Ужасно скандальный брак - Джоанна Линдсей

— Под этим именем я буду жить в вашем доме, — пояснил он.

— Простите, — засмеялась она, — но на Генри вы никак не похожи. Не могли бы вы подобрать нечто более подходящее?

—Что именно? Блэк Барт?

Маргарет снова фыркнула, что побудило его добавить:

— Вы прекрасно знаете, что Генри — одно из самых благородных имен.

— Для короля. Ну хорошо, Генри, если вы настаиваете. Я сообщу Оливеру и Эдне. Кстати, я уже предупредила их, что мы можем оказаться супругами.

— Надеюсь, они безропотно приняли эту новость, — сухо бросил он.

Маргарет закатила глаза.

— Честно признаться, Эдна очень расстроилась. Но я убедила ее, что все это ради доброго дела и, кроме того, еще ничего не решено.

— Да, если я узнаю все необходимое, прежде чем кто-то пронюхает о моем возвращении, от вас ничего не потребуется.

— Достаточно справедливо.

Они пришвартовались еще до полудня, и пассажиры сошли на берег. Вслед за ними свели лошадей и спустили карету. Мерин Джона, как всегда, вел себя смирно. Жеребец Себастьяна нервничал, но, оказавшись на твердой почве, скоро успокоился.

А вот Себастьяну было не по себе. Меланхолия овладела им в тот момент, когда он ступил на английскую землю. Господи, он тосковал по родине куда больше, чем ему казалось. Горечь, с которой он жил, запрятанная так глубоко; что стала частью души, поднялась в горле черной желчью, душа эмоции.

Ему не стоило уезжать. Вовсе не обязательно было скрываться в Европе только потому, что отец лишил его наследства и велел убираться из Англии. Он уже ослушался отца, когда дрался на дуэли. Грехом больше, грехом меньше…

Но угрызения совести чудовищно его терзали и не унялись даже после стольких лет, пожирая разум и сердце так же яростно, как много лет назад.

Маргарет любила свой дом. Три этажа, выстроенные из белого дуба и окруженные цветами — ее цветами. Она собственноручно посадила все до одного и каждую весну нетерпеливо ждала, когда проклюнутся ростки.

Хотя Эджвуд был великолепным поместьем и Маргарет предлагали постоянно там жить, но она соглашалась изредка бывать там только из любви к Дугласу и Эбигайл Таунсенд и, вне всякого сомнения, предпочитала собственный дом. Здесь жили ее слуги. Здесь творилась история семьи. И по красоте дом вполне мог поспорить с Эджвудом.

Господи, как хорошо оказаться здесь! И слуги по ней соскучились. Почти все подбежали к двери, чтобы встретить хозяйку. Кухарка Гасси даже расплакалась.

— Наконец-то не буду чувствовать себя виноватой за то, что самые лучшие блюда поедаются в ваше отсутствие, — всхлипывала она. — Вас слишком долго не было, леди Маргарет.

— Пришлось переделать много дел, — пояснила Маргарет. — Надеюсь, бутылки с вином благополучно прибыли?

— Совершенно верно, Я даже открою сегодня бутылку, чтобы отпраздновать ваше возвращение.

Едва Гасси успела войти в дом, как примчавшийся конюх радостно воскликнул:

— Слава Богу, миледи! Теперь ваша дикая зверюга снова станет вести себя как полагается.

Маргарет весело усмехнулась. Конюх привык величать ее кобылу не иначе как зверюгой. Непонятно, почему Сладкоежка была такой же милой, как ее кличка… в присутствии Маргарет.

— С завтрашнего дня я начну кататься верхом, — сообщила Маргарет, — но сегодня обязательно ее навещу!

Она постаралась поговорить с каждым слугой. Никого не пропустила. И все столпились около госпожи. Последней появилась Флоренс, ее экономка, самая молодая из всех слуг, хотя выросла в Уайт-Оукс. Она заняла должность экономки пять лет назад, когда ушла на покой ее мать. Подобно Эдне она обращалась с Маргарет немного фамильярнее, чем остальная прислуга. Девочками они часто играли вместе.

Хотя слуги с любопытством поглядывали на мужчин и мальчика, сопровождавших хозяйку, все молчали. Только Флоренс спросила:

— Поставить дополнительные приборы за ужином? Приготовить комнаты?

— И то и другое, — велела Маргарет. — Я пригласила гостей.

Флоренс кивнула и, наклонившись ближе, прошептала:

— Это тот, о ком я думаю?

Она, разумеется, смотрела на Себастьяна. Так и не спешившись, он бесстрастно обозревал происходящее. И все же было в нем нечто зловещее, препятствующее более близкому знакомству и скорее всего обратившее бы в бегство большинство людей при первой же возможности.

Маргарет сама не понимала, что делает его таким… неприступным. Ее никак нельзя было упрекнуть в излишней робости, но даже она нервничала, когда оказывалась рядом с ним, поэтому можно было представить, как остальные на него реагировали. И сколько бы раз она ни беседовала с ним, ситуация легче не становилась.

Отведя Флоренс в сторону, Маргарет тихо ответила:

— Да, это он. Но пока ни слова об этом. Никому. Себастьян не хочет, чтобы кто-то знал о его возвращении, так что придется подчиниться.

— Даже его родные?

— Особенно его родные.

— Но в таком случае почему он вернулся? — удивилась Флоренс.

Маргарет, не отвечая, в упор смотрела на экономку, пока та не поняла.

— Ладно, — фыркнула она. — Держите все в тайне. Постараюсь, чтобы остальные молчали, если покажется, что кто-то его узнал. Впрочем, его уже, должно быть, успели забыть. Я сама едва вспомнила. Господи, как же он изменился!

Это еще слабо сказано!

Но Маргарет просто кивнула. Неприятно утаивать что-то от Флоренс! Она даже не объяснила подруге истинной причины поездки в Европу, потому что понимала: та непременно попытается ее отговорить. Раньше у Маргарет не имелось поводов быть скрытной. Осмотрительность не входила в список ее лучших черт. Скорее наоборот: Маргарет по природе была человеком прямым и откровенным, иногда на грани дерзости.

Ей казалось, что она пробралась в дом тайком, и фактически так оно и было. За последнее столетие Эджфорд из сонной деревушки превратился в процветающий городок, удовлетворявший большинство потребностей дворянства со всей округи. Он стоял как раз на полпути из Дувра в Уайт-Oyкc, однако они постарались объехать стороной не только его, но и другие поместья на пути. Она предложила даже, чтобы Себастьян пересел в карету, на случай если им встретятся знакомые, но тот отказался и коротко велел Оливеру следовать за ним. Последние полмили они ехали по бездорожью.

— Тимоти, парень, пора отрабатывать свой хлеб, — неожиданно услышала Маргарет. — Тебя в отличие от нас с Джоном здесь никто не знает, так что поезжай и попытайся разузнать о моих родных все, что можно.

Маргарет на какое-то мгновение разозлилась. Ей нравился этот мальчик, историю которого она узнала от Джона. И не нравилось, что его используют таким образом. Она уже готова была хорошенько отчитать Себастьяна, если бы своими глазами не увидела, в какой восторг пришел мальчик. Поэтому она только сказала: