Марат. Любить вопреки - Екатерина Аверина

— Я и так тебе поверила, — пишу в ответ, а внутри все равно все ликует.

— А я и не оправдываюсь, — подмигивающий смайл. — Просто показал, чем мы тут занимаемся.

Быстро чищу нашу переписку и захожу в кабинет, где ничего не изменилось. Женщины общаются между собой, я сажусь на диван в прежнюю позу и замираю в ожидании, когда мы уже поедем домой. Кушать хочется, в конце концов!

А домой мы выдвигаемся аж через целый час. На улице успело стемнеть, мой желудок жалобно урчит и подвывает. Мама охрипла от того, сколько она говорила сегодня, и сейчас молча пьет воду из бутылки, недовольно поглядывая на меня. А я что? Я сказала, мне ее врач не нужен, она меня не послушала, сама виновата.

Как только машина останавливается во дворе, я не дожидаюсь водителя. Сама открываю дверь, быстро выскакиваю из теплого салона и ухожу в дом, прямиком на кухню. Стягиваю из плетеной корзинки теплую булочку и вгрызаюсь в нее зубами, жмурясь от удовольствия.

— Аврора? — удивляется повар.

— Офень фкуфно, — сообщаю ему, помахав румяной сдобой. Сглатываю то, что жевала, и под его удивленным взглядом стаскиваю из корзинки еще одну булочку. — Маме не говорите, — прошу его и мчусь на второй этаж, прижимая к себе трофей.

Булочки были для сотрудников. Надеюсь, я никого не объела. Мы не едим за ужином хлеб. Только отцу можно. И не то, чтобы я большой любитель хлебобулочных, просто реально голодная, аж пальцы дрожат.

Ужин накрывают только через час. Я бы в обморок грохнулась, если бы его дожидалась!

— Я думаю, может мне завтра заехать к вам в университет? — мама прерывает тишину. А так хорошо было…

— З-зачем? — не доношу кусочек запечённой рыбки до рта.

— Хочу посмотреть, с кем учится моя дочь. Мне не дают покоя слова Элечки о том, что ты могла влюбиться. Не помню, чтобы в списках студентов были фамилии тех молодых людей, которых мы с отцом наметили в возможные мужья для тебя. Достойные кандидаты сейчас либо учатся, либо уже заканчивают обучение за рубежом, куда и ты могла с легкостью поступить, между прочим. Я предпочту пресечь твои порывы сейчас, для твоего же блага, Аврора! Чем потом мы будем решать проблемы из-за твоих незапланированных чувств неизвестно к кому.

Молчу. Есть расхотелось совсем.

— Ну что ты молчишь? — возмущается мать.

— А что я должна сказать? Ты же все равно поедешь. Кастинг будешь устраивать? — кидаю вилку на стол.

— Не смей так со мной разговаривать! Я забочусь о тебе и нашей репутации, и просто хочу своими глазами, а не через охрану, увидеть твое новое окружение.

— Делай, как считаешь нужным, — пожав плечами, встаю из-за стола. — Спасибо, я наелась.

Ухожу к себе, достаю из шкафа кардиган и пишу Марату:

«Ты где?»

Тишина.

Надеясь, что он уже едет, выхожу во двор и прогулочным шагом направляюсь к калитке, про существование которой все давно забыли. Когда я была маленькой, мы через нее ходили друг к другу в гости с соседскими детьми. Там у них отличный охранник, который меня выпустит.

«Последний светофор и я у тебя. Выходи» — приходит голосовое от Марата.

Глава 14. Тяжелый день

Марат

Ро буквально кидается мне на шею и утыкается прохладным носом в кожу, неприкрытую футболкой. Нырнув ладонями ей под кардиган, стараюсь успокоить, поглаживая по спине. Чувствую, как она дрожит.

— Расскажешь?

— Тебе завтра нельзя в универе ко мне подходить и вообще делать вид, что мы знакомы, — шепчет она, не глядя на меня. — Я тебя очень прошу, Марат, сделай так, как я говорю. Завтра мать приедет. Со своей охраной я могу договориться, а с ней не выйдет.

— И долго мы будем прятаться? Мечта моя, рано или поздно нас все равно спалят. И что я тогда скажу твоим родителям? Что испугался? Кто я после этого, м?

— Все очень сложно, Марат. На меня… я не могу! — хнычет она.

— Говори уже, — стараюсь сделать вид, что я совершенно спокоен, но внутри все кипит от этих шпионских игр.

Меня бесит, что я не могу целовать ее, когда хочу. Не могу обнять или пригласить на нормальную прогулку. С одной стороны, понимаю, что это временная тишина только на пользу нашим отношениям, с другой, мне чертовски хочется открыто заявить на нее права.

— На брак со мной есть несколько претендентов. Все они сыновья известных бизнесменов или людей, имеющих отношение к власти. Никого из них я лично не знаю. Это решает отец. У меня есть относительная свобода, пока он считает меня ребенком. Мать строго следит за моим кругом общения, гардеробом, манерами и поведением в обществе. Оно не должно наложить ни единого пятна на фамилию будущего политика. А если родители узнают о нас с тобой, нас больше не будет, Марат. А я не хочу этого. Я не хочу тебя потерять.

На меня словно ведро ледяной воды вылили, а сверху столько же кипятка. Холод поочередно с жаром прокатываются волнами по всему телу. Это мне сейчас сказали, что у нас ничего не получится? У нас есть только сегодня? Каждый чертов день только сегодня?! Да это же бред!

Нет, я знаю, что современный мир грешит договорными и политически выгодными браками, но все это было так далеко, что не имело ровным счетом никакого значения. А сейчас она говорит… Моя мечта говорит, что ее выдадут замуж. И какой-то левый ушлепок в дорогом костюме и трусах за тысячу баксов будет трогать своими лапами МОЕ!

Я не согласен на такое! Категорически не согласен! Это моя девочка. Мне плевать на ее статус, на деньги ее родителей. Она любимая, красивая и желанная сама по себе без глянцевой упаковки, без косметики. Красивая, когда плачет, когда боится, когда нервничает и кусает губы. Ошеломительная, когда голая стоит под душем и изучает мое тело своими пальчиками. Это мое! Мое, вашу мать! Я дышу ею. Забрать у меня Ро и отдать ее другому равносильно убийству.

— Я не отдам тебя никому, — хриплю ей, путаясь пальцами в русых волосах. — Завтра сделаю, как ты скажешь. Обещаю. Но я никому тебя не отдам. Только я буду тебя касаться. Только я буду тебя любить. Если ты не захочешь обратного. Поняла меня?

Она жмется ко мне сильнее и часто кивает. Приподняв ее над землей, уношу в тень деревьев и жадно целую, вкладывая в каждое прикосновение то, что воспламенилось во мне. Кусаю ее губы, откровенно имею языком рот, и она так же жадно мне отвечает, делая вдохи через раз и выстанывая мне в рот мое же имя.

— Я заберу тебя завтра после занятий, — тяжело дыша, стараюсь хоть немного унять свой пульс. Он разогнался до скорости моего байка и давит на ребра, сильно мешая нормально дышать.

Я включился в эту игру, проникся чертовой романтикой наших отношений. Мне нравится это все. Я себя живым чувствую. Ро делает меня лучше. Я даже материться при ней почти перестал. Она тянется ко мне, ищет поддержки. Понимаю почему. Только я даю ей право выбора. При том, что я нагло присвоил эту малышку себе, я даю ей свободу, которой у нее нет в ее душном мире.