Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

К крепости направились тремя колоннами.

Когда же защитники Булгара увидели, что ушкуйников не более трех тысяч, облегченно вздохнули: в городе князь Барогоз собрал шесть тысяч воинов-булгар, а кроме того, к нему присоединились еще семь сотен татарских всадников с бельдибеком Хасымом во главе. И теперь, наблюдая с высоты башни за действиями русских, князья недоумевали.

— И как могли эти русские мужики разорить Джокетау? Это же не княжеские полки… разбойники! А разбойникам у нас на площадях рубят головы, — возмущался князь Барогоз.

Бельдибек Хасым тоже не понимал, как с таким малым войском можно идти на хорошо укрепленный город, но своего удивления не выказал. Лишь, презрительно поджав губы, сказал, слова словно выплюнул:

— Князь, я со своими нукерами выйду через восточные ворота и пожгу лодки. Без лодок они не уйдут и станут нашей добычей. Ты же, князь, сокруши разбойников в лоб! Побегут — я их встречу!

Когда городские ворота распахнулись и по опущенному через ров мосту начали выходить булгарские воины, ушкуйники даже не прибавили в шаге. Они все так же медленно вышагивали в сторону городских стен, даже третья колонна замедлилась, а вскоре и вовсе остановилась. Лишь не дойдя пятисот шагов до крепости, ушкуйники встали, а затем быстро перестроились в вытянутый прямоугольник. Но его не хватило даже и до середины спешно строившегося булгарского войска.

Александр Абакунович, а это именно он вел первую, самую многочисленную колонну, не стал ждать, пока все защитники Булгара выйдут из крепости. Он подал знак, и на глазах изумленно взиравших булгарских воинов линия ушкуйников начала сжиматься, вытягиваясь в клин, острие которого приходилось напротив ворот.

Князь Барогоз не мог понять, что удумали нападавшие, и поплатился за это собственной головой. Молодцы дружно ударили в линию булгарских воинов, разрывая ее, и, сметая на своем пути еще выходивших из крепостных ворот воинов, устремились в створ. Удар был настолько дерзким, мощным и неожиданным, что застал булгарских воинов врасплох. Они готовы были идти вперед на врага, уничтожать его, но сигнальные трубы молчали, и некому было дать команду к атаке, ибо князь Барогоз погиб в первые минуты схватки, так и не осознав, что произошло.

Ушкуйники же, оставив в воротах две сотни, обрушились вдоль стен вправо и влево от ворот на ничего не предпринимающих булгарских воинов. Они все больше расширяли разрыв, напирая всей массой во фланги, создав на линии соприкосновения более чем десятикратное превосходство. Это сыграло решающую роль в сражении. Не выдержав удара, находясь в полном неведении, что же происходит, булгары дрогнули, а вскоре и побежали. Их не преследовали. Зачем. Ведь победителей было гораздо меньше побежденных…

Татарскую же конницу встретила третья колонна, воины которой тащили штурмовые лестницы, тянули осадные орудия. Увидев всадников, ушкуйники ощетинились лестницами и копьями, а из-за этого неожиданно выросшего частокола в татар полетели сулицы, стрелы, тяжелые металлические болты[25].

Татарская конница увязла… и это ее погубило. К месту схватки бежали от реки оставленные для охраны ушкуев молодцы, а со стороны города в тыл к всадникам устремились ватажники Абакуновича. Они незамедлительно втягивались в сражение, тесня и круша нукеров. Вскоре татарская конница, неся потери, отступила к городским стенам и с трудом выскользнула из кольца окружавших ее ушкуйников. Город Булгар был во власти ватажников, и они в полной мере воспользовались правом победителя.

6

Не прошло и две седмицы, как сошел лед на Волге, а к Нижнему уже подошел первый купеческий караван из трех пабусов. Суда пришли из Булгара, груженные зерном. Знал купец, что зима в Нижнем Новгороде далась народишку трудно, своего-то хлеба только до Светлой Пасхи хватило, а тут, что дар Божий. Князь приказал с купцов, торгующих зерном, мыта не брать. Булгарин знал об этом и потому цену определил божескую.

К середине мая купеческим лодиям уже и пристать негде было: весь берег по Волге и Оке осадили купцы — и татарские, и булгарские, и хивинские, и армянские, и бухарские… Как и посоветовал Ярославу воевода Данило Петрович, часть товара он успешно продал, получив солидную прибыль, большую же часть товара оставил для себя.

Заметив в пришедших с ним в Нижний Новгород сотоварищах нервозность, он понял, что скоро необходимо ждать ушкуйников. Своими опасениями Ярослав поделился с купцом Тимофеем Пущиным, а тот передал разговор воеводе.

Великий князь нижегородский Дмитрий Константинович собрал совет, состоящий из ближних бояр и воевод. Поведав о грядущих невзгодах, он спросил:

— Что посоветуете? Дело сие всех касаемо.

Долго молчали бояре, думали. Не их дело стены городские защищать, но раз призвал князь, значит, нуждается и в них. Первым подал голос боярин Никодим Савелич. Неспешно расправив складки кафтана у пояса, он, не поднимая глаз от пола, прогудел:

— Идут разбойники, не идут… нам доподлинно то не ведомо. А коли и придут, что с того?! Стены высокие, ворота крепкие, дружина немалая… Нам ли татей тех бояться? Остерегаться надобно иного: ноне забьем сполох, а купцов-то сколь на торгу! Уйдут, растрясут языками по Волге. Кто к нам тогда с товаром придет?

— Верно говоришь, Никодим Савелич! — поддержал сотоварища дородный красномордый боярин Никита. — Торговлей прирастает Нижний. Купцов никак нельзя распугать. А как ушкуйникам место указать, на то дружина есть, а надо будет… и людишек сподобим на дело святое. Так ли? — обратился он к совету.

— Так! Истину глаголешь! — в ответ раздались одобрительные возгласы.

— А ты что скажешь, Данило Петрович? — обратился князь к воеводе.

Тот встал с лавки, склонил голову в полупоклоне, решительно произнес:

— Бояре твои, государь, о выгоде своей пекутся, не о защите стольного града. В том их не виню… Самому по нраву, когда лавки да лабазы добром заполнены… Да токмо ушкуйников остерегаться надобно! В Костроме видел я их зброю и оружие, а как они еще и в дело ратное их пускают умеючи…

— Негоже тебе, Данило Петрович, укорять нас в стяжательстве, — прервал воеводу на полуслове боярин Никодим. — Ты лучше ответствуй мне, кто по весне город от голода спас? Молчишь! То-то и оно… Если бы не булгарский купец, что с зерном пришел по первой воде, оголодали бы вовсе! А разбойные, они, может, стороной пройдут, а то и вовсе вверх по Волге направятся, в родные пределы.

— И то верно! — подхватил боярин Серафим. — Видел я по осени, как возвертались из похода тати шатучие. Ушкуи чуть ли воду бортами не черпали, столь много добра в лодиях загружено было. Зимовали-то они в Хлынове, а нынешним летом, поди, в Новгород Великий поплывут. Почитай три года про воров слышно не было, пора и честь знать. Домой-то тоже тянет. Люди же они, хотя и разбойные.

Дмитрий Константинович стукнул княжеским посохом в пол, призывая ко вниманию.