За нами Москва! - Иван Кошкин

— В общем, я тебе все сказал, — прервал молчание старший лейтенант. — От своего решения не отступлюсь, и люди у меня надежные. Если не хочешь, чтобы вас зацепило, уходи сейчас, потом будет поздно.

Он осторожно улегся на живот, давая понять, что разговор окончен. Безуглый, невзирая на прямые приказы перестать валять дурака, принялся отгонять от командира комаров. Волков молча встал и пошел туда, где вповалку спала его рота, Берестов, Медведев и Гольдберг последовали за ним.

— Что вы собираетесь делать, товарищ лейтенант? — спросил политрук.

— Такие решения следует принимать, посовещавшись с комиссаром, — уклончиво ответил Волков.

План комбата был самоубийством от начала и до конца. Даже если горючее удастся добыть, немцы отреагируют немедленно. Ночью по лесу танки далеко не уйдут, к тому же, как стало видно вблизи, обоим Т–26 изрядно досталось, фар не имелось ни на одном. Все это было так, но комроты не мог не признаться самому себе, что его восхищает такое безрассудство. Танкисты сознательно выбирали бой, даже если этот бой будет для них последним, они не успокаивали свою совесть тем, что, дескать, надо сберечь себя для грядущих битв, в которых немец, разумеется, умоется кровью от их могучих рук У них были танки, но не было бензина, зато бензин был у немцев, а раз так, надо идти и отобрать горючее у врага, а дальше будь что будет. В этом была какая-то глубокая, настоящая правда войны: хочешь победы своим, не прячься, а иди и убивай чужих, убивай, пока можешь. Лейтенант понял, что в душе он уже принял решение, и его ответ Гольдбергу — так, для очистки совести.

— Я считаю, мы должны участвовать, — твердо сказал комиссар.

— Я такого же мнения, — ответил Волков.

— Это безумие, — вмешался Берестов. — Немцы прочешут лес и прихлопнут нас как мух.

Комроты остановился и развернулся к бывшему белогвардейцу. Он всегда уважал своего комвзвода, более того, он им восхищался, но кое-какие вопросы следовало прояснить немедленно.

— Товарищ старший сержант, — негромко начал Волков, — напомните мне, какова ваша должность?

— Временно исполняющий обязанности командира взвода, — с непроницаемым лицом ответил Берестов.

— А я кто?

— Командир роты. Виноват, товарищ лейтенант, больше не повторится, — вздохнул взводный.

— Надеюсь на это. Не люблю делать замечания старшим. Возьмете своих людей и проведете разведку дороги. И вот еще что, — лейтенант достал из сумки карту, — в двух километрах отсюда находится деревня Сосновка. От дороги до нее — двести метров. Возможно, немцы используют ее для постоя — уж очень удобно расположена. Посмотрите там, может, и не придется на дороге куролесить. Задача ясна?

— Так точно. — Берестов вскинул руку к пилотке: — Товарищ лейтенант, разрешите? Сейчас четыре часа дня, а солнце сядет в десять. Позвольте моим бойцам отдохнуть хотя бы полтора часа. Пользы больше будет.

— Отдыхайте, — кивнул Волков.

Отпустив людей, он пошел к танкисту, лейтенант уже понял, что, в отличие от остальных, ему поспать не удастся. Впрочем, комбат, похоже, тоже не мог уснуть, верный сержант мог отогнать комаров, но не боль. Подняв голову, Петров уставился на подошедшего пехотинца мутными от усталости глазами:

— Что-то ты зачастил, — проворчал он.

— Через два часа мои разведчики пойдут в Сосновку, это деревня в паре километров отсюда.

Волков коротко изложил танкисту свой план, старший лейтенант слушал не перебивая.

— А почему ты поменял свое решение? — спросил комбат, когда лейтенант закончил.

— Да узбека твоего жалко стало, — ответил ротный. — Так, бедняга, страдал, я аж сам чуть не заплакал.

— Турсунходжиев? Да, Магомед — правильный мужик и командир хороший. Сашка, я перед ним извинился? — повернулся Петров к сержанту.

— Третий раз уже спрашиваешь, — проворчал нахальный Безуглый. — Ты бы поспал, все равно ребята через два часа только пойдут. А если сон не идет, давай я тебя ключом по башке съезжу — мигом уснешь.

Петров тихо засмеялся, стараясь не дергать спиной.

— Весело у нас, да? Меня Иваном зовут. — Он протянул вверх черную от масла и копоти руку.

— Александр, можно Сашка. — Рука у комбата была крепкой и мозолистой.

Берестов вышел через два часа десять минут. Набросав кроки с немецкой карты, он сунул бумагу в карман и надел на руку трофейный компас. Для такого дела Гольдберг выдал старшему сержанту немецкий же бинокль. Бывший белогвардеец отобрал из своего взвода двух человек: приземистого плотного бойца лет двадцати пяти, до войны работавшего шофером на заводе, и совсем молодого паренька, что приехал в город из глухой тайги учиться на зоотехника, а вместо этого пришел добровольцем в военкомат. Проинструктировав их вполголоса, он забрал у красноармейцев гранаты, и все трое быстрым шагом скрылись в лесу. Волков проводил их взглядом и понял, что ему больше не хочется спать. Теперь оставалось только ждать.

Разведчики вернулись к сумеркам, и по лицу Берестова лейтенант сразу понял — поиск был удачным.

— Докладывайте, — приказал он.

— Вышли к дороге, вот здесь, — показал на карте старший сержант. — Первый час движение было довольно интенсивным, но потом стало стихать. По всей видимости, ночью по грунтовым дорогам они стараются не ездить. В восемь мы двинулись в деревню. Когда подошли, туда как раз свернула колонна грузовиков, как вы и говорили. Одиннадцать машин, на каждой — по два немца.

Он достал из кармана листок с неплохо нарисованным планом населенного пункта. Сосновка была деревенькой небольшой — три с лишним десятка домов. Судя по рисунку, немцы просто оставили автомобили прямо на единственной улице и на подъездной дороге. По словам Берестова, часовой был всего один.

— А главное, — подвел итог старший сержант, — по крайней мере в трех грузовиках — канистры с горючим, немцы прямо там заправлялись — доставали из-под тента и в баки заливали.

— Вот как. — Волков почесал подбородок. — Все равно выходит, придется шуметь. В избах мы их, конечно, теплыми возьмем, но все равно пальба будет.

— Разрешите? — Не дожидаясь ответа, Берестов начал рисовать на том же плане. — Эта просека выходит прямо к дороге. Если убрать на съезде деревянный шлагбаум, можно с грунтовки прямо сюда съехать. Обратно мы шли вдоль просеки, имели возможность посмотреть. Рядовой Тулин, — он кивнул на бывшего шофера, — говорит, что он сможет по ней привести сюда машину.

— Так вы предлагаете, — Волков хмыкнул, — угнать грузовик?

— А почему нет? — поднял бровь старший сержант. — Часовой у них один, мы смотрели, скоро немцы спать завалятся. Они очень самоуверенны.

— У них есть для этого основания, — мрачно заметил лейтенант. — Ладно, пойдем к танкистам советоваться.

Совет продолжался недолго. Петрову все-таки удалось немного поспать, несмотря на боль в обожженной спине, поэтому он был спокоен и почти дружелюбен. Берестов изложил свой план операции: снять часового, откатить один грузовик на руках подальше и подогнать по просеке к танкам. Заправить машины и, пользуясь ночной темнотой, постараться уйти как можно дальше. Немцев при колонне всего двадцать, радиостанции у них, надо полагать, нет, и если не устраивать шум, пожар и разорение, до утра никаких ответных мер не последует. Даже обнаружив убитого часового и отсутствие одного грузовика, гитлеровцы, скорее всего, предпочтут дождаться рассвета, а уж потом доберутся до своих Если же устроить погром с пальбой и взрывами, можно дождаться кого-нибудь посильнее уже ночью. Гольдберг поддержал мнение старшего сержанта, Петров спросил, сколько людей понадобится, чтобы толкать нагруженный автомобиль по грунтовой дороге. Бывший белогвардеец ответил, что грузовички небольшие, и человек десять с одним вполне управятся. Волков прикинул: десять толкают, один в кабине, три человека прикрывают на всякий случай. Танкист сдался и сказал, что от них пойдет сержант Безуглый с пулеметом. Командование операцией Волков и Петров договорились возложить на старшего сержанта Берестова, спокойная уверенность и очевидное воинское мастерство бывшего белогвардейца произвели на комбата сильное впечатление. Старший сержант назвал людей, которых возьмет с собой, в основном это были здоровяки. Копылов, как бывший шофер, вошел в группу для помощи Тулову, Зверев с немецким пулеметом должен был прикрывать товарищей. Уговорились, что в случае затруднений комвзвода–1 отведет своих людей к просеке, где его будет ждать Волков с комиссаром и десятком бойцов. Медведев и оставшиеся должны были охранять раненых. Лейтенант Турсунходжиев поставит свой танк в полукилометре от дороги и прикроет отход огнем пулемета. Ротный искренне надеялся, что до этого не дойдет и к утру они будут уже достаточно далеко. Вместе с комбатом они наметили дальнейший маршрут выхода. Волков понимал, что, двигаясь вместе с танками, рота должна будет так или иначе держаться дорог, просек и прочих открытых мест, но другого пути не было. Построив красноармейцев, лейтенант рассказал им о планируемой операции. Он старался говорить спокойно, обыденно, понимая, что, если люди окажут неповиновение, командирский голос ему не поможет. В училище он был одним из первых, в учебном полку он смог вывести роту в лучшие. Но все это осталось в прошлом. Ни в одном уставе, ни в одном наставлении не говорилось, как вести за собой бойцов, если нет соседей ни слева, ни справа, если враг и спереди, и сзади, если по русской земле приходится идти крадучись, избегая дорог, деревень, людей. Какие слова нужно найти, чтобы человек не выполз к врагам с поднятыми руками, не побежал в ближайшее село проситься в примаки, а шел за своим командиром, готовый, если надо, сцепиться с немцем насмерть. Волков рассказал о танкистах старшего лейтенанта Петрова, о том, как они собирались добывать горючее для своих машин. Надо помочь товарищам, разве не так? Они — бойцы РККА, они — советские люди, они не бросают своих. Волков старался говорить, как командир пограничников в фильме «Тринадцать» — уверенно и четко. Шагая вдоль строя, он сообщил о поиске, который провел командир первого взвода старший сержант Берестов, затем объяснил, что будет делать каждая группа. В какой-то момент он бросил взгляд на лица бойцов и едва сдержал вздох облегчения. Люди слушали так, будто им предстоял очередной марш-бросок или учения по окапыванию. Он знал, что они боятся, бесстрашных комроты до сих пор не встречал, но, кажется, никто не трусил. А главное, лейтенант почему-то понял, что люди пойдут за ним, и Гольдбергу больше не придется произносить перед ними речи. Пора было заканчивать выступление, и он быстро распределил красноармейцев по отрядам. Берестов немедленно принялся гонять своих, добиваясь, чтобы снаряжение не гремело, и проверяя оружие. Турсунходжиев с двумя танкистами снимал маскировку с одного из танков. Люди были собранны, сдержанны и молчаливы — все понимали, что дело предстоит серьезное.