Фабрика №22 - Антон Волохов

почувствовал, что теряю контроль над собой и плыву от резкой боли.

– Это всё, чему тебя научила твоя бабушка? – издевался он.

На мой короткий хук с левой руки и последующий правый прямой, он ответил уклоном и грамотно разорванной дистанцией. На контратаке мой спарринг-партнер кинул ложный удар с левой руки и четко попал мне в челюсть с правой, я рухнул на асфальт слабо различая цвета и события.

– Брайан! Брайан! – кричала Сальма. – Встань с него ублюдок! Я вызову полицию!

Получив ещё парочку ударов по голове от своего оппонента, я даже немного пришел в себя и сообразил, что проигрываю в честной драке по всем статьям. Злость кипела и будоражила моё сознание, и я был готов на самый отчаянный шаг.

Парень уселся на меня сверху и с довольной ухмылкой бил по голове, поочередно меняя руки. Резко подняв свой таз и оттолкнувшись рукой, я сумел немного сбросить его в сторону и следующим движением схватил наглеца за причиндалы. Обрадовавшись, что мужское достоинство оппонента присутствует на месте в полном качестве и количестве, я сжал его либидо рукой изо всех сил, словно поймал за хвост улетающую птицу счастья.

– Ааа! Что ты делаешь! – задергался и завизжал он, пытаясь отбрыкнуться от меня ногой, тем самым делая себе ещё больней. – Отпусти! Отпусти сейчас же! Больно! Больно!

Я повалил его на асфальт, отпустил раздавленные кокосы и, поставив своё колено ему на грудь, двинул бедолаге пальцем в глаз.

Парень истошно заорал:

– Помогите! Вызовите полицию! Кто-нибудь!

– Брайан! – подбежала ко мне Сальма. – Брайан уезжаем, прекрати! Хватит с него, что ты делаешь?!

– Я ничего не вижу, я не могу дышать, помогите! Кто-нибудь! Уберите этого психа с меня! – кричал он.

Из машин стали выходить люди. Парень корчился и ревел, попеременно хватаясь то за пах, то за глаз.

– В моей средней школе бокса не было, но драться умели все! – крикнул я и пнул его с размаху ногой в живот.

Парень закряхтел и стал задыхаться.

– Брайан хватит! Хватит! Прекрати! Пожалуйста, остановись! – кричала Сальма срывающимся голосом.

Я чувствовал себя диким, безумным, яростным животным, что пришло в бешенство и первобытно свирепело в борьбе за честь и достоинство. Никто, никто не имеет право посягать на святую чистоту моей любви. Иногда, для спасения истины, приходится падать в грязь.

В какой-то момент мой побелевший кулак схватили нежные руки Сальмы и притянули к себе. Она кричала. Лицо её было изнеможенным, встревоженным, отчаянным и измученным. Ей было страшно и больно. Сальма тряслась и умоляла меня прекратить его избивать. Адреналиновая пелена, что накрыла мой помутневшей разум, мигом растворилась, и я, наконец-то пришёл в себя.

– Да…да…Всё хорошо, уезжаем отсюда, уезжаем быстрее! – крикнул я и побежал к машине.

Я завел автомобиль и быстро помчал домой. Нос мой распух, над бровью открылось рассечение, а голова гудела словно паровоз. Я тяжело моргал и быстро ехал, стараясь не попасть в аварию. Сальма всхлипывала и дрожала. Она была не в силах произнести ни слова. Просто смотрела в одну точку отрешенным взглядом и всё.

Мне стало безумно жалко её, и я возненавидел себя. Я вновь причинил ей боль. Разрушил хрустальный замок её доверия и рассыпал на дороге безнадежности. Я очень быстро выдохся и устал от самого себя.

Приехав домой я вышел из автомобиля и увидел довольного Митча, что поливал свои цветы. Сальма вышла из автомобиля и, не сказав мне ни слова, убежала в дом, закрыв лицо руками. Я смотрел на своего соседа, что беззаботно водил шлангом над клумбой и напевал детскую песенку:

«Озорной, весёлый крот, как-то вышел в огород.

Он собрал одну морковку и сложил её в комод.

Одна морковка вкусная, яркая и сладкая!»

Я задумался. А как поступил бы Митч в моей ситуации? Как вообще действуют люди не из моего круга? Разве он полез бы в драку? Нет… Он и слова бы не сказал. Скорее всего закрыл бы окно и побыстрее уехал. Просто уехал и всё. И никаких нервов, слез, истерик и крови.

«Озорной, веселый крот, снова вышел в огород.

Он собрал ещё морковку и сложил её в комод.

Две морковки вкусные, яркие и сладкие!»

Но как тогда быть с совестью? Честью? Правдой и справедливостью? Разве это просто слова? Наверное, просто слова. Совесть и честь стоят слишком дорого для людей, что умеют считать деньги.

«Три морковки вкусные, яркие и сладкие!»

И гордость тут не при чём. Он ведь тоже горд собой. Горд своим положением, своим домом, своими цветами… Просто человек живёт без предрассудков. Без сложных и заумных понятий о справедливости и чести. Ему не нужна правда. Ему нужно счастье. А чтобы быть счастливым, достаточно просто не думать.

«Четыре морковки вкусные, яркие и сладкие!»

В этот момент я кашлянул, и Митч, подняв голову, увидел меня. Сначала он вздрогнул и попятился. Видок у меня был тот ещё. Кровь засохла и, пересохшим багровым ручьем, тянулась вдоль по всей щеке, от брови до подбородка. Митч побелел и руки его затряслись.

– Брайан?.. – прошептал он сухими губами. – Это вы? Что с вами? Вам нужна помощь? Вы попали в аварию? Вызвать полицию? У вас есть медицинская страховка?

Он бросил шланг с водой себе под ноги и побежал к своему дому, где схватил телефон и принялся тыкать в него пальцем.

– Связь! Куда же пропала связь! Как не вовремя!

Митч бросил телефон и мельком посмотрев на меня побежал к своему сараю. Всё это время я молча стоял и провожал его взглядом. Покопавшись там с минуту, он выбежал с какими-то флаконами, бинтами и аптечкой первой помощи. Подбежав к забору, он бросил всё это мне под ноги и отскочил назад как от прокаженного. Потом дрожащей рукой поднял шланг, из которого всё ещё текла вода, и протянул мне:

– Умойтесь! – крикнул он писклявым голосом. – Немедленно умойтесь! Вы грязны! Где ваша жена? Я буду вызывать полицию! Сейчас же!

Я хмыкнул и поднял какой-то флакон под своей ногой.

– Это спиртовой раствор с йодом! Втирайте его в свой… В своё лицо! – требовал Митч. – Вы…Вы не имеете права быть таким! Здесь так не принято!

– Знаешь что, Митч… – произнес я, покрутив стеклянную баночку. – Пошёл-ка ты ко всем чертям! – сказал я и хорошенько размахнувшись залепил ему этот пузырек прямо в лоб. Он тут же разбился, разлетевшись на мелкие осколки и окрасил лицо Митча в ярко-красный цвет.

Я захохотал. Мне почему-то стало дико смешно смотреть