Марат. Любить вопреки - Екатерина Аверина

Она тоже скучала и мне в голову приходит шальная мысль.

Увожу ее дальше за корпус. Туда, где нет камер и вообще никто обычно не ходит. Так удачно моя мечта сегодня выбрала юбочку. Забираюсь под подол ладонью. Ро моментально краснеет.

— Что ты творишь? — дышит она мне в губы.

— До следующих выходных еще целая вечность, — убираю ее волосы в сторону, касаюсь губами шеи, оставляю на коже влажную дорожку из поцелуев, поглаживая ладонью бедро, покрывшееся мурашками.

— Марик, стой, — умоляет Аврора.

— У-у, — прикусываю нервно пульсирующую венку на шее запуская череду электрических импульсов по ее телу, подчиняя его себе.

Прижимаю к стене, продолжая целовать. Расстегиваю брюки, освобождаю эрекцию. По горячему члену проходится октябрьский холод, но меня это вряд ли остановит. Касаясь трусиков своей смущенной и распаленной девочки, сдвигаю их в сторону. Подхватив Аврору за ягодицы, поднимаю выше, вынуждаю обнять мои бедра ногами.

— Боже, Мар, — она прячется у меня на шее, почувствовав давление головки между ножек. — Ты с ума сошел. Если увидят? — паникует она.

— Доверься мне, — плавно опускаю ее на себя, задыхаясь от удовольствия. — Держись.

Она крепче обхватывает шею. Смотрит мне в глаза, пока я нагло беру ее прямо за универом. Ей нравится. Меня топит в ее эмоциях. Моя мечта так соблазнительно облизывает губы, зажимает их зубками, чтобы не стонать. От моего напора и экстрима вокруг, Ро дрожит и очень быстро кончает.

— Вау, какая ты у меня горячая, — кусаю любимые губки, продолжая жадно опускать ее на себя и вдавливаться максимально глубоко.

Тугие мышцы сдавливают стояк. Хрипло дышу ей в губы, едва не забыв, что мы без резинки. Рывок от нее. Перехватываю член рукой, сжимаю его, кончая нам под ноги.

— Черт… Девочка моя, — провожу языком по ее губам, ставлю на ноги, поправляю трусики и юбку.

Обнимаемся, приходя в себя.

— Готова идти или еще постоим? — вожу кончиком носа по ее волосам.

— Пойдем. Мы, кажется, все же опоздали, — она берет меня за руку и тянет за собой. Ноги еще ватные, я спотыкаюсь, а ей смешно. — Это карма, — смеется Аврора.

— За что? Тебе не понравилось?

— Ты мне юбку помял, — разглаживает ее пальчиками.

— Ааа. Ну это я уж как-нибудь переживу. Поедешь со мной после занятий? — выдыхаю ей в ушко, поймав губами мочку, пока никто не видит.

— Поеду, но к семи тебе придется вернуть меня домой.

— Я очень, — забравшись ей под короткую курточку, медленно веду пальцами вдоль позвоночника, — очень - очень постараюсь уложиться.

Глава 17. В этом моменте времени

Аврора

Начало ноября удивило резкими переменами в погоде. Два месяца было тепло, а тут с первых же чисел городские тротуары покрылись тонким слоем первого снега. Опали листья с деревьев, и небо заволокло тяжелыми серыми тучами.

Марат сильно загружен последнюю неделю. Закрыли гоночный сезон, и он погрузился в другую работу. Теперь в универе я вижу вечно сонного парня с красными глазами и с кофе в обнимку. Знаю, что дома у него все сложно. Он старается не говорить об этом, я вижу по глазам. Их снова затянуло пеленой какой-то невыносимой тоски. Рядом со мной он оттаивает. Каждый раз сначала медленно теплеет взгляд, потом на губах появляется улыбка. А я не могу без него. Мне кажется, что мир рухнет, если мы вдруг не проведем вместе еще одни выходные. Они то горячие как само пламя, то размеренные, полные нежности и тепла.

С ним я увидела родной город с другой стороны, познакомилась с интересными ребятами из его тусовки, натворила таких безумств, на которые вряд ли решилась бы с кем-то другим. Один секс прямо за корпусом универа чего стоит. Он до сих пор не выходит у меня из головы, накрывая волнами смущением и возбуждением. А Марат за него извинялся. В тот же вечер написал, что перенервничал и соскучился, поэтому сорвало. Только ведь я была не против. А он сказал, что это мой протест против системы и вообще сам дурак, надо было лучше себя контролировать.

Обнимая себя руками, смотрю, как отец грузит в машину два больших чемодана. Мама провожает его в очередную длительную командировку куда-то на Север. Папа сказал, что у него для меня есть важный разговор, но он состоится после его возвращения, примерно в начале декабря.

Родители обнимаются. Точнее мама обнимает мужа, а он довольно сдержанно отвечает и тут же отстраняет ее от себя. Марик никогда так не делает. Он любит, когда я его обнимаю и мне было бы обидно, если бы меня так оттолкнули.

У нас еще одни выходные вместе. Теперь наши свидания прикрывает строгая Мия. Она стала спокойнее относиться к Марату и поняла, наконец, что у нас правда чувства, а с Лерой мы обе больше не разговариваем. Я пока не могу простить подруге подкат к моему Марату. Да, она призналась сама. Да, она была в отчаянии. Но так поступать просто подло! Лера знала, что я влюблена в него и предложила ему себя!

«Без шапки из дома можешь даже не выходить. Все равно развернешься и пойдешь обратно» — читаю сообщение от Марата и улыбаюсь.

«И колготки теплые? И никаких юбок?» — отвечаю, нежась в тепле его заботы, которое кутает меня даже на расстоянии.

«Естественно. Какие нахрен юбки? Ты погоду видела?» — ругается он.

«Хорошо. Ты освободился?»

«Почти. Через час пришлю за тобой такси. Приедешь сразу ко мне»

Я собираюсь, послушно надевая теплые черные брючки, свитер с горлом, который прикрывает поясницу, ботиночки на меху и куртку с капюшоном. Грустно смотрю на шапку. Марик ведь и правда отошлет меня домой. Приходится надевать и ее.

Проверяю, все ли сложила в рюкзачок. Марат пишет, что такси меня уже ждет, и сообщив маме, что ушла, тороплюсь к машине, платить за которую мне никто не позволит, а я знаю, сколько ему приходится работать, поэтому стараюсь не тратить ни копейки за ожидание.

Собственно, я даже сейчас еду к нему на работу. Ее Марат берет только по субботам, чтобы вечер и все воскресенье провести со мной.

Небольшой бар в одном из спальных районов, куда Марику помог устроиться один из его знакомых, сегодня почти без клиентов. В такую погоду народ даже пить пиво предпочитает дома.

— Привет, — Мар кивает мне на высокий стул возле барной стойки. — Чай хочешь?

— Хочу, чтобы суббота тоже была только нашей, — грустно вздохнув, снимаю с себя шапку.

— Я не могу, ты же знаешь. До весны придется потерпеть. Начнется новый гоночный сезон, и я буду проводить с тобой больше времени, — он ставит передо мной чашку с горячим чаем.

— Как мама? — размешиваю несуществующий сахар. Марат ставит передо мной тарелку с тонко нарезанным лимоном и рядом кладет плитку темного шоколада с малиной и миндалем.