Тайные пружины - Яков Кедми

Как этот вопрос будет развиваться дальше, увидим. Меня учили, что на международной арене не надо поднимать на дипломатическом уровне какие-либо вопросы, о которых заранее известно, что получишь отрицательный ответ. Если бы была уверенность, что вопрос нашего премьера приведет к положительным сдвигам в международном статусе Голанских высот и Израиля, — можно было бы поднять проблему. Делать же заявление только на внутренний рынок, для поднятия собственного политического веса, и ожидать, что на это не отреагируют в других странах, — большая наивность.

Теперь о ситуации в Ираке. Какие там внутриполитические расклады в настоящее время и на ближайшую перспективу? Соединенные Штаты, сбросив Саддама Хусейна и приведя страну к демократии, путем выборов привели к власти иракских шиитов. Теперь там всё определяют шиитские группировки. Они разные — есть более проиракские, другие больше находятся под влиянием Ирана, но, в конце концов, они победили, и они формируют правительство.

У американцев сегодня минимальное влияние на иракские власти. Можно предположить, что события в Ираке будут развиваться своим, самостоятельным путем. Скорее всего, Ирак вернется на свое место в ближневосточной политике. Не как младший брат Ирана, как самостоятельная политическая единица, но только шиитского толка. Для Саудовской Аравии это не самый страшный вариант, но и не самый лучший. Хочу напомнить, что основные нефтяные месторождения Саудовской Аравии находятся в районах с шиитским населением на границе с Ираком.

Единственное, что гарантировало стабильность Ирака и его противостояние Ирану, — это была власть Саддама Хусейна. С сильным Ираком Иран никогда не занял бы теперешнюю позицию на Ближнем Востоке. Да, тяжелая была власть, да, Саддам был диктатором, но мы живем на Ближнем Востоке, и никакие другие слабые режимы тут никогда не были и не будут жизнеспособными. Если бы американцы не разрушили Ирак, не было бы ни усиления Ирана, ни этой Гражданской войны в Сирии, ни разборок с Катаром и многого другого. Был бы совершенно другой, более устойчивый Ближний Восток.

Кстати, с Ливией то же самое с небольшой разницей: с точки зрения социальных прав и уровня образования населения Ливия была впереди всех европейских стран. Да, тоже диктатура. Только нужно добавить, что ни один диктатор: ни Саддам Хуссейн, ни Каддафи в Ливии не привели свои страны к такой разрухе, к такому количеству жертв, к такому распространению террора. Как результат — дисбаланс чувствуется во всем мире. А итогом стали потоки беженцев из Африки или с Ближнего Востока, которые заливают и дестабилизируют Европу.

В 2001 году по настоятельной и неоднократной просьбе ФСБ президент России санкционировал запрет на мой въезд на территорию страны. Этот запрет до сих пор в силе. По крайней мере, все мои проверки это подтверждают. Подобное решение было продиктовано чисто профессиональными соображениями службы безопасности России. Они пришли к выводу, что им трудно будет предотвратить те или иные мои действия против безопасности страны. Это их право — иметь такое профессиональное мнение, я с ними по этому поводу не спорю. Хочу лишь добавить, если бы в моей стране кто-то сделал бы десятую долю того, что я делал в Советском Союзе, наша служба безопасности давно бы сошла с ума.

То есть я не буду уверять, что страна, в которой я живу, народ, к которому принадлежу, — все сплошь белые и пушистые. Когда лет пять назад в Европе проходил опрос: «Какое государство вы считаете наиболее агрессивным?», практически 60 процентов европейцев назвали Израиль. У нас, например, сейчас сложились очень напряженные отношения с Турцией. Дело тут не столько в Турции, сколько в политике ее нынешнего президента Эрдогана. Его устремления и наши интересы расходятся коренным образом. Я думаю, пока он будет у власти, это будет продолжаться. Сколько турки будут терпеть у власти самого Эрдогана и его партию «Мусульманские братья[3]. Турецкий вариант» — это турецкому народу решать, не нам. Раньше была эпоха Ататюрка Мустафы Кемаля, теперь наступила эпоха Эрдогана, политика которого точная антитеза Ататюрку. А обвиняют в этом конфликте Израиль.

Ладно, что касается мнения об Израиле — здесь все понятно. Все прекрасно знают, как создается мнение, особенно когда пропаганда однобокая, предвзятая и пытается решить чьи-то задачи. Если кто-то думает, что пропагандой занимались только в Советском Союзе, они ошибаются. Приведу один пример из своей жизни. Когда я добивался выезда из Союза, то отказался от советского гражданства. В отличие от тех, кто отказывался от советского гражданства, находясь за границей, я это сделал в Москве. До меня никто не решался на подобное. Для того чтобы как-то себя обезопасить, письмо с отказом от гражданства мне удалось передать за границу. Оно попало в руки той организации, где я работал. Они передали его своему представителю в Вашингтоне и подтвердили: «Мы парня знаем, это не липа, это живой человек, и письмо реальное, действительное». Их представитель с моим письмом пошел в самую известную, самую демократическую газету «Нью-Йорк таймс» самого демократического государства и дал мое письмо. Мало того, эта газета всегда принадлежала евреям. И какой он получил ответ? «Письмо печатать не будем!» Эти самые демократические журналисты в самой демократической, свободной стране сказали: «Оно слишком антисоветское, и оно слишком сионистское». Тогда он пошел к евреям в еврейские организации и сказал: «Евреи, помогите! Речь идет о еврейском парне, который, рискуя всем, хочет выехать». Эти деятели из еврейских организаций прочитали и сказали: «Мы не будем помогать печатать письмо». Почему? «Оно слишком антисоветское и слишком сионистское!»

Напомню, это был 1968 год. Если вы думаете, что с тех пор пресса и журналисты стали более свободными или более демократичными, должен вас разочаровать. Поэтому меня мало волнует, что делает пропаганда, промывая мозги всей Европе по отношению к Украине, к России, к Молдове, к Сирии, к Ливии и так далее. Как оболванивают людей, какие результаты это оказывает на общественное мнение — я знаю. Я жил при советском режиме и знаю, как бороться с пропагандой. Как вести пропаганду умную, тоже знаю — я это делал. Поэтому меня не волнует, какой имидж у моей страны по результатам очередной пропагандистской кампании.

Какие действия мы предпринимаем для решения наших проблем? Ну, на этот счет у меня были и есть, и, вероятно, будут разногласия с правительством Израиля. Я не всегда согласен с тем, что делает мое правительство. Вернее, я редко был с ним согласен за все годы пребывания в Израиле. Когда я был на службе, я не высказывался по вопросам политики Израиля, но как-то во время очередной встречи с Ицхаком Рабином я ему сказал: «Знаешь, что? (У нас обращаются на «ты»). Это большое счастье — и твоё, и мое, что мы только работаем вместе, а я не занимаюсь политикой и не вмешиваюсь в твои политические решения». Он сказал: «Слава богу!» Так что мы не очень успешно решаем наши проблемы, мягко говоря. В том числе военные проблемы. Кто читал мою книгу, тот, наверное, помнит, что я писал о нашей армии во время войны, наших отношениях с врагами, соседями и о других наших внутренних проблемах. Все почему-то с удивлением восприняли, когда я написал в своей книге, что в стране сильнейший системный кризис. Если Израиль не проведет необходимые реформы, то я не уверен, что государство просуществует до середины XXI века. Хорошо это или плохо, но Меир Даган, который возглавлял «Моссад» до прошлого года (я его помню еще по службе), сказал категорично: «Если ситуация в стране не изменится, я не уверен, что страна будет существовать».