Кропоткин - Вячеслав Маркин

Совместный труд под «Дубинушку» достиг того, что не смогло сделать официальное послание — с простыми китайцами установились самые теплые отношения. Такими же дружескими встречами был отмечен весь обратный путь парохода. Это был первый опыт непринужденного общения представителей соседних народов, «народной дипломатии», как мы сказали бы сегодня.

21 декабря 1863 года Кропоткин доложил на заседании Сибирского отдела РГО о своем походе через Большой Хинган, а через месяц — 18 января следующего года — о плавании по Сунгари до Гирина. Оба отчета были посланы в Петербург, и Петр Петрович Семенов, выступая с докладом о географических работах в России на общем собрании РГО, высоко оценил итоги маньчжурского похода, а Сунгарийскую экспедицию назвал «значительным героическим подвигом».

В 1863 году на месторождении золота, открытом в 1846 году двумя охотниками Окуловским и Корниловым при впадении реки Бодайбо в левый приток Лены Витим, было основано Ленское золотопромышленное товарищество, а вслед за ним еще одно — Прибрежно-Витимское. Это был один из крупнейших в те времена центров русского капитализма, а значит, и жестокой эксплуатации рабочих. Их возмущение, копившееся десятилетиями, вылилось лишь спустя полвека, в 1912 году, обернувшись печально знаменитым Ленским расстрелом. Кропоткин, живший тогда в Лондоне, откликнулся на это событие пламенной статьей — а между тем он был первым, кто сообщил об ужасных условиях работы на Ленских приисках еще в 1866 году в корреспонденции, присланной с приисков в «Современную летопись». Подробнее он написал о своих впечатлениях брату; в этом письме впервые высказывается мысль о «подрыве капитала», обнаруживающая знакомство автора с теориями анархиста Прудона.

…В эту экспедицию Кропоткин отправился на средства нескольких золотопромышленников — Баснина, Каташивцева, Сибирякова и других, сообща пожертвовавших тысячу рублей Сибирскому отделу Географического общества для отыскания скотопрогонного пути из Нерчинского округа на Олёкминские прииски. На протяжении нескольких лет хозяева гнали скот на прииски с Вилюя — он обходился в копеечку, притом что достоинства якутского мяса были невысоки. В то же время совсем рядом, в Забайкалье, скота было вдоволь, и буряты-животноводы не знали, куда его сбывать. Этот скот был бы для промышленников намного дешевле, но дорогу ему преграждали непроходимые цепи утесов-гольцов.

Было известно, что якуты, жившие в верховьях Чары, у озера Лемберме (теперь оно называется Леприндо), держат скот, доставленный ими из Нерчинского округа. Значит, есть какой-то проход в хаосе гольцов. Несколько поисковых партий посылалось на его поиск, но ни одна не нашла пути через горную страну. Наиболее серьезной была экспедиция топографа Арсения Усольцева. В 1857 году он дошел до долины реки Чары, притока Олёкмы, перевалил хребет Калар, поднялся по Чаре до порогов, а потом вышел в долину Чюльбана и на Витим, откуда вернулся к устью Муи. С берега Витима Усольцев увидел величественный монолит хребта Кодар, по узким ущельям которого охотники-тунгусы вывели отряд в Чарскую котловину. Это был необыкновенно ценный для познания неведомой страны маршрут. Но даже намека на скотопрогонный путь Усольцев не обнаружил.

Испросив разрешение у генерал-губернатора, Сибирский отдел предложил организовать экспедицию Кропоткину, хорошо себя зарекомендовавшему в качестве первопроходца. Он решил попытаться прорваться через хаос гольцов не с юга, а с севера. Отдел надеялся на получение от Кропоткина значительного научного материала, поэтому решил освободить его от проведения маршрутной съемки, поручив ее специально командированному от Генерального штаба топографу В. И. Машинскому. Третьим научным участником экспедиции стал девятнадцатилетний учитель военного училища в Иркутске Иван Поляков. Кропоткин обратил внимание на этого талантливого юношу, взял его под свое покровительство и не ошибся — из него получился ученый высокого класса: зоолог, антрополог, этнограф. В экспедиции ему был поручен сбор зоологических и ботанических коллекций. От «заказчиков», которым пришлось добавить денег на снаряжение похода (до 5200 рублей), включили в отряд скотопрогонщика Чистохина с двумя бурятами.

На выбор Кропоткиным непроверенного прямого пути повлияло одно обстоятельство. Сотрудник приисков В. Рухлов передал ему небольшую карточку, составленную по расспросам тунгуса Павла Максимова. На куске бересты был нацарапан путь, которого следует держаться, чтобы пройти через долину реки Муи на реку Бамбуйко. Кропоткин доверился многовековому опыту таежных ходоков и двинулся точно в соответствии с берестяной картой — другой ведь все равно не было. Для выполнения научных исследований были взяты все приборы, какие удалось достать, — барометр и термометры, горный компас, буссоль, шагомер. Ружьем и всем необходимым для приготовления чучел птиц и зверей, собирания насекомых и растений вооружился Иван Поляков. Продовольствием и лошадьми обеспечили экспедицию золотопромышленники.

Кропоткин выехал из Иркутска 9 мая 1866 года, на следующий день вся экспедиция собралась на берегу Лены, в селе Качуг. Там погрузились в плоскодонную большую лодку — паузок — и на ней медленно поплыли вниз по Лене, с первого же дня начав исследование ее берегов. В начале пути Кропоткин с Поляковым плыли в почтовой лодке, используя частые остановки для осмотра обнажений горных пород и сбора геологических образцов. Кропоткин внимательно исследовал немногие прибрежные поселения русских крестьян-переселенцев. Несмотря на неблагоприятные условия, они освоили хлебопашество на берегах Лены, используя как подспорье скотоводство и рыболовство. Буряты традиционно занимались скотоводством, а тунгусы (эвенки) — охотой. Кропоткин исследовал этнографию, экономические связи и хозяйственный уклад населения долины Лены и ухитрялся еще находить время для работы над переводом с английского книги Дейвиса Пэджа «Философия геологии», который они взялись сделать вместе с братом.

Геологические исследования берегов Лены были очень важны. Все те, кто проплывал по Лене до Кропоткина, включая П. Г. Меглицкого и А. Ф. Миддендорфа[14], быстро миновали ленские берега, да еще и в неудобное для геологических работ время года. Мнения Меглицкого и Миддендорфа относительно возраста песчаников, слагающих берега Лены, сильно расходились: первый относил их к геологическому периоду девону, другой — к силуру. Разница в возрасте солидная — сотни миллионов лет.

Решив выяснить истину, Кропоткин начал с добросовестных, очень детальных описаний обнажений пород. Известняки А. Ф. Миддендорф считал более молодыми, чем красноцветные песчаники. Но Кропоткин установил, что это не так — известняки подстилают красноцветы, и они, несомненно, древнее. Обратил он внимание и на новейшие образования Ленской долины, которые помогали выяснить вопрос о ледниковом периоде в Сибири, и на следы обитания первобытного человека по ее берегам. Диапазон интересов, проявившихся у Кропоткина в самом начале Олёкминско-Витимской экспедиции, был очень широк: от петрографии до антропологии. Он регулярно вел метеорологические наблюдения, а кроме того, собирал сведения по этнографии и экономике района. Особенный интерес представляли его наблюдения в области экономической географии. В те времена такой науки еще не существовало, но научные факты, осмысленные Кропоткиным в очерке «Путешествие по Лене», заставляют считать его одним из первых экономико-географических исследований в России середины XIX века.