«Харбинская» операция НКВД СССР 1937–1938 гг. Механизмы, целевые группы и масштабы репрессий - Наталья Попова

Начали свою работу Особые тройки в начале октября. Количество нерассмотренных «альбомов», вернувшихся из Москвы, определяло интенсивность работы региональных внесудебных органов. Так, в Армянскую ССР было отправлено 319 справок[99], в Грузинскую ССР – 456[100], что предопределило завершение работы Особых троек здесь в октябре 1938 г. В другие регионы было возвращено до нескольких тысяч списков. В Ленинградскую область – около 8 тыс.[101], в Новосибирскую – около 4 тыс.[102], в Алтайский край – около 2 тыс.[103], поэтому «альбомы» здесь разбирали до середины ноября 1938 г.

Деятельность Комиссии НКВД и Прокурора СССР, Особых троек была приостановлена 15 ноября 1938 г. Одновременно строго запрещалось приводить в исполнение все не исполненные к этому дню расстрельные приговоры. Но, несмотря на приказ о запрете расстрелов, так называемые зачистки продолжались до декабря 1938 г.[104] 17 ноября 1938 г. совместное Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», подписанное И.В. Сталиным и В.М. Молотовым, объявило о прекращении всех массовых операций[105], а последовавший за ним приказ НКВД № 00762 от 26 ноября 1938 г., подписанный уже новым наркомом внутренних дел Л. Берией, отменил все оперативные приказы и директивы 1937-1938 гг.[106] Народный комиссар внутренних дел при знал допущенные ошибки и обещал вернуться к советской законности. Данный приказ отменял не менее 18 вышедших между июлем 1937 г. и сентябрем 1938 г. приказов, циркуляров и распоряжений НКВД, в которых регламентировались карательные акции против определенных целевых групп и методы их осуществления. Ликвидации подверглись внесудебные инстанции периода Большого террора, за исключением Особого совещания при НКВД СССР. Каждый из этих «подзаконных актов» был утвержден решением Политбюро ЦК ВКП(б).

Согласно приказу № 00762, дела лиц, которым не были объявлены решения Особой тройки до 17 ноября 1938 г., передавались по подсудности. Так, в Новосибирской области 26 октября 1938 г. по приказу № 00593 было осуждено 47 человек, 19 из которых приговорили к лагерному заключению, однако в январе 1939 г. на основании приказа № 00762 их дела были переданы в суд на пересмотр. Суд принял решение об освобождении[107]. Кроме того, не все расстрельные приговоры Особой тройки были приведены в исполнение. В Красноярском крае из 1879 чел., прошедших по «национальным» операциям в сентябре – ноябре 1938 г., 1736 чел. были приговорены к ВМН, однако только 25 чел. были расстреляны[108], остальные были направлены для отбывания наказания в лагеря или освобождены в 1939–1940 гг.

Всего Комиссия НКВД и Прокурора СССР вынесла приговоры около 239 тыс. чел., в том числе по приказу № 00593 – примерно 35,5 тыс. чел. (около 14,8 %). Около 56 тыс. чел. прошли через ОСО, около 11,6 тыс. чел (20,8 %) – по «харбинской» операции. Особые тройки осудили около 108 тыс. чел., в том числе по обвинению в «японском» шпионаже – примерно 14 тыс. чел. (13 %)[109].

Как уже отмечалось, дела арестованных из числа советской элиты передавались на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР. В период Большого террора эта судебная инстанция выносила приговоры на основании списков, составленных органами НКВД и утвержденных лично И.В. Сталиным. Практически каждый регион СССР представлял списки репрессированной элиты, обвиняемой в «измене Родине», «шпионаже» и т. д. Из лиц, арестованных в регионах, составлялись списки с разделением их на первую и вторую категории[110]. Подписанные членами Политбюро ЦК ВКП(б) списки передавались в ВК Верховного суда СССР.

Судебная процедура была упрощена до предела: слушание дела проходило без свидетелей и продолжалось в среднем пять – десять минут[111]. За это время трое судей должны были успеть разъяснить подсудимому его права, огласить обвинительное заключение, разъяснить суть обвинения, выяснить отношение обвиняемого к «совершенным преступлениям», выслушать его показания и последнее слово, побывать в совещательной комнате, написать там приговор и, вернувшись в зал судебного заседания, объявить его[112]. Смертные приговоры подсудимым не объявлялись – они узнавали о своей судьбе непосредственно перед казнью. Процедура вынесения приговоров ВК Верховного суда СССР была похожа на процедуру утверждения репрессивных решений Комиссией НКВД и Прокурора СССР, вместо «альбомного» порядка осуждения преобладал «списочный» механизм. Несмотря на сохранение традиционных судебных процедур, ВК Верховного суда СССР в период Большого террора выносила приговоры в конвейерном порядке, вся ее деятельность была направлена на массовое и быстрое уничтожение десятков тысяч людей. Фактически грани между судебными и внесудебными инстанциями не существовало, основная их задача сводилась к конвейерному, или «списочному», рассмотрению дел. Таким образом, можно говорить о взаимозаменяемости судебных и внесудебных инстанций в годы Большого террора. Этот тезис подтверждает и тот факт, что в некоторых регионах СССР, например в Грузинской республике, дела советской элиты передавали на рассмотрение «кулацкой» тройки[113]. В это же время около 2 тыс. дел Комиссия НКВД и Прокурора СССР передала в компетенцию ВК Верховного суда СССР[114].