Дикий барин в диком поле (сборник) - Джон Шемякин

Удивился ли я, обнаружив в ночи, среди хищного гомона кафешантана и печальных криков избиваемых лакеев, у себя в кармане 5762 рубля? О да! Но не сильно! Не сильно! И ненадолго! Обнаружив сумму наличными в конверте, я немедленно бросился своим ладным телом порочного танцора в омут доступных на 5762 рубля наслаждений. Лил себе на голову лимонад, крошил печенье вокруг! И две сосиски… Утром сырники. Забуду их нескоро! Плюс в гардеробе сто рублей за лизоблюдство…

Я, видите ли, был испорчен со дня зачатия. Благая атмосфера нашего восстающего из пепла 90-х годов общества не коснулась меня. Я хохотал в лицо праведникам из градоначальства и сквернил сомнением святые обращения из губернского правления. Дорвавшись до должности смотрителя нашего склада просроченных сухарей, я испытывал мрачное удовлетворение и ждал момента, чтобы сбросить маску!..

И так я буду часа три. Даже вы не обратили внимания на то, как изменилась сумма похищенного в моей речи. Как ловко я умею работать с цифрами и столицей.

Потом войдут пришедшие ко мне на выручку силы правособлюдения.

На совещании предложил заняться продажей баррикад.

От 27 тыс. евро для стандартной баррикады (высота – три, длина – десять с половиной метров, отсековая система хранения, роутеры, климат-подача, тепловые пушечки, «Бизнес-FM», Wi-Fi с базовым пакетом, персональные места с камерами «Никон», свободная степень монтирования, выдвижные элементы пассивной и активной безопасности, капсулирование).

– Пока мы с вами не загнулись в очереди за бесплатным супом, который, насколько я знаю, так вкусен осенними вечерами у теплоцентрали, мы должны разворачивать наш линкор в сторону запросов платежеспособных идиотов, лихорадочных мудаков и прочей элитной красоты. Нашему линкору, пока он ещё силами молитв арендодателя держится на плаву, необходим прорыв строя вражеской эскадры, так я вам скажу. Мы не должны бояться новаций.

Почему есть палатки за 7500 евро? Как вы думаете? Для каких грибников эти палатки со спальными мешками за 1700 евро? Для особо богатых рыболовов они? Нет! Богатые люди, по обыкновению своему, жлобоваты. Дорогостоящие мешки с подсветкой, дышащей тканью, системой циркулирования и абсорбации запахов – это для таких, как вы. Для тех, кто бьётся в тисках вторичной бедности, они, поясню. Именно вы и вам подобные, друзья мои, являетесь становым хребтом, неиссякаемым источником средств для индустрии разработки, продажи и обслуживания всякой несусветицы, бреда и прочего навоза лакшри-класса.

Кому нужен айфон, к примеру? А часы Картье на каучуковом ремешке? Картье! На каучуковом ремешке!!! Вы понимаете, что это?! Это – наши с вами элитные баррикады! Вот что это такое. Люди должны бороться со злом в обеспеченных нами условиях. Иначе зачем мы проводим совещания?! Цифры я знаю, я сам их выдумываю.

Вы только представьте себе рекламную акцию наших баррикадок! За нас всё уже Делакруа сделал, мы просто освоим бюджет соразработки и забьём реальным уездным тугосисием и задообилием все баннеры.

Что такое баррикада, хорошие мои? Это разломанное, испорченное и поваленное во имя добра, сваленное в неопрятную кучу, но с хорошими людьми на гребне. Что, у нас нет идей, как склепать двадцать псевдополированных комодов из «Икеи», навесить винтажных логотипов на растертые наждачной бумагой старые холодильники?! У нас целое производство, работающее по свальному принципу! У нас целая база для производства хорошо продаваемого и качественно сгруппированного хлама! Я уже не вспоминаю про мобильные системы обжига цистерн с мазуто-следовыми остатками. Мы можем обдавать высокотемпературной смесью груду пластмассы, наваленную поверх металлолома. Пока не остыло, посыпать сверху скандинавской гранитной крошкой, криво воткнуть гипсовый бюст, четыре подрамника, две покрышки, параболическую антенну, манекенов пару без рук – и всё! Всё готово!

Сопротивление должно быть элитным делом для элитных людей в элитных посёлках и вокруг небоскрёбных центров. Кому нужно быкование по микрорайонам? Кто впряжётся в беспонтовку такую? Сегодня ты протестуешь на окраине, у гаражей, а завтра отжимаешь у лохов мобилы возле метро – и пересадки на этом экспрессе деградации не предусмотрены. Вам нужны деклассированные протестанты?! Путину – нет, мне – тоже, вам? Правильно! Никому. Потому центр.

Но в центре до обидного мало хлама. У нас в уезде его в центре завалом, сплошное культурное наследие старой Самары, в котором сидят, не мигая, обречённые жильцы. Но мы сейчас не будем отвлекаться, да. Напомните мне про жильцов позже. В нормальных центрах пригодного баррикадного мусора мало. Что валить в центре нормального губернского города для отражения атаки конной жандармерии? Как бобрам перегрызать дубы-колдуны, свозить на проезжую часть автоматы по продаже газировки, лаяться на предмет перевёрнутого ларька?! Нет, вы мне скажите, что валить и нагромождать? То-то.

А тут мы. С легко монтируемыми секциями, ежами и мотками проволоки. А?!

Я вот думаю: а каково приходилось столь же живым и искрящимся людям, как я, например, в странные и пугающие времена отсутствия вращающихся кресел?

Что происходило с подобными мне в угрюмой тяжести неподвижных вольтеровских кресел? Как им было страшно и неуютно на кряжисто растопырившихся кабинетных монстрах, упершихся в ковёр всеми четырьмя незыблемыми львиными лапами, что тебе когтистая Британская империя?

Страшно. Страшно.

Впрочем, наверняка были и такие ловкие до новшеств и свобод мыслители, которые через систему штурвальных подач и коленчатых валов, а может, и посредством пневматической почты, доводили свои желания для специально собравшихся в помещении внизу командных людей.

«Влево крути!» – пишет летящим почерком, брызгая чернильным пером по ноздристой амстердамской бумаге, мыслитель, сворачивает послание в трубочку. Трубочку мощно, единым духом, вдувает в медную, прихотливо изогнутую трубу верный Вавила (см. пневмопочта).

Внизу распоряжение ловят, сноровисто читают, столпясь под качающимся фонарём, старший отдаёт команду, помощник сурово отдаёт честь и корректно кивает «простым», что, навалясь, по румбам сверяясь, начинают вертеть тяжёлый рулевой ворот, снятый по случаю с корвета «Фалерна». Скрипит штурвальное колесо, помнящее бег корвета меж островов Ионических, в каперских поисках французских круглобоких торгашей.

И вот через этажи и перекрытия идёт, да что там идёт – происходит, творится воплощение дерзновенного желания мыслителя, сидящего у окна. Даже, может, и не желания вовсе, а лёгкого каприза пытливого и чуть горячечного сознания, разогретого философией и возможностями духа.

Кресло поворачивается влево строго на указанный угол, и замирает стрелка, для такого случая приделанная в креслу, на градусе поворота, выложенном медью на вощёном паркете с инкрустацией. Вавила указательным пальцем чуть теребит свой левый бакенбард. Доволен. Справно вышло.

– Отменно, Вавила! – не поворачивая головы, бросает философ, захлопывая крышку карманных часов и устремляя взор за выгнутое фонарём окно в частом переплёте. – Готовить к повороту «вправо вдруг», держать курс норд-норд-вест, сверяться строго…