Любить птичку-ткачика - Светлана Лубенец

– Ну и что же вы хотели мне предложить сегодня?

– На выбор. У меня есть приглашение от приятеля на концерт авторской песни, который через час состоится в музее-квартире Достоевского…

– В музее?

– Ну да… Там есть небольшой концертный зальчик – черный куб. В общем, весь выкрашенный черной краской от пола до потолка… чтобы, значит, ничего не отвлекало от действа… Это я так думаю… Зрительских мест немного, потому что туда ходят… ну… как бы… свои люди. Как вы относитесь к авторской песне, Людмила Леонидовна?

– Не знаю, – честно ответила Мила. – Я как-то никогда этим всерьез не интересовалась. Так… в юности… чуть-чуть… Окуждава, Дольский… Вероника Долина… И потом… вы вроде бы сказали, что мне есть из чего выбрать. Что можете предложить еще?

– Ну… остальное банально: ресторан, кафе… или что захотите…

– А если откажусь от всего?

– Ваше право, Людмила Леонидовна… Но стоит ли? Я ведь ничего ужасного вам не предлагаю. Всего лишь провести вместе вечер.

– А потом? – жестко спросила Мила.

– То есть? – вскинул бледные брови Цебоев.

– А что вы предложите, когда вечер естественным порядком перейдет в ночь?

– Я отвезу вас домой.

– И все? Давайте все же расставим, как вы и хотели, все точки над «i»! – с незнакомой себе жестокостью продолжила Мила.

Он нервно поправил воротник рубашки, несмотря на жару стиснутый галстуком, и ответил:

– Все будет по вашему желанию.

– То есть вы не полезете ко мне в постель?

Миле очень хотелось его смутить, чтобы он чувствовал себя перед ней так же неловко, как неловко и стыдно было ей в его кабинете, но Цебоев ответил совершенно спокойно:

– Как захотите. Но вы… – Он жестом остановил ее, опять рвущуюся ответить как-нибудь особенно зло. – …конечно же, не захотите, а потому, повторяю, я отвезу вас домой – и все!

Мила молчала, вертя в руках уже порядком нагревшуюся бутылку. Ее раздражение постепенно утихало. И чего она разозлилась на Цебоева? Он же не силком затащил ее в свое агентство. Она сама пришла. Он только что сказал, что она ему понравилась. Странно. Что-то она не заметила этого в предыдущие с ним встречи. Впрочем, разве ей было тогда до частного сыщика? А сегодня… Сегодня она собиралась отдохнуть от напряженной недели дома: сначала отмокнув и размякнув в ванной, потом – самым бездумным образом распластавшись на диване у телевизора. Она каждодневно изнуряла себя работой так, чтобы с трудом доносить ноги до постели. В состоянии такой крайней выпотрошенности не думалось об Олеге. Любимое дело, как всегда, ее врачевало, отвлекало и завлекало в свои бездонные глубины. Вернувшись из Москвы, Мила тратила все силы на создание новой плотной ткани на основе технологии все той же своей «Ивы», но, как сразу решила, с добавлением замши и кожи. Получалось нечто ранее невиданное и, как ей казалось, изысканное. Но даже от любимой работы человеческой особи нужен отдых. Тело Милиной особи вовсю этого требовало, потому что готово было выйти из строя. Да и мозгу надо было дать разгрузку. Милу и во сне опутывала в плотный кокон мохнатая пряжа. Надо отвлечься. Самым серьезным образом. Телевизор со своими стрелялками и маразматическими шоу может и не помочь.

Да, пожалуй, есть смысл согласиться на сыщицкое предложение. Но… что касается авторских песен… она пас… Возможно, когда-нибудь… потом… Слушать эти песни – тоже труд. Не покайфуешь под легкий мотивчик, надо вникать в слова… Она же слишком устала, чтобы во что-нибудь вникать и сопереживать. Остается ресторан. А что? Вкусный ужин ей не повредит. Она собиралась ужинать полуфабрикатами, от которых у нее уже давно изжога… К тому же можно будет заказать мороженого… А ночь? Неужели придется отрабатывать ужин постелью? Нет! Он же порядочный человек! Впрочем, откуда ей это знать? Разве сыщики могут оставаться порядочными, без устали копаясь в грязи?

– Так что вы решили, Людмила Леонидовна? – голос Владимира Юрьевича вернул ее к действительности.

Мила вздохнула и ответила:

– Пожалуй… покормите меня вкусно и с мороженым. Есть я действительно хочу. Как раз собиралась купить дежурные пельмени. Очень умный человек придумал поставить их изготовление на поток…

Цебоев радостно кивнул и развернул машину в другую сторону.

* * *

Небольшой ресторанчик, у которого остановилась машина сыщика, назывался «Сиреневый туман». Милу перекосило от слащавого названия. Она тут же пожалела, что согласилась отужинать с малознакомым человеком, но все же заставила себя шагнуть в двери заведения. Согласилась так уж согласилась! Назвалась груздем… чего уж теперь…

Холл, к несказанному Милиному удивлению, действительно оказался подернут сиреневой дымкой.

– Как они это делают? – спросила она Цебоева, пытаясь найти источники, рождающие легкую туманную завесу.

– Что именно?

– Ну… туман…

– Сам не знаю. Потому и хожу сюда, чтобы угадать, но так до конца и не разгадал их секрет. Похоже, они пропускают свет через какую-то сиреневую ткань, как в зале… Сейчас увидите…

Зал был разбит на несколько секций, которые находились на разных уровнях. Владимир Юрьевич провел Милу по винтообразной узенькой лестничке за ажурную загородку. Площадка, где стоял единственный столик, находилась на самом высоком уровне, откуда был виден весь ресторан.

– Вы, Людмила Леонидовна, можете разглядывать зал, а можете и отгородиться от него. – Цебоев нажал какую-то кнопку, столик окутала легкая сиреневая ткань. Владимир Юрьевич произвел еще какие-то манипуляции, тут же зажглись укрепленные на полу светильники, и Мила опять поразилась эффекту сиреневого тумана, который и обещало название ресторана.

– Как красиво, – не могла не восхититься она.

– Убрать занавеску? – спросил он.

– Не-ет… – протянула она. – Знаете, если здесь еще и кухня хорошая…

– Нормальная. Европейская, но могут и русскими щами накормить. Хотите щей?

– Но ведь как бы… вечер уже… – замялась Мила.

– Наплевать! У них тут щи всякие есть. Мне нравятся кислые с белыми грибами. Как говорится – умереть – не встать! Может быть, к черту условности, Людмила Леонидовна? Кто нам может помешать съесть за ужином обеденное блюдо, да еще за занавеской?

И они взяли кислых щей с белыми грибами, а потом блинов с черной икрой. Пили фирменную настойку на меду, ели мороженое с клюквой и… смеялись. Цебоев оказался прекрасным рассказчиком, знал кучу анекдотов к случаю. Мила и не заметила, как расслабилась и довольно сильно опьянела. Очнулась у собственного подъезда. Тряхнув слегка кружащейся головой, она поняла, что настал черед ставить очередную точку над очередной «i». Да, ей было неплохо с Владимиром Юрьевичем в ресторане, но на постель она не созрела… Нет, решительным образом не созрела! Даже если назло Романцу начать пользоваться каждым удобным случаем, то… Словом, этот Шерлок Холмс – не ее мужчина. Как он там сам себя назвал? Кажется… гнусным розовым поросенком? Нет, гнусности, пожалуй, в нем нет, а вот поросячьей розовости – через край…