Любить птичку-ткачика - Светлана Лубенец

– До свидания, – сказала она Цебоеву и даже церемонно протянула ему руку, которой он слегка коснулся пухлыми губами.

– Хорошо, что не «прощай», – рассмеялся он. – Может быть, как-нибудь еще раз поужинаем вместе?

– Пожалуй, – согласилась она, махнула рукой и зашла в подъезд. Пытаясь попасть в скважину замка ключом, подумала: «Вам бы, господин сыщик, поменьше ужинать, а также обедать… и завтракать… Тогда, возможно, вы перестали бы походить на розового поросенка… А там, глядишь, и…»

* * *

– Ты, Милка, как многие творческие люди, совершенно не приспособлена к жизни! – с такой фразой в комнатку, где трудилась над новой тканью хозяйка салона «Ива», ворвалась Геля, потрясая ярким глянцевым журналом.

– О чем ты? – Мила даже не удосужилась поднять голову от работы.

– Вот чем ты сейчас занимаешься? – вместо ответа не без сарказма спросила Геля.

– А то ты не видишь!

– Вижу! Потому и возмущаюсь!

Мила решила не отвечать. Гелька явно настроена без остановки трещать. Пусть себе и трещит дальше.

– Милка!! Немедленно посмотри сюда! – рявкнула Геля и шлепнула прямо на образец новой ткани раскрытый журнал.

– Ну что там? – с неудовольствием проговорила Мила. По мере того, как она разглядывала глянцевые снимки, ее лицо вытягивалось и бледнело.

– Ага-а-а! Проняло! – крикнула Геля. – Не я ли тебя давно уговаривала запатентовать технологию! А ты что? «Да никто все равно не догадается… да не хочу никому раскрывать секреты, даже в патентном бюро…»! И что теперь?! Твои секреты украдены, а ты, вместо того, чтобы бороться за свое… кровное, опять занимаешься ерундой!

– Это не ерунда, а новая ткань… – мертвым голосом сказала Мила и тяжело опустилась на стул, стоящий рядом с рабочим столом.

– Неужели ты не понимаешь, что теперь любая твоя новая ткань будет считаться плагиатом, если эта поганка Параскевич уже успела запатентовать свою «Фрезию»!

– Понимаю… – все так же бесцветно отозвалась Мила и бросилась к выходу из салона.

– Э-э-э-э! Милка! Ты куда?! – крикнула ей вдогонку Геля, но хозяйка «Ивы» уже садилась в удачно подвернувшееся такси.

* * *

Когда открылась дверь кабинета главы «Шерлока Холмса», секретарша Цебоева Снежана сразу заверещала:

– Владимир Юрьевич! Я госпоже Ивиной говорила, что положено ждать в приемной, но она… Не драться же мне с ней!

Цебоев посмотрел на Милу, как ей показалось, убийственным взглядом, что-то сказал находящемуся в кабинете человеку и плотно закрыл за собой дверь.

– Людмила Леонидовна, – ледяным голосом проговорил он. – Пройдите, пожалуйста, в санитарную комнату минуты на три, а потом поговорим.

Мила не успела и пикнуть, как оказалась запертой в отделанном блестящей бежевой плиткой санузле. Злые слезы тут же залили лицо. Вот как он к ней относится! А говорил, что она ему понравилась… щами с грибами кормил, сиреневый туман напускал… Подлец! Все они подлецы! Как один! И не только мужчины! Вообще все… люди… Сплошной туман… обман… имитация…

Задыхаясь от слез, она сидела на крышке массивного унитаза, когда дверь наконец открылась. Цебоев за руку вытащил ее из санитарной комнаты, затолкал в кабинет и четко сказал Снежане:

– Позвони следующему клиенту и постарайся перенести встречу с ним на любое удобное для него время!

– Но ведь, Владимир Юрьевич… – начала возражать секретарша.

– Я сказал перенести – значит, перенести! Не понравится, пусть ищет другую фирму! Их в Питере полно! В конце концов, я живой человек: могу заболеть… умереть… и прочее…

Мила рыдала, уткнувшись в кожаную подушку дивана, стоящего несколько в отдалении от рабочей зоны. Цебоев подсел к ней. Под тяжестью его тела сиденье так накренилось, что Мила, как с горки, съехала к Владимиру Юрьевичу под бочок. Она не заметила этого, а он, осторожно положив ей руку на плечо, спросил:

– Что случилось, Людмила Леонидовна?

– Какого черта вы заперли меня в туалете, – прорыдала она, – вместо того чтобы спросить, зачем я пришла?

– Мы же обещаем клиентам конфиденциальность. Они никогда не встречаются у нас друг с другом. Их посещения нашей фирмы специально разнесены во времени. Перед вами у меня был известный в Питере человек. Ему было бы очень неприятно, если бы вы его увидели. Наверняка раскрыли бы рот от удивления.

– Тогда вам нужен второй выход из кабинета, – сказала Мила, уже несколько успокоившись и хлюпнув напоследок носом. – Черный ход… А так его, этого известного Питеру человека, все равно кто-нибудь увидит на лестнице или в лифте.

– На одном этаже с моей фирмой находится еще куча всяких офисов, например нотариальная контора, бюро переводов и прочее…

Мила наконец заметила, что сидит слишком близко к Владимиру Юрьевичу, а его рука покоится у нее на плечах. Выскользнув практически из его объятий, она отодвинулась на безопасное расстояние.

Цебоев потер ладонь освободившейся руки, будто она у него уже успела занеметь, и, улыбнувшись, сказал:

– Впрочем, вы правы: черный ход не помешал бы. Но для этого мне нужно всего-то ничего: разбогатеть и приобрести особнячок.

– Пока не светит?

– Не светит.

– А возможно?

– Не знаю. Я как-то всерьез не думал об этом… до сегодняшнего дня.

Владимир Юрьевич убрал с круглого лица улыбку и спросил:

– Зачем вы все-таки пришли ко мне, Людмила Леонидовна? Что-то случилось?

– Случилось… да… Может быть, вы поможете мне выяснить, каким образом произошла утечка информации? Как получилось, что меня просто… выдавили… с подиумов, а некая Параскевич…

– Подождите! – остановил ее Цебоев и оглядел Милу, как ей показалось, странным взглядом. – Лучше расскажите-ка все по порядку.

Мила кивнула. Она долго и обстоятельно рассказывала ему все с самого начала о том, как «заболела» тканью, которую преподаватель привез из Марокко, как создала свою, о салоне «Ива», о своих победах и нынешнем поражении. Она видела, как по мере ее рассказа каменело лицо Цебоева. Она не могла понять, что ему не нравится из того, что она говорит, но остановиться не могла. Ей надо было наконец выговориться, пожаловаться и попросить если не защиты, то хотя бы помощи. Возможно, он не занимается такими делами, а потому так угрюм, но Миле больше не к кому обратиться. Не искать же другое агентство и опять сгорать от стыда перед новым человеком.

– Владимир Юрьевич! – буквально взмолилась она. – Если вы сможете отыскать концы, объяснить мне, как все произошло, возможно, мне еще удастся восстановить утраченные позиции и… Я готова заплатить за ваш труд любую цену…

– Любую? – усмехнулся Цебоев и оглядел ее исподлобья изучающим взглядом.