Джудит в ярости, негодовании. Она, видите ли, ко всему была готова – к сексизму, к издевательствам над вегетарианцами, над ее сексуальной ориентацией… Но над акцентом?! И от кого она слышит эти издевки! От таможенника. Наследник Руссо! Да ему по роду службы положено слышать сотни акцентов в день. И он, видите ли, издевается! Спрашивает для начала, по какому поводу сучка прилетела во Францию. Недовольно так… Я киваю задумчиво. Я бы на его месте тоже не очень радовался гостье. Да на кой хер она нужна во Франции?! Вечно озлобленные феминистки-людоедки, страшные, как les sept péchés capiteaux[46], и одетые в рванье. Вот кто приезжает во Францию из Квебека. Зачем?! Открывайте двери Восточной Европе. Ухоженное, первосортное мясо. Бабы, готовые дать в любой момент… кому угодно… задешево! Вот что нужно Франции! А эти идиотки замороченные – нет! Представляю, как таможенник обо всем этом размышлял, разглядывая очередь пассажиров с рейса Монреаль – Париж. Задумался, наверное. Тут Джудит и говорит ему слово «университетский». Само собой, на ее квебекский фасон звучит это как «университецкий». Таможенник начинает хохотать во всю глотку. Видны зубы, гланды… Как, как, переспрашивает таможенник нашу Джудит. Та, не понимая, говорит еще раз – ну ясен день, университецкий. По университецким делам, что ж неясцного-то. От смеха таможенник падает под стол. Прибегают пограничники, полиция. Узнают в чем дело, хохочут, держатся за бока. Наша провинциалка понимает, что над ней издеваются. Краснеет, надувает щеки, как кобра – капюшон. Да только без толку! Ты не в Квебеке, детка. Это Франция! Старая добрая Франция. Тут жрут тонны мяса и клали с прибором на ваши канадские заморочки про экопитание из пророщенной сои. Как-то у меня на глазах утонченная танцовщица из Парижа умяла три бифштекса тартар и литр вина выпила. И что? И ничего! Мило рыгнула, ковырнула ногтем в зубах и продолжила о чем-то меня расспрашивать. Французы знают толк в еде… сексе… в жизни. Убогие квебекские провинциалы этого умения совершенно лишены. Savoir vivre – это не про них. Ни один француз не станет на говно исходить из-за того, что кто-то там посмеялся над ним. Просто забыл бы. Не стал бы портить себе настроение… мутить ровное течение жизни. Француз рожден наслаждаться жизнью. Тем, что есть. Квебекуа – американец с претензиями на французскую утонченность. Абсолютно пустыми, беспочвенными. Возвращаюсь к Джудит взглядом. Я, знаете, могла бы воспринять все это с большим чувством юмора, продолжает ковырялка несчастная, если бы не сталкивалась с таким отношением постоянно. Всегда во Франции! Как ей осточертел этот французский шовинизм… хамство! Слушаю, торжествуя. Во-первых, от злости у нее розовеют почему-то уши, и у меня от этого возникает неожиданная эрекция. Есть что-то кроличье… а может, от вульвы… в этих тонких розовеющих хрящах… намек на плоть, совокупление? Во-вторых, чувствую себя отмщенным. Le roi de France a revendiqué les injures de duc de Moldavie[47]. Пусть квебекуа надутые хоть раз почувствуют себя нами, иммигрантами. Дрянью понаехавшей. Нас здесь все ненавидят. Причем вдвойне – потому что мы нужны. Некому заниматься низкооплачиваемыми работами, некому повышать статистические показатели… Хотя, конечно, на словах в этом тебе никто не признается. Ни за что! Но мне подтверждения и не нужны, я все и так знаю. Всегда, верещит Джудит, во Франции я сталкиваюсь с уверенностью французов, что Франция, видите ли, это основа и самое важное, что есть во франкофонии… франкоязычной культуре… Чуть не падаю с дивана. Ну разумеется, идиотка ты этакая! Франция и есть культура французская… Россия – центр русской культуры, Франция – французской. Что же тут странного? Но дурочке, которую какой-то там таможенник вроде бы унизил, нет дела до логики. У нее комплексы. Она, видите ли, не понимает французской шутки «аvoir un accent français»[48]. Конечно, такой акцент есть, считает она! Что тут необычного? Короче, понимаю я, блондинка хочет снять корону с матушки Франции. Подается все это, конечно, под соусом борьбы за человеческое достоинство. Мол, важно не то, как говорят, а содержание