Змея - Мэри Воронов

— Жаль было с ним расставаться. Мне нравится думать, что он живет поблизости и что когда-нибудь я приду в бар, а он там будет рассказывать эту историю, и мы снова встретимся.

— Ты отпустил его?

— Да. Я мог бы его убить. Но отпустил. Наверное, я просто хотел с ним поговорить.

Ветер соскочил с крыльца и умчался в пустыню.

Той ночью они во второй раз были вместе в постели, но даже не коснулись друг друга. Во-первых, Сандра была абсолютно трезвой, во-вторых, считала, что он привык к проституткам или дешевым, но невероятно сексуальным женщинам. А потому она чувствовала неловкость и всячески пыталась скрыть это под покровом разговора. Ей казалось, что в темноте ее голос звучит очень смешно.

— Не верится, что он твой брат.

— Почему? Потому что мы не похожи?

— Он такой правильный, а ты дикий.

— Вот тут ты ошибаешься. Он безумец. Я бы никогда не стал убивать, если мне не хочется. А он бы убил. Он хладнокровен, к тому же умнее меня. Раньше я издевался над ним, говорил, что у него нет сердца, чтобы разозлить и заставить подраться.

— Я думала, вы близки.

— Ха, были. Нам нравилось драться. Это было клево. Я прошу его передать молоко, он бьет меня, я толкаю его, — и так до тех пор, пока мы не выдохнемся.

— А что говорил ваш отец?

— Не испачкайте кровью ковер.

— Ему было наплевать?

— Конечно нет. Просто он все равно не смог бы нас разнять. Мама пыталась, потому что Рик был одаренным музыкантом, собирался стать пианистом.

— Он играл на рояле?

— Да. Она хотела, чтобы я рисовал или лепил из глины. — Сандра почувствовала, как Люк улыбнулся в темноте. — Ты думала, мы из низшего класса, дети дальнобойщика? Мой отец был профессором теологии и философии в Калифорнийском университете. К шестнадцати годам мы с Рикки стали наркобаронами в университетском городке.

— Нет, Люк, я хотела спросить, разве ему наплевать на то… что вы преступники?

— Ты рассуждаешь, как моя мама.

Сандра молчала. Какое-то время они оба прислушивались к ночным звукам: пению сверчков, уханью сов, вою койотов.

— Отец постоянно говорил нам: «Законы существуют для толпы, но, обретя знания, вы можете сами управлять своей жизнью».

— Значит, он по-настоящему вас любил.

— Конечно любил. Это мама все время сходила с ума. Она то и дело бросала его и тащила нас за собой. Как-то раз мы пару недель прожили на пляже, потому что она не смогла найти никакого другого пристанища. Но мы были детьми, и нам было весело.

Сандра изогнулась под одеялом, повторяя изгиб его тела.

— А что с ней случилось?

Рука Люка скользнула по ее спине.

— Она живет в холмах в секте адвентистов Седьмого дня.

— Да ну? — Ей нравилось, как он гладит ее. Казалось, будто он сам слепил ее тело и знал каждый его кусочек и то, как эти кусочки соединяются. — А твой отец?

— В конце концов он спился и не захотел взять нас к себе. Тогда-то Рикки и научился быть хладнокровным.

— Но ведь ты не такой.

— Нет… поцелуй меня.

Она поцеловала его, и одиночество снова отступило.

Сандра спит и видит во сне двух мальчиков, в сумерках играющих на пляже. Они дерутся, как щенки. Борьба хоть и непрерывная, но вялая и, похоже, ни один из мальчиков ни разу не пострадал. Выше на берегу молодая женщина в джинсах жарит на маленьком костре пару хот-догов. Она встает и зовет детей:

— Рикки, Люк, ужин готов. Перестаньте драться и идите есть.

Мальчики берут хот-доги, но Рикки выбивает хотдог из рук Люка, и тот падает на песок. В ответ Люк толкает Рика и далеко швыряет его хот-дог, раздается крик матери:

— Хватит. Прекратите драться. Вы как Каин и Авель. Когда-нибудь один убьет другого.

Мальчики перестают драться и робко смотрят на мать.

— Теперь поднимите свои хот-доги и помойте их. У нас больше нет еды.

Вода играет тысячами кусочков лунного света. Стоя у пенной кромки черной воды в окружении толпы угрюмых чаек, Люк глядит на призрачные следы убегающего за горизонт дня.

— Мама прокляла нас. Значит, нам и вправду придется убить друг друга, как в Библии?

— Нет, — Рикки положил руку на плечо младшему брату. — Мы ведь братья. Мы связаны кровью, а кровь сильнее любого закона или библейского проклятья.

— Мы будем заботиться друг о друге?

— Будем. Ешь свой хот-дог. С солью он гораздо вкуснее. Попробуй.

Люк вгрызается в хот-дог и улыбается.

— И правда вкусно.

Рикки нападает на Люка; чайки пугаются и с воплем, хлопая крыльями, взмывают в небо. Мальчики дерутся всю дорогу до костра, рядом с которым стоит мать и кричит:

— Люк, Рикки, идите сюда, к огню. Если замерзнете, отправитесь спать в машину.

Рикки разгневанно спрашивает:

— Мы что, не вернемся домой?

— Нет.

Сандра очнулась в чужом доме, и сон плавно перешел в явь. Люк и Рикки все еще разговаривали, но не на берегу, а на кухне. Она лежала в постели и думала, начнут ли они драться, как тогда, в детстве.

— Нет, Рик.

— Ты все испортил. Ты оставил свидетеля.

— Не оставил, а взял с собой.

Люк рассмеялся над своей шуткой. Но Рику было не до смеха.

— Я не могу тебе заплатить.

— Как это? У тебя нет денег?

— А так это, ты все испортил. Ты сам просил дать тебе эту работу, я был против. Не заставляй меня убирать за тобой. Только не этот раз.

— Я не прошу убирать за мной.

— Им нужно совеем не это, ты же знаешь, существует кодекс. Господи, он извращенец, а ты трахаешь его бабу.

По всему дому прошла дрожь, как от подземного толчка, будто что-то упало и разбилось.

— Ладно, Люк, успокойся. Мне наплевать, ты же знаешь. Парень был полным мудаком, с ним и двух секунд нельзя было провести в одной комнате, чтобы не пустить в него пулю… а теперь… закончи эту чертову работу.

Люк то ли молчал, то ли говорил так тихо, что невозможно было расслышать. Это взбесило Рика, и он начал орать:

— А я говорю, ты должен покончить с этим или они покончат с тобой, ты меня понял? У тебя будут большие неприятности. У нас обоих будут большие неприятности.

— Хорошо, Рикки. — Стало тихо, братья прислушивались к биению сердец. — Все равно мне нужны деньги.

— Возьмешь у Рыбы герыч и отвезешь в Айдахо.