Дикий барин в диком поле (сборник) - Джон Шемякин

– А где курить-то? – спрашивают.

Говорю где. Потом уточняю, на всякий случай:

– Там вот! – говорю (адъютанты всё записывают, шуршат). – Там! Не воспринимайте всё буквально! Курите не там, где я вам сначала сказал для рифмы, а там, где говорю сейчас!

И что я в ответ услышал от трёх половозрелых таких мужчин?!

– Но там же темно… – услышал я.

Даже каску с перьями на затылок сдвинул, до того мне ответ понравился. Темно там.

Издал приказ. По просьбе «таких-то» установить освещение в указанном месте для предотвращения паники, обмороков и попыток насилия со стороны прохожих. Назначить дежурных, ответственных за выполнение распоряжения из числа тех же «таких-то».

Честное благородное слово, издал.

Сестра спросила у меня вчера: «А какой бизнес в твоей стране можно считать успешным? Каков критерий? Твой бизнес успешен?»

Когда про бизнес начинает спрашивать сестра – надо врать. В принципе, врать про бизнес надо всем, но сестре особенно. Скажешь правду – всё, на детский утренник не позовут, начнут пугать тобой соседей, те – показывать своим собакам мои фотографии, потянется цепочка, в конце которой мой паспорт в прямом эфире рвёт королева, а Р. Кадыров присылает запрос на добавления в друзья вместе с золотым блюдом, на обороте которого затёрто: «Дорогому Лазарю Моисеев…»

Поэтому врать сестре надо обязательно.

Про мобильные системы обжига цистерн с мазуто-парафиновым следовым присутствием я могу врать сутками.

Я не могу сутками рассказывать правду о том, что бизнес в моём родном краю считается успешным, когда начинается у чужого гаража, при свете найденного фонарика, а через год за бизнесом этим приходят семь нестарых генералов – отжимать.

Критерий успеха один: скорость напрыга упырей в золотых погонах. Все остальные критерии условны, призрачны, зыбки.

Вот когда в приёмной катаются по полу не поделившие тебя полковники, а прокурор района приходит в себя и раскачивается, держась за уши, в углу – всё, бизнес задался, значит. Не пришли к тебе генералы – задумайся, а тем ли делом ты занят, не тратишь ли зря жизнь свою? Если он им не нужен, то кому он нужен, бизнес-то этот, на это ли ты рассчитывал при старте, о том ли мечтал?

А если пришли – то всё, выдыхай, дело нужное поднял, успешен, флагман!

Если не приходят, но обещали и пока сидят в овраге, чиркая зажигалками над циферблатами, то это пограничная ситуация. В тебя не верят, не ценят до конца дело твоё, но шанс на исправление ситуации дают, воспользуйся им. Зазывай себе в долю несытых капитанов пока, начинающих майоров, не лишкуй, начни с малого. И как только заведётся у тебя майор, поверь, скоро вслед за майором придут и долгожданные лампасы.

То есть они сначала сделают вид, что не к тебе они, а просто за майором своим зашли, он ведёт себя плохо, но ты не дурак же, ты понимаешь, пунцовея от предчувствий, что нет! врут! за тобой! успешен! Дождался!

Правда, есть бизнес, который выше критериев, – это продажа самих полковников и генералов. Но тут встаёт тема с золотым блюдом и клочками паспорта.

Отмечаю очередную годовщину своей трудовой жизни.

Пятьдесят лет я не покладаю рук на тучной ниве ожесточённого накопительства. Пашу, сею, бороню, хлеборобно сощурясь, мну в руках лоснящийся чернозём. То там, то здесь видна моя взопрелая рубаха, мелькающая меж снопов. Звучат песни. Паровой сепаратор сучит поршнями под добротным навесом. Тучная бухгалтерия пасётся неподалёку, обмахиваясь ведомостями, беспрестанно жуя нажористое с майонезом.

Золотой юбилей. Трудно сдержать ветеранское волнение. Казалось бы, ветеран, посиди в правлении, наберись сил перед неизбежным отлётом на остров Передовиков, на котором всегда выполняется план и получается прогрессивка, есть бесплатные путёвки в Пицунду и праздничные наборы с гречей. Потереби в негнущихся от сохи пальцах переходящий вымпел, вздохни негромко, полюбуйся, как солнышко играет на крутобоких кубках с олимпийской гравировкой, встань, перекрестись на графики да и возносись в свой Элизиум, старая ты сволочь…

Нет. Ещё надо провести, трам-пам-пам, корпоратив! Произнести речь! Воодушевить этих людей в масках хронических трудоголиков с язвой. Потом участвовать в конкурсах, желая всем скорейшего и мучительного похмелья…

Вот раньше были корпоративы! Они назывались демонстрации трудящихся. Вот это было здорово! Корпоративы проводились в стиле фуршет, дизайн места проведения организовывало государство, оно же, в принципе, и развлекало.

Лучшего корпоративного тамады, чем Черненко, я лично не упомню. На Черненко, например, можно было гадать. Главное гадание было, конечно, сколько, собственно, Черненко осталось нас радовать? Люди шеи свои жилистые тянули из колонн. Не навернётся ли он прямо сейчас, с мавзолейной кручи?

Я лично очень ждал момента, когда это произойдёт. Не то чтобы мечтал, просто надеялся, что это случится и будет переворот военный. И маршал Соколов (или кто там?) возьмёт за шиворот крепкими ещё руками двух-трёх дедусь в норковых шапках и отнесёт их бережно к кремлёвской стене. Потом должны появиться десантно-штурмовые подразделения, Кантемировская и Таманская дивизии. Вертолёты. Короткая схватка на Лубянке. Кто-то должен уйти, отстреливаясь, по крышам. Потом выступление по ТВ. Непременно что-то должно взорваться в пусковой шахте. И на всё это багряное с зеленью великолепие поздней Византии смотрел бы я, пятнадцатилетний капитан.

Но ничего этого не случилось. И пришлось мне на работу устраиваться.

А моя первая работа, годовщину которой можно отметить, она была очень суровая. Это была зимовка фактически. Я принимал пустую стеклотару на пересечении улиц Ново-Садовая и Челюскинцев. Стужа. Над головой качается и скрипит облезлый жестяной фонарь на цепи. Я в летней фанерной будке, укутавшись в половик, принимаю пустые бутылки у злобного населения. Сам принимай, сам пересчитывай, сам грузи, сам выдавай деньги. Никакой, понимаешь, помощи.

Коллеги были очень недобрыми людьми. Начальство терзало. Согреться на этой работе можно было только путём рытья собственной могилы в мёрзлом грунте под бичами проверяющих.

Но на круг выходило очень прилично денег. Я даже строил планы, что со временем смогу устроиться на розлив пива.

Не сошлось.

Если у меня запоздало спросят про профессию мечты, я сейчас скажу.

Я хочу работать в женском биатлоне подгоняльщиком с пластмассовой лопатой. Я бежал бы рядом, чуть позади, с необидной пластмассовой лопатой, и стимулировал бы красоту. Звонко или глухо – в зависимости от настроения, угла и силы соприкосновения.

Я был бы мастер. Здоровье есть, слух есть, чувство ритма недавно хвалили, я был бы и необыкновенно полезен, и неожиданно прекрасен.