речи и все такое… Дерьмо! Именно «как» – и есть французский стиль. Уберите его из основания Вавилонской башни, и она падет. Одни кирпичи в пыли останутся. Важно, как человек говорит, невероятно важно. Я своим акцентом играю, жонглирую… Могу сделать его тяжеловесным, тевтонским… булькающей кашей, славянским… а то и под итальянский сымитировать. Смотря что сказать хочу! Но делиться этим с Джудит я бы не стал, потому что она упоена собой и своими мыслями, до которых, конечно, никому дела нет. Какая наглость! Сидит ворона и, каркая с невероятным акцентом, ругает людей, придумавших язык, на котором она каркает. Сталина на нее нет! Вспомнил о Сталине? Всплыл в памяти Брюбль! Понимаю теперь бедолагу. Когда ты окружен такими сучками, как Джудит, – а это мода, все девки от 20 до 40 тут такие, – поневоле взгрустнешь. Они тут везде. Стоят, как стадо бизонов, которое волки окружили. Прижались задницами друг к другу и защищают друг друга же болтовней этой про феминизм и прочую чушь. Требуя при этом к себе отношения, как к иконе. И, разумеется, сохраняя здоровую французскую практичность. От этого наследия они не отказываются! Вспоминаю, как перевозил такую же стерву. Много болтала про права женщин, свободный выбор, прекрасную Канаду и все такое. Катала во рту слова, как скарабей – навоз по траве. Я молчал. Всегда лучше молчать. Молчание – лучший следователь. Само собой, она говорила, говорила и не смогла остановиться, рассказала все. Оказалось, работает в компании, разрабатывающей софт для порноиндустрии в США. Вот тебе и феминизм! Вот тебе и убеждения! Но им это странным не кажется, и противоречащим тоже. Одно дело – болтать, другое – делать. Впрочем, что здесь особенного? Все люди таковы! Все хотят жить, как в раю, и гадить, как в аду. Каждому подавай особые права. Всякий мнит себя мозгом вселенной. В душе каждый – диктатор! Платон, не меньше. Есть соображения, как обустроить планету, страну, общество… И больше всего таких – у Его Величества Буржуа и его супруги, Ее Величества Марии Буржуанетты. Вроде Джудит, притворяющейся интеллектуалкой. Но разве мало буржуа среди интеллектуалов? Почти каждый! Главное, чтобы такие никогда не управляли миром… Уж лучше политики сраные! Те – выродки, подонки, ничтожества. Но хотя бы честные. Политик не врет себе. А буржуа – шизофреник. Он врет себе. Поэтому он куда как опасней политиков. Дай только волю простому человеку, он такого натворит! Вот и наша Джудит уже готова осуществить культурную революцию в пределах Шестиугольника[49], выкинуть из окон всех французских профессоров и посадить сто канадских цветов на Елисейских полях. Знаете, обиженно дует губы она, передразнивать акцент человека, который семь часов в самолете провел… это нехорошо! Звучит это так: «Знаесце, передрезцниваць аксцент человейка, койторый сцемь часцов в сцамолете провел, не хоройшо!». Смеюсь в стакан, боюсь подавиться. Джудит продолжает, напирает на то, что шутки всегда у французов несмешные. Опять же, над чем они шутят? Только три темы. Певица Делин Сион, блюдо «путин» и олени карибу. Вы только представьте! Олени! Карибу! Да они, квебекуа, этих оленей сраных видят только на монетках в 25 центов! Скажите на милость, где в пятимиллионном городе найти оленя карибу? Они что, издеваются? Ну «путин» еще куда ни шло. Картошка как картошка, но если вам угодно посмеяться… А Делин? Что тут смешного? Выдающаяся певица, замечательная женщина, мать. Верная, красивая! Все видели ее выступление последнее в центре «Белл»? Как она сказала со сцены, что не хотела петь, но ее верный муж… тот продюсер, который старше ее на 25 лет… велел ей идти на сцену… радовать людей! И это при том, что у бедняги рак. Он при смерти! Все читали интервью Делин, в котором она сказала, что ее верный Неро сказал ей, что хочет умереть у нее на руках, и она сказала, что он умрет у нее на руках и все будет так, как она сказала, на что Неро сказал, что… Какой характер! Какая твердость! Настоящие канадцы, стопроцентные квебекуа. Характер горячий, как порция свежего «путина», характер твердый, как рога оленя карибу. Да здравствует Квебек. Ура! Все аплодируют…