«Харбинская» операция НКВД СССР 1937–1938 гг. Механизмы, целевые группы и масштабы репрессий - Наталья Попова

Несмотря на широкие права региональных органов НКВД, Москва несколькими способами осуществляла контроль за действиями местных чекистов. Первый способ заключался в информировании центрального аппарата о ходе операций каждые пять дней. В таких шифртелеграммах территориальные карательные органы сообщали общую численность арестованных с начала проведения операции, количество задержанных за пять дней и т. д. Докладные записки, подготовленные региональными органами НКВД для центрального аппарата, стали еще одним способом контроля. В таких документах подробно сообщалось о ходе карательной акции, а именно: о количестве арестованных, раскрытых групповых делах, прилагались протоколы допросов, а также справки на лиц, выявленных в ходе допроса обвиняемого в «японском шпионаже», и т. д. Записки направлялись в столицу до нескольких раз в неделю. «Альбомные» списки, направляемые в НКВД СССР, также служили для проверки. Кроме того, в январе, апреле, июне, ноябре по требованию Москвы были подготовлены сводные отчеты об итогах массовых операций 1937–1938 гг.

На начальном этапе Большого террора, основываясь на приказе № 00593 и закрытом письме о деятельности «харбинцев», которые указывали на будто бы существующую в стране разветвленную диверсионную сеть японских шпионов, сотрудники НКВД строили дела не индивидуальные, а групповые, искусственно создавая шпионские, диверсионные и контрреволюционные организации. Все «подразделения» были связаны между собой, не случайно протоколы допросов «харбинцев» отсылают оперативных сотрудников НКВД к руководителям подразделений, а те в свою очередь «раскрывают» весь состав организации. Рассекречивание и уничтожение одной организации необратимо вело к раскрытию другой. Как правило, такие «подразделения» могли включать в себя до нескольких десятков человек. Так, на промышленных предприятиях Барнаула зимой 1938 г. была рассекречена террористическая организация из 80 чел. во главе с бывшим торговцем П.В. Свидерским[84]. На основании его «признательного заключения» к весне 1938 г. в промышленности города была вскрыта и уничтожена еще одна контрреволюционная повстанческо-диверсионная группа во главе с «харбинцем»[85]. Согласно ряду докладных записок, например, на Южной железной дороге сотрудниками ДТО ГУГБ были «вскрыты» группы «Восток» и «Самурай», в Киевской области – «Мурашка», «Семья», «Азиаты» и т. д.[86] В Красноярском крае было вскрыто и ликвидировано 26 «шпионо-диверсионных» организаций и т. д. Однако в январе 1938 г., с началом нового витка репрессий, фальсификация крупномасштабных дел была завершена. Объяснить это можно тем, что Москва требовала от региональных чекистов оперативной работы, которая должна была выражаться в ускоренном проведении следствия и в увеличении числа репрессируемых. Каждые пять дней начальники управлений НКВД отчитывались перед центральным аппаратом о ходе массовых операций. В таких отчетах главным показателем «работы» являлось количество раскрытых и ликвидируемых организаций.

Уже в 1939 г. под руководством нового наркома внутренних дел Л.П. Берии началась проверка деятельности органов НКВД за период Большого террора. Материалы проверки вскрывали неприглядную картину массовых фальсификаций работников НКВД. Факты фальсификации подтверждаются заявлениями о пересмотре дел, которые были направлены в Прокуратуру СССР в 1939–1941 гг. осужденными на заключение в ИТЛ или родственниками расстрелянных. Из заявлений следует, что имели место подтасовка фактов, привлечение к делу лжесвидетелей. Как правило, сотрудник УНКВД составлял протоколы допросов по заданному начальством трафарету: все формулировки даны, оставалось лишь вписывать имена. Именно поэтому протоколы допросов однотипны.

Таким образом, в целевые категории «национальных» операций были включены все те, кто имел любую «связь с заграницей». Поэтому «харбинская» карательная акция является одной из «национальных» операций Большого террора: поводом для репрессий по приказу № 00593 выступала «связь с японским государством». «Харбинцы» как бывшие служащие КВЖД и реэмигранты из Китая стали целевыми категориями всех массовых операций Большого террора. Однако принцип отнесения их карательными органами к той или другой операции не до конца понятен. Включение «харбинцев» в массовые операции 1937–1938 гг. способствовало росту репрессий в отношении целевых категорий, обозначенных в приказе № 00593. «Харбинской» карательной акции, так же как и остальным массовым кампаниям, предшествовал долгий предоперационный период, заключавшийся в подготовке территориальных органов НКВД к предстоящей репрессии. Уже зимой 1937 г. борьба с «японскими» шпионами была обозначена Политбюро ЦК ВКП(б) как одно из главных направлений карательной политики. Приказ № 00593 вышел совместно с закрытым письмом, что стало одной из особенностей «харбинской» операции. В целом механизм репрессий от ареста до вынесения приговора не отличался от других «национальных» операций. Однако выбор целевых категорий приказа № 00593, а именно бывшие служащие КВЖД и реэмигранты из Китая, предопределил нестандартность «харбинской» операции. Но нетипичность проведения карательной акции проявилась не на уровне центра, а на уровне регионов, так как у территориальных органов НКВД были разные представления о «неблагонадежных» группах населения, проходящих по учетам как «японские» шпионы. Во многом этому способствовал подготовительный этап репрессии, когда в число «агентов японской разведки», помимо бывших служащих КВЖД и реэмигрантов из Китая, были включены представители «национальных» меньшинств и другие «социально опасные» категории населения.

Главную роль в организации массовых репрессий 1937–1938 гг. сыграли внесудебные инстанции. Их деятельность предполагала упрощенное и ускоренное рассмотрение дел, благодаря чему репрессии 1937–1938 гг. стали массовыми. В период Большого террора функционировали «кулацкие» тройки, Комиссия НКВД и Прокурора СССР, Особое совещание при НКВД СССР, Особые тройки. Часть карательных полномочий получила Военная коллегия Верховного суда СССР – судебный орган, который рассматривал дела в отношении советской элиты.

Внесудебные полномочия органы ВЧК получили еще в начале 1918 г. на основе декрета СНК РСФСР от 21 февраля «Социалистическое отечество в опасности»[87]. Для вынесения приговоров была создана особая внесудебная инстанция – тройка, в состав которой входили председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский и его заместители В.А. Александрович и Я.Х. Петерс. После завершения Гражданской войны тройки продолжали свою деятельность, но масштабы их работы сократились. Приказ наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г. «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» не только реанимировал тройку, но и утверждал ее персональный состав для 68 регионов СССР. В состав внесудебной инстанции входили начальник НКВД (УНКВД), прокурор (республики, края, области) и секретарь партийной организации (республик, краев и областей). Такая комиссия рассматривала оперативные материалы в отдельности на каждого арестованного или группу арестованных, а также на каждую семью, подлежащую выселению. Приговоры, согласно приказу № 00447, следовало выносить персонально, относя арестованных лиц к первой (расстрел) или второй (заключение в лагерь) категориям. На заседании тройки присутствовал секретарь, который вел протокол, и представители органа, проводившего следственные мероприятия, которые кратко сообщали суть обвинения и предлагали меру наказания – расстрел или лагерное заключение. На основании таких докладов члены тройки выносили окончательный приговор, т. е. по факту решение о наказании выбирал следователь, ведший дело, а в функции комиссии входило только его утверждение. На заседании внесудебной инстанции обвиняемый не присутствовал. Приговоренному к высшей мере наказания не сообщали окончательного репрессивного решения, это было запрещено[88]. За одно заседание тройка выносила решения сотням «бывших» и «социально чуждых».