Четвертый дракон Амели - Ольга Иконникова

Она остановилась так внезапно, что шедший за ней Фернан едва не сбил ее с ног. Она приложила палец к губам и взглядом показала на отмеченный знаками камень.

Они тут же двинулись дальше — наверняка, кто-то из слуг герцога вместе с ними бродил по коридорам, стараясь держаться на расстоянии. И этот кто-то не должен был понять, что привлекло их внимание.

Они смогли поговорить, только вернувшись в апартаменты.

— Ты уверена, что это то, что мы ищем? — Фернан сомневался. — Если бы Грета хотела подать знак, то ей стоило выбрать более заметное место. Да и знак нужно было использовать другой — зачем так явно писать первую букву имени принцессы да еще и несколько раз?

— Ты не понял! — возразила Амели. — Дело вовсе не в Грете. Это не она оставила знак. Да и не знак это вовсе. Это написала сама Вероник! Думаю, Грета учит ее алфавиту. Она понимает, как важно, чтобы принцесса научилась читать как можно быстрее.

Фернан перевел взгляд на Жюли:

— Ваша сестра умеет читать?

— О да, — в голосе горничной проскользнула гордость. — Ее научила этому королева Вирджиния.

Он снова посмотрел на Амели.

— Вполне возможно, что ты права. Но даже если это так, то с тех пор, как девочка написала эти буквы на стене, могло пройти много времени. Возможно, сейчас они уже совсем в другой части дворца.

Но никаких других зацепок у них всё равно не было, и они решили вернуться туда на следующий день. И несмотря на то, что баронесса советовала девушкам пораньше лечь спать, Амели бодрствовала половину ночи. Она долго упражнялась в спальне перед зеркалом — восстанавливала свое умение становиться невидимой.

В полдень девушки под предводительством баронессы вышли в дворцовый парк, в самом центре которого был зеленый лабиринт. Стенами его служил высокий, аккуратно подстриженный кустарник с плотно переплетенными ветвями. И вход, и выход в лабиринт находились на одной лужайке, где уже расположились степенные маги, собравшиеся для оценки участниц.

— А если мы не сможем найти выход? — заволновалась принцесса Констанс.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, — улыбнулась баронесса. — Вас найдут. Но экзамен будет считаться проваленным. Во время этого испытания будут оцениваться ваши хладнокровие и умение идти вперед, несмотря ни на что.

Именно Констанс предстояло идти первой. Она окинула собравшихся испуганным взглядом, но всё-таки шагнула в узкий зеленый коридор.

Ее не было не больше получаса, но когда она вышла из лабиринта, она была не похожа на саму себя. На щедро напудренных щеках видны были дорожки слёз, еще недавно идеальная прическа растрепалась, а в глазах застыл страх.

Она вышла на лужайку, шатаясь, но едва осознала, что экзамен окончен, как вытянулась в струнку и подняла свою красивую голову. На соперниц она уже смотрела с заметным превосходством. Им еще только предстояло познакомиться с лабиринтом.

Настал черед Амели.

Внешне лабиринт не выглядел большим, но стоило оказаться внутри, и зеленый коридор показался бесконечным. Первые несколько шагов дались легко, но как только она сделала первый поворот, и за спиной уже была зеленая стена, а голоса с лужайки уже не доносились, вдруг сдавило виски и стало трудно дышать.

Не известно почему, но она вдруг вспомнила детство. Ей было лет пять, когда она заблудилась во время праздничного шествия в Эстене. Она отстала от старшей сестры, свернула с центральной улицы в незнакомый переулок, потом — еще в один. Когда она осознала, что рядом никого нет, то бросилась бежать. Споткнулась, упала, поранила коленки о булыжную мостовую.

По обе стороны высились дома, тогда показавшиеся ей огромными. И вот так же было тяжело дышать. Она закричала, заплакала. Никто не откликнулся — все жители были в центре Эстена, на площади.

С тех пор прошло восемнадцать лет, но ужас, охвативший тогда её, она помнила до сих пор.

Почему она подумала об этом сейчас? Между этими ситуациями не было ничего общего. Тогда она была ребенком и имела полное право паниковать.

На смену одному воспоминанию пришло другое, пятилетней давности. Она в Ницце. Ночью. На незнакомой улице в незнакомом районе. И пьяный парень в темной майке и рваных джинсах прижимает ее к каменной стене чужого дома. Сковало страхом горло.

Сковало тогда или сейчас? Она уже ничего не понимала.

А вот Анри д'Эстен на кровати — такой же белый, как простыни, весь в поту. А «скорая» всё не едет.

Она закричала. Ей не ответило даже эхо. Да и кто мог услышать её в этом пугающем зеленом лабиринте?

Она упала на траву, сжалась в комок, затряслась, пытаясь прогнать воспоминания.

Высоко над головой голубело небо. И этот видимый ей лазоревый кусочек подействовал на нее отрезвляюще.

Она по-прежнему лежала на траве, но ее уже отпустил страх.

Да, вот оно что! Это был лабиринт, питавшийся страхами того, кто в него попал.

Как только она поняла это, сразу стало легко дышать. Она поднялась, отряхнула платье от прилипших к нему травинок, поправила прическу. Неприятные воспоминания упрямо лезли в голову, но она старалась думать о хорошем.

Вот ее родной дом в Эстене — небольшой, старый, но самый лучший. Вот свадьба Доминик, и ее сестра в белоснежной фате, с сияющим от счастья лицом. А вот ее картины в уютной парижской галерее.

Так, с улыбкой на лице, она и вышла из лабиринта. Почувствовала пытливый, острый, как меч, взгляд принцессы Констанс — только та сейчас могла понять ее чувства.

Но шагнула Амели не в ее сторону, а в сторону графини Моник. Той предстояло идти на экзамен последней, и сейчас она стояла в одиночестве в отдалении от магов.

— Когда окажетесь в лабиринте, — она зашептала чуть слышно, — постарайтесь отбросить неприятные воспоминания — именно страх мешает найти дорогу.

Брови Моник сошлись над переносицей, в глазах застыло недоумение. Не поверила? Ну, что же, пусть разбирается сама.

Жаль, что она не могла помочь Элинор — племянница герцога де Тюренна вошла в лабиринт сразу же, как только Амели вышла из него — они не успели обменяться даже взглядами.

Виконтессы не было больше часа — и девушки, и маги, и баронесса уже занервничали. Но, наконец, раздался шелест, и бледная растрепанная Элинор, с трудом сдерживая рыдания, рухнула на траву на лужайке.

Амели бросилась к ней, помогла подняться.

— Зачем они сделали это? — в глазах виконтессы всё еще плескался страх. — Это слишком жестоко!

Амели обняла ее, и та заплакала, уткнувшись в ее плечо. Баронесса посмотрела на девушку с жалостью, но ничего не сказала. Интересно, бывала ли она сама в лабиринте?

И бывали ли в этом лабиринте те, кто придумал для них такое испытание?