Приют святой Люсии для девочек, воспитанных волками - Карен Рассел

Взрослая версия отца, солидный и обстоятельный «Путеводитель по Галактике», мало чем отличается от моего, разве что схемы там матово-черные, а вышеупомянутая информация обозначена как Факт № 47. Похоже, по мере взросления мир выцветает и становится черно-белым, а факты перестают быть забавными, во всяком случае, в представлении книгоиздателей.

Планисфера тоже была мне подарена. С ее помощью мы, юные астрономы, ориентируемся в ночном небе. У меня она маленькая и блестящая, а ее звездный компас – самый точный из всех, что имеются в продаже. Она выпала у меня из кармана и подкатилась к ногам Раффи. Я быстро поднимаю ее, пока он не успел ничего заметить.

– Что ты там нашел?

– Ничего особенного. Просто мусор.

Я в панике. Сейчас он разожмет мой кулак и поднимет меня на смех как законопослушного астронома-любителя. И не успев даже подумать, я размахиваюсь и швыряю свою планисферу в океан. Одно мускульное усилие – и все кончено. Обычно я кидаю предметы не лучше девчонок, но сегодня планисфера ракетой вылетает у меня из руки. Вода такая темная, что я даже не вижу всплеска.

– Эй, извращенец, вообще-то здесь есть мусорный бак, – говорит Раффи, указывая на бак без крышки. – Что это у нас там?

Он открывает книгу на последних страницах, там, где находится раздел «Журнал наблюдений звездочета за летними созвездиями». Наполовину заполненная страница Альционы с упреком смотрит на меня.

– Она не моя. Это моей сестры, – вспыхнув, объясняю я.

Раффи достает из-за уха ручку и вычеркивает «созвездия», вписывая вместо него «преступления».

– Теперь это официальный журнал нашей шайки, – усмехается он. – А ты будешь у нас секретарем.

– Привет, Большая Медведица, – произносит отец, когда я наконец возвращаюсь к нам в номер. Опустив стакан, он поднимает на меня мутноватый взгляд. – Ты нарушил комендантский час. Я жду тебя уже несколько часов. – В голосе его звучит скорее гордость, чем недовольство. – Ты, видимо, совсем затерялся среди звезд. Нашел Альциону?

– Да, сэр, – вру я. – Пять градусов к югу от Эты Киля. Именно там, где ты говорил.

– Хорошая работа, сынок, – улыбается отец и шепчет: – Только не говори ничего Малой Медведице, это не для девочек, но, возможно, мы опять нарушим комендантский час. Завтра вечером вокруг Кассиопеи проявится несколько симпатичных звездных скоплений.

Я представляю, как моя планисфера поблескивает на дне океана. В этот момент над ней, вероятно, кружат стайки маленьких желтых рыбок, привлеченных ее блеском.

– Да, неплохо будет поймать их в мой телескоп. Спасибо, отец.

И мы понимающе улыбаемся друг другу.

Родители порой бывают так недогадливы.

Залезая в постель, я держусь за спинку кровати. Голова у меня кружится от ощущения, что я несусь в неизведанный уголок космоса, мир братанов, сучек и курьезных преступлений. Откинув одеяло, я вскрикиваю от неожиданности:

– Молли!

Она лежит на кровати, закутанная в простыни, и, скрестив руки на плоской груди, смотрит на меня в упор. Похоже, от негодования Молли лишилась способности моргать. Как всегда, я с неудовольствием замечаю, что волос у нее на руках больше, чем у меня.

Мы с Молли близнецы, к счастью, не слишком похожие. Меня часто называют херувимом, потому что я пухлый и белокурый, но, по крайней мере, с лицом у меня все в порядке. А вот моя бедная сестричка напоминает плод киви – сладкий внутри, однако волосатый и неказистый снаружи. Не говоря уже о том, что на лице у нее больше кратеров, чем на этой чертовой Каллисто.

– Привет, Олли, – ледяным тоном произносит она. – Ну, как прошло свидание с Альционой?

– Неплохо, – бормочу я.

– Врешь! – кричит Молли, сбрасывая простыни. – Не держи меня за дурочку. Я знаю, что это было гораздо лучше, чем просто неплохо.

Она делает вид, будто лишается чувств, и откидывается на подушку.

– Так ты берешь меня с собой завтра или нет?

Я молча хватаю сестру и перекидываю ее на ее собственную кровать.

– Спокойной ночи, Малая Медведица.

– Я тебя ненавижу.

Вздохнув, я выключаю свет. Молли олицетворяет собой половину Общества юных любителей астрономии. Сначала я не хотел принимать ее туда, но после того, как Координационный комитет сообщил мне, что общество не может состоять из одного члена, мне пришлось капитулировать. Молли считает, что раз у нас один геном, мы должны иметь одинаковое постельное белье, увлечения и моральные стандарты. Мне не хочется брать сестру с собой. Наша шайка – это открытое мной созвездие. И потом, Молли такая правильная, что вряд ли придет в восторг от нашей ловли черепашек. Некоторые люди просто не созданы для преступлений.

Мы встречаемся каждое утро, не успев стряхнуть с подбородков крошки от гостиничного завтрака. Обычно собираемся в тени пальмовых деревьев, где старина Боб торгует креветками. Все, кроме Пети. Где он проводит дни, мы не знаем. Иногда планируем преступления, а порой их и совершаем. Болтаем часами, ожидая начала сезