Лучшие уходят первыми - Инна Бачинская

– Александра Дмитриевна Окулова? – спросил он, причем вопрос прозвучал скорее утвердительно. Что-то было в его голосе такое, от чего мне захотелось немедленно ответить: «Ее нет!» – и захлопнуть дверь.

– Я вас слушаю, – сказала я высокомерно, давая ему понять, что он – тот самый незваный гость, который хуже татарина.

– Капитан Алексеев, Заречный отдел внутренних дел, – представился парень, внимательно меня рассматривая. – Вы позволите? Нам нужно поговорить. – Он перевел взгляд на цепочку мокрых следов на полу.

Капитан Алексеев? Какой, к черту… В такую рань? Без звонка, без предупреждения? Ну знаете… Я принялась лихорадочно вспоминать, что такого сделала. Может, вчера, с перепою? Неужели подралась? Или… или… «Протекла на соседей!» – осенило меня. Точно, протекла. Позавчера! Открыла кран в ванной и начисто забыла… днем не было воды… и ушла… а когда меня не было, воду включили. И вот! Пришлось срочно вылавливать Эдика, причем подгадывать момент, когда он еще способен вязать лыко. И теперь снова.

– Я не понимаю, – сказала я высокомерно, – при чем тут полиция? Какое отношение к этому может иметь полиция?

– К чему? – спросил парень.

– К водопроводу.

– Никакого, – сказал парень, – я по другому вопросу. Можно войти?

Я посторонилась. Уже когда он был в прихожей, я вспомнила: надо было потребовать, чтобы показал удостоверение. Неудобно как-то… Я откашлялась.

– Вот мое удостоверение, – сказал парень, протягивая мне красные корочки.

Я дернула плечом: все, мол, в порядке, мучительно раздумывая, куда его пригласить – на кухню или в гостиную. На кухне немытая посуда, в гостиной… Хотела же убрать! Чтобы я еще когда-нибудь… пиво! Господи, как же мне плохо!

– Прошу вас, – сказала я светски, махнув рукой в сторону гостиной.

Мы сидели за столом, выжидательно глядя друг на друга. У капитана (капитан, кажется?) были умные глаза, скорее зеленые, чем карие, мужественный подбородок, нос с горбинкой и темные волосы. Он, в свою очередь, рассматривал меня… Тут я вспомнила, что у меня обгорел нос, что я не причесана, а на щеке отпечаток подушки, и вообще…

– Скажите, вам знакома Людмила Константиновна Герасимова? – спросил капитан.

– Герасимова? – Я не сразу сообразила, что речь идет о Люське. – Знакома, конечно. Это моя лучшая подруга. А что?

Капитан не спешил отвечать, и я почувствовала неладное. Позже, когда я вспоминала эту минуту, мне казалось, что от дурного предчувствия холодок пробежал вдоль хребта и занемел затылок. И еще до того, как капитан сказал мне, что Людмила убита, я знала! Знала, что с ней случилось несчастье. Я не могла дозвониться до нее с вечера пятницы, и она сама мне ни разу не позвонила. На работе ее тоже не было. Мы виделись в пятницу днем. Людмила забежала выпить кофе и поболтать… Комната поплыла у меня перед глазами.

– Что? – выдавила я из себя. – Что?

– Людмила Константиновна Герасимова убита… Мне очень жаль, – прибавил он после небольшой паузы.

– Люська? Убита? Не верю! – вырвалось у меня. – Не может быть! Не верю! – выкрикивала я бессвязно, а в голове билась одна-единственная фраза:

«Я знала! Знала! Знала!»

Капитан помедлил, прикидывая, видимо, не принести ли мне попить. Решился наконец и пошел на кухню. Оттуда раздался шум льющейся воды и звон разбитой чашки. Я сидела в полном отупении, уставившись в стол. В голове не осталось ни одной мысли, там царила абсолютная пустота.

Капитан вернулся и протянул мне воду. Зубы стучали о край, я с трудом глотала, не чувствуя вкуса. Допив, я поставила чашку и взглянула на капитана. Тупая пульсирующая тяжесть билась где-то в желудке, ползла вверх и перехватывала горло.

– Как это случилось? – с трудом выговорила я.

– Мы не знаем точно, как именно это произошло. Вашу подругу нашли в субботу на рассвете в Черном урочище…

– В Черном урочище? – переспросила я. – Ритуальное убийство?

– В общем, да.

– Значит, это правда!

– Что именно?

– В городе только и говорят о ритуальном убийстве… Я и подумать не могла, что это Людмила!

– Кто говорит? Кто рассказал вам о ритуальном убийстве?

– Мои друзья. То есть не мои друзья… а друзья моего друга… вернее, друг…

Я окончательно запуталась и замолчала. Вдруг страшно захотелось спать – так со мной бывает после встрясок, – видимо, психика защищается. Я положила голову на руки, закрыла глаза и мгновенно уснула. На неподготовленного человека это производит странное впечатление. Но, к счастью, просыпаюсь я почти сразу. Капитан сидел напротив меня за столом с ничего не выражающим лицом. Похоже, он даже не удивился. Может, не заметил? Тем лучше.

– Весь город уже в курсе… Вы же знаете, как у нас… новости распространяются со скоростью звука… Все всё знают, ничего не утаишь… – Я говорила, словно в горячечном бреду, и вдруг замолчала, вспомнив о том, что случилось. – Но как же… – запнулась я, – как же… почему? Почему Людмила? Почему? – Я смотрела на капитана, и глаза мои наполнялись слезами.

– Александра Дмитриевна, э-э-э… я понимаю… Но очень прошу вас, соберитесь. Это очень важно. Вы не представляете себе, насколько важно то, что вы скажете… Вы знали ее как никто другой.

– Как вы меня нашли?

– По вашему звонку. Прослушали автоответчик. И в студии сказали, что вы дружили с Герасимовой. С Людмилой Герасимовой, – поправился он.

– Вы были в телестудии?

– Да. Александра Дмитриевна, как давно вы знали Людмилу?

– С института. Она училась на филфаке, я на инязе. Уже лет пятнадцать. Людмила была… вы даже не преставляете, какая она была! Настоящий друг! Только не говорите мне, что женщины не умеют дружить!

– И в мыслях не было, – пробормотал капитан.

– У меня нет никого ближе Людмилы. Она… – я замолчала. Сказать «была» язык не поворачивался. – Она – замечательная журналистка. Вы помните ее передачи? Никакой чернухи, грязи, сталкивания лбами, а только человечность и тепло. Она умела найти в наше подлое время таких людей, такие слова… Вы помните ее передачу про дедушку-птицу? Про старика, который построил самолет? А про коллекцию Рунге? У этого Рунге всегда была та еще репутация, а под старость он вообще спятил – стал приставать к пациенткам и превратился в ходячий анекдот и посмешище. Он оставил городскому музею свои картины, антикварную мебель, фарфор, монеты. Людмила сделала о нем передачу. Витя сначала не хотел…

– Кто такой Витя? – спросил капитан.

– Витя Чумовой, директор телестудии.

– Чумовой?

– Чумаров! Виктор Чумаров, директор телестудии «Интерсеть». Ретроград страшный. Всего боится. А передача получилась замечательная. Людмила пригласила искусствоведа из музея, Марину, не помню фамилии… очень красивая женщина. Она рассказала о коллекции Рунге, о каждой вещи, ну не о каждой, конечно… И вот уже старый сатир превратился в мецената и патриота. Приехал его племянник из Швеции, тоже Рунге. Был в студии. Еще была передача о детдоме, который открыла преподаватель нашего педа, собрала шестнадцать бездомных ребятишек и своих четверо… Читаешь газету, а там, кроме гадостей… Возьмите криминальные хроники, какой разухабистый язык… Про убийства со смешком… Говорят, народ требует мяса и крови. Неправда! У Людмилы был самый высокий рейтинг! Знаете, как подсчитывается рейтинг?