Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

— Как ты тактична, Тьяр! — Киэнн до скрипа сжал зубы, чтобы унять дрожь, но получилось все равно неважно. — Деликатна. Могла бы прямо спросить не обделался ли я с перепугу.

Гостья демонстративно втянула воздух ноздрями:

— И правда, пованивает.

— Я тебя перехвалил, — качнул головой бывший король. — Н-не сочти за праздное любопытство, Т-тьяр, — он глубоко вдохнул, явно пытаясь совладать с неслушающимся языком. — Я говорю с живой баньши и-или ее призраком?

«Гром и молния! Баньши!» — охнула про себя Фэй. Конечно, скорбную фею-плакальщицу из ирландских преданий не всегда изображали именно такой, но в целом леди в сером вполне походила на самою себя. Она пришла оплакать их обоих? Или только короля? — По слухам, простых смертных баньши такими почестями не жалуют.

— А я говорю с живым Киэнном Дэ Данааном? — выражение лица пришелицы не поменялось.

— Ну, теперь это явно ненадолго. — Киэнн сглотнул. Улыбка у него получилась довольно жалкой. Сделал еще несколько коротких вдохов, точно загнанный зверь. — Может, не будем играть в кошки-мышки? Бежать мне некуда. Да и на ноги я сейчас просто не встану. Так что прикончи меня — и дело с концом.

— Не смеши меня, Киэнн, — склонила голову набок баньши. — Места для охоты здесь предостаточно. И если я ее начну — ты встанешь. А если не сможешь — поползешь на брюхе. То-то будет потеха!

Киэнн зажмурился. Потом с обреченной готовностью кивнул:

— Ладно, детка, я твой. Бери меня так, как тебе нравится.

Улыбка баньши внезапно чуть потеплела и даже взгляд серебристых глаз словно оттаял и просветлел:

— Ты неисправим.

— Извини, — пожал плечами Киэнн.

— С ума сойти! Ты выучил это слово? — Плакальщица легко скользнула по шершавому щебенчатому полу, не издав при этом ни шороха, и присела на корточки рядом с королем, внимательно изучая его изуродованное лицо: — Кто тебя так разукрасил?

— Аинэке, — вновь пожал плечами он. — Кому же еще?

— А тебе идет, — она потянулась к его кошмарному распухшему лицу тонкими, как прутья ивы, фарфоровыми пальцами. — Вылитый Один.

Киэнн невольно отпрянул, но, похоже, сделал над собой усилие, чтобы остаться на месте:

— Угу, ни глаза, ни мудрости.

Ладонь баньши окутала сизоватая дымка, пальцы потеряли плотность и очертания, заструились, поплыли, рассыпаясь на крупинки, точно кусочки сахара в стакане с горячим чаем. Лиловый кровоподтек, заливавший правую сторону лица Киэнна, от переносицы до мочки уха, медленно выцвел, поблек и растворился. Опухшая, ватная щека обрела прежнюю форму, веко, хоть и неуверенно, но открылось.

— К чему это все, Тьяр? — опасливо глядя на свою нежданную исцелительницу обоими, вполне живыми, хотя и измученно-затравленными глазами, вопросил исцеленный король. — Я же знаю, что за таким обычно следует.

Баньши довольно облизнулась, жмурясь, как сытая мартовская кошка:

— Ну, раз уж знаешь…

И стремительно полоснула Киэнна по лицу все теми же полупрозрачными пальцами, в мгновение ока превратившимися в гибкие плети. Из рассеченной скулы, века и губ медленно покатились пунцовые капли крови…

Фэй не сразу осознала, что кричит не Киэнн — кричит она сама.

— Какого… долбаного… чёртова… хрена? — выругалась она на родном английском.

Киэнн медленно вытер кровь тыльной стороной ладони:

— Заткнись, подменыш.

— Ты что, вообще упоротый? — взвилась Фэй. — Так и будешь сидеть на жопе и нихрена не делать, пока тебя имеют?

— А что ты мне предлагаешь? — Он также повысил голос. — Пожаловаться в высшие инстанции? Пообещать быть хорошим мальчиком и попросить не делать так больше? Или героически нокаутировать баньши секретным приемом Джеки Чана? Это — баньши, понимаешь? Если она хочет тебя поиметь — она это сделает. И сделает в самой неприятной для тебя форме. Будь ты хоть сраным Геркулесом, хоть гребаной волшебницей Морганой. Выпотрошит и нашинкует, как ей вздумается.

— Да что за хрень несусветная? — Профессор Мелани Флетчер слишком хорошо знала кельтские мифы, чтобы просто так принять подобную ересь. — Баньши — дух, предвещающий смерть жалобным плачем. Она никого не убивает, только оплакивает! Хочешь сказать, что она — киношный монстр, пожирающий плохишей?

Киэнн слабо улыбнулся разбитыми губами:

— В ее присутствии? — Ну, это будет, по меньшей мере, грубо. И… неосторожно, — он покосился на ту, о которой говорил.

Баньши одобрительно кивнула. По-английски она явно понимала, или удачно делала вид.

— Тьярла — плакальщица, да, — воспользовавшись паузой, примирительно продолжил Киэнн. — Но если она заплачет, нам с тобой тут просто повылазит, серьезно. Она вопит и стонет в таких частотных диапазонах, что кровь стынет. Сердце останавливается. Так что в наших интересах не доводить ее до слез. И… — он поморщился, виновато отводя глаза. — Должок у меня, знаешь ли. Это ведь я ее сюда и упек когда-то, по своей сраной королевской милости. Вот теперь и выгребаю. Тьяр, — он обернулся к баньши, пальцы которой вновь поплыли серебристым свечением и, с едва заметным упреком в голосе, уже на шилайди, полюбопытствовал: — Как долго ты намерена это продолжать?

Тьярла хитро усмехнулась:

— А как же интрига? Нельзя всего знать заранее, мой сладкий король!

Свежие рубцы растаяли под ее новым прикосновением. Фэй внутренне напряглась, не зная, что делать со своей бессильной злостью. Однако продолжения не последовало — баньши поднялась и демонстративно отступила на казавшееся безопасным расстояние, насмешливо поглядывая на бывшего короля с высоты своего, по меньшей мере, шестифутового роста:

— Ну, ты же не ждал, что я тебя расцелую?

Дэ Данаан поежился, потирая, по-видимому, все еще зудящую щеку:

— Признаться, я ждал чего-то похуже… Я же тебя, как-никак на смерть отправил…

— А я возьми и не умри, вот ведь разочарование! — хохотнула плакальщица.

— Но как, Тьяр? — Киэнн нерешительно поднял глаза на грозную фейри. — Как тебе удалось… остаться в живых? До сих пор?

— Могу задать тебе тот же вопрос.

— Ну, со мной-то все просто, — дернул бровью Киэнн. — Я сбежал.

— Я тоже, — приподняла колючий подбородок баньши.

— Из Кэр, мать ее, Анноэт??? — ошалело вытаращился на нее король. И, кажется, на несколько секунд утратил дар речи. — Но… Тьяр… Как??? Слушай… Но это же… Срань гулонья, это же невозможно! Невозможно, вот сожри драный тролль мои потроха!

— С чего ты взял? — все так же, со смешком в голосе, произнесла Тьярла.

Фэй невольно втянула в себя воздух, как ныряльщик перед прыжком, и задержала дыхание. Тишина вдруг сделалась хрустально-хрупкой, и все, что она слышала — это как бешено колотится ее собственное сердце. Хотя нет: еще она была готова поклясться, что различает вторившее ему двойное стаккато Киэнна. А еще их взгляды… Они стали какими-то голодными, волчьими — она видела это в глазах короля фейри, и ловила себя на том же.