Открытый Заговор - Герберт Уэллс

И в прошлом, и в настоящее время так называемая капиталистическая система, то есть бессистемная эксплуатация производства частными владельцами под защитой закона, в целом, несмотря на большие издержки и конфликты, приносила пользу путем препятствования этому тяготению к всеобщему низкосортному потреблению, которое было бы неизбежным результатом социализма, игнорирующего биологические процессы. Однако при эффективном сдерживании роста населения перед человечеством открываются совершенно новые возможности.

Экономическая наука, как ортодоксальная, так и неортодоксальная, постоянно грешит тем, что считает все проблемы возникшими как бы из воздуха: нынешнюю практику и убеждения, вопросы заработной платы, цен, ценностей и владения собственностью, тогда как глубинные проблемы человеческого общества в действительности вовсе не могут быть обнаружены на этих уровнях. Основными проблемами человеческого сообщества являются биологические и психологические, а основами экономики являются проблемы прикладной физики и химии. Первый предмет, который подлежит исследованию, – что мы хотим делать с природными ресурсами, а затем – как заставить людей делать то, что должно быть сделано с максимальным удовольствием и эффективностью. Тогда нам необходим стандарт, по которому можно измерить эффективность современных методов.

Но академические экономисты, и тем более Маркс и его последователи, отказываются иметь дело с этими фундаментальными основами и, с глупой позой житейской мудрости, настаивают на том, чтобы начать свой анализ с некритического допущения общего антагонизма работодателей и рабочих, и заводят долгую канитель о прибыли и заработной плате. Собственность и экспроприированный труд являются лишь одним из методов в широком наборе других возможных экономических методов.

Экономисты, однако, серьезно относятся только к одному этому методу; остальное они игнорируют; а марксисты, с их неконтролируемой склонностью использовать прозвища вместо суждений, осуждают всех остальных как «утопистов». У избранных умов наклеивание ярлыка «утопический» равносильно вынесению окончательного приговора и закрытию дела, так же как у коммунистов их любимая фишка, наклеивание ярлыка «буржуазный», служит им заменой мыслительного процесса. Если они могут убедить себя в том, что идея или утверждение «утопичны» или «буржуазны», то для них не имеет никакого значения, верны они или нет. Их выбрасывают в мусор. Точно так же, как в светских кругах дистанцируются от всего, что может быть названо «атеистическим», «подрывным» или «нелояльным».

Если бы полтора столетия назад мир обратился к экономистам за решением проблем с транспортом, то они для начала поскрипели бы немного перьями, подышали бы на бумагу с чернилами, но вскоре бросили бы это занятие и, упрекнув себя за допущенную расточительность, оставили бы все разговоры о железных дорогах, автомобилях, пароходах и самолетах и занялись написанием длинных невралгических диссертаций, диспутов и трактатов о дорогах и методах их соединения, о шлагбаумах и каналах, о влиянии платы за шлюзы на лодочников, о местах приливов, о якорных стоянках, об избыточной грузоподъемности, о перевозчиках, караванах, тачках и пешеходных переходах. Там было бы четкое дифференцирование в чувствах и требованиях между меньшинством, владеющим лошадью, и пешим большинством; ошибки последнего могли бы измучить ум каждого философа, который мог ездить верхом, и были бы сведены к минимуму каждым философом, который не мог; пролегла бы широкая пропасть между школой с узкой пешеходной дорожкой, школой без пешеходной дорожки и школой, которая ожидала бы времени, когда каждая лошадь должна была бы пройти по одной универсальной дорожке под диктатурой пешеходного движения. И все это – с глубочайшей серьезностью и достоинством. Эти вещи – пешеходные дорожки, дороги и каналы с их движением, были бы «реальными», а «утопические» проекты для достижения скорости в тридцать или сорок миль в час или более, с подъемом в гору, против ветра и прилива, не говоря уже о более невероятной идее воздушного транспорта, были бы осмеяны. Жизнь катилась колесом или расходилась кругами по воде; так было и так будет всегда.

Психология экономического сотрудничества только зарождается, и поэтому экономисты и социалисты-доктринеры пользовались широчайшей свободой в своем педантизме и авторитетной помпе. В течение ста лет они спорили и спорили о «ренте», о «прибавочной стоимости» и так далее, наиздавали литературы в десять тысяч раз более громоздкой, тоскливой и глупой, чем худшие излияния средневековых схоластов.

Но как только эта освященная веками озабоченность распределением долей учредителей, менеджеров, рабочих, поставщиков материалов, кредитных посредников и сборщиков налогов в общем продукте перестает рассматриваться как основной вопрос в экономике; как только мы освобождаем наши умы от озабоченности, с самого начала неизбежно превращающей эту науку в перебранку, и начинаем наш разбор предмета с обзора механизмов и других производительных материалов, необходимых для удовлетворения основных потребностей человечества; если мы пойдем дальше и рассмотрим, как можно выработать продукт из всего этого материала на этом оборудовании с наименьшими трудозатратами и распределить этот продукт для максимально возможного удовлетворения потребностей; тогда мы сместим наш подход к экономическим вопросам в сторону стандартов, с помощью которых о всех существующих методах эксплуатации, занятости и финансирования можно судить, а не пререкаться. Мы можем отложить второстепенный вопрос о претензиях того или иного участника на потом и рассматривать каждую разновидность человеческого участия в общих усилиях исключительно с точки зрения того, что делает это участие наименее обременительным и наиболее эффективным.

Зачатки такой действительно научной экономики уже существуют в исследовании индустриальной организации и индустриальной психологии. В частности, по мере развития науки индустриальной психологии все эти дискуссии о собственности, прибыли, заработной плате, финансах и накоплении, которые до сих пор рассматривались как основные вопросы экономики, встают на свое место в свете более важной дискуссии о том, какие соглашения в этих вопросах, какая денежная система и какие формы собственности обеспечат наибольший стимул и наименьшее трение этой всемирной системе сотрудничества, которая должна составить общий экономический базис деятельности объединенного человечества.

Очевидно, что главнейшие направления комплекса экономической деятельности человечества в таком мире должны сосредоточиться в информационно-консультативном бюро, которое будет учитывать все ресурсы планеты, оценивать текущие потребности, распределять производственную деятельность и контролировать распределение. Топографические и геологические исследования современных цивилизованных сообществ, карты их государств, периодические выпуски их сельскохозяйственной и промышленной статистики – это первые грубые и несогласованные начала такой мировой экономической разведки. Пропагандистская работа Дэвида Любина, пионера, которого человечество не должно забыть, и его Международный сельскохозяйственный институт в Риме положили начало первым беспристрастным ежемесячным и ежегодным обзорам мирового производства, мировых потребностей и мирового транспорта. Такая замечательная централизованная организация экономической науки обязательно задала бы общую направленность. Она указывала бы на то, что лучше всего сделать здесь, там и повсюду, решала бы общие проблемы, исследовала, утверждала и инициировала новые методы и организовывала переходный процесс от старого к новому. Это не была бы организация, навязывающая свою волю сопротивляющейся или непокорной расе; это было бы направление, так же как дорожная карта – это направление.