Экстаз в изумрудах - Рене Бернард

Он положил ладонь на книгу и отодвинул ее в сторону.

— Физические различия бесспорны, но я согласен с вами в том, что женщин не нужно выделять в отдельную категорию для изучения. Вы — люди.

— Тогда почему все патологии, от которых страдают женщины, неизменно привязываются к их репродуктивным органам или сексуальности? Неужели мы столь уникальны по своей природе? Я не вижу медицинских текстов, которые ссылались бы на мужские репродуктивные органы при каждом случае икоты!

Роуэн вздохнул. «Проклятие! Снова этот пытливый ум, как сокол, выслеживающий добычу. Наблюдать за ним в действии — завораживающее зрелище».

— Есть перекос, верно?

— Вам не кажется, что пора бы решить: либо мы абсолютно невинные и ничего не знаем о своей физиологии, либо сексуальные, опасные от природы создания, таящие в себе худшие из болезней, делающие мужчин своими жертвами? Разве не приходится выбирать? Как обе точки зрения могут сосуществовать одновременно?

— Все это хорошие вопросы. Я не…

Он прежде не обсуждал с женщиной сексуальность. Пациентки, даже беременные шестым ребенком, изъяснялись иносказательно, избегая называть вещи своими именами.

— Эти книги писали мужчины, мисс Реншоу. Помните, что я вам сказал в первый раз? Это не религия. Это наука. Но, как и все остальное в этом мире, она проходит через фильтр наших верований. Трудно отбросить в сторону социальные барьеры, которые порой мешают теории и фактам. Человек порой видит то, что хочет видеть.

— А что видите вы, когда смотрите на меня?

Вопрос, игнорируя контекст беседы, взволновал его кровь и вызвал однозначную физическую реакцию. Но он приложил максимум усилий, чтобы не заострять на этом внимание и, чтобы сформулировать вежливый ответ, задержал дыхание.

— Вы определенно очень сложный человек, мисс Реншоу. Человек. После этой будоражащей дискуссии я начинаю думать, что, возможно, женщине-врачу удастся преодолеть все глупые предубеждения и работать, чтобы защищать своих пациенток от всяких научных заблуждений. Возможно, вы поможете им почувствовать, что у них есть союзник, который понимает… их положение.

Гейл коснулась его локтя, сжав пальцами шерстяную ткань.

— Вы и вправду так думаете?

И снова он увидел этот яркий, неистовый свет ее глаз, вызвавший желание зацеловать ее до бесчувствия или просто рассмеяться и увлечь в вихре вальса по комнате. Мечты, клубящиеся в ее голове, такие трепетные и яркие, читались на ее лице со всей ясностью.

И сам он, вдохновленный ее надеждами, отчаянно хотел защитить ее от всего дурного, что могло случиться, и дать ей все, в чем она нуждалась, чтобы ее мечты осуществились.

«Я помогаю ей приблизиться к убийственной сердечной боли, когда все медицинские школы страны захлопнут перед ней свои двери. Разве это не сродни злодейству?»

Настала пора уходить.

— Мне пора идти. — Он попятился, погрузив руки в глубину карманов, чтобы скрыть волнение. — У меня еще много других историй болезней, которые следует расшифровать и привести в порядок. Еще хочу позаниматься и почитать кое-что. Прошу меня простить…

Он поклонился и, не дожидаясь ответа, направился к двери, бросив по дороге несчастный взгляд на вырезанную над головой надпись.

«Veritas vos liberabit».

Роуэн ускорил шаги. «Правда состоит в том, дедуля, что истина никого не делает свободным. Но как всегда, спасибо за напоминание». Достигнув лестницы, он вполне овладел собой, и на него снизошло новое спокойствие.

— Мне делается с ней слишком комфортно, — тихо признался он портрету своей двоюродной бабки Мэри. — И я уже начинаю разговаривать с картинами.

Свернув за угол, Роуэн спустился на второй этаж, в ни с чем не сравнимое святое прибежище своего кабинета. Было ясно, что Гейл утвердилась в своем положении и чувствовала себя прекрасно. Его план заставить ее сбежать начал спотыкаться. Роуэн осознал, что у него назревает проблема другого плана.

Ее общество доставляло ему слишком большое удовольствие.

Он с нетерпением ждал момента, когда займется с ней лабораторными опытами, чтобы иметь возможность говорить глупости вроде: «У вас почерк ангела».

Эш был прав. Страсть порождает страсть, и не всегда в том направлении, в каком хочешь. Настало время взять командование на себя.

«На следующий вызов возьму ее с собой. И если это будет тот вызов, о котором я думаю, реальность жизни и смерти преподнесет ей урок, который мне нужен, и она сбежит».

— Мисс Реншоу. Я получил вызов к пациенту. Не хотите меня сопровождать? — предложил Роуэн, стоя в дверях с медицинским саквояжем в руках.

Она взглянула на него в удивлении. После вчерашнего фиаско, когда бесстыдно втянула его в разговор на неприличную тему о женской сексуальности, она Роуэна не видела. Увлеченная чтением и глубоко огорченная странной логикой изложенного на странице, она напрочь забыла о пристойности. Какое-то время они доверительно беседовали как двое близких друзей. Он даже впервые за все время выказал ей искреннюю поддержку в ее стремлении. Потом вдруг удалился в неловкой поспешности, как будто она совершила какую-то досадную ошибку или оговорку.

Теперь же появился без предупреждения с предложением замечательной возможности. Гейл даже захотелось ущипнуть себя, поскольку происходящее слишком сильно смахивало на сон.

— Вызов к пациенту?

— Времени на разговоры нет. Либо вы идете, либо нет.

Не дожидаясь ее ответа, он повернулся и вышел.

— Да! Я иду! — Поспешно развязав передник и запихнув книгу, которую читала, бросилась вдогонку за доктором, который уже спускался по ступенькам. — Мне нужно взять что-нибудь с собой?

Он покачал головой:

— Себя. Все, что нужно, уже лежит у меня в саквояже.

— Всегда? Или вы меняете содержимое в зависимости от вызова? — справилась она.

— Хороший вопрос, мисс Реншоу. Когда как. Всему свое время.

Он был сама деловитость, и Гейл тоже, она чувствовала прилив адреналина в крови и волнение в преддверии того, что увидит его в работе с пациентом, и в случае необходимости будет помогать.

Внизу их уже ждали Картер и Барнаби с пальто и шарфами наготове.

— Мне сказать миссис Эванс, чтобы дождалась вас к ужину, доктор? — спросил Картер, помогая Роуэну надеть пальто.

Гейл сама взяла свое пальто и шарф из рук Барнаби и приготовилась к встрече с холодным ночным воздухом.

— Нет, не сегодня. Сегодня никому не нужно сидеть и ждать нас.

— Очень хорошо, доктор.

Когда они спустились с крыльца, Тео на козлах кареты в знак приветствия коснулся пальцами полей своей шляпы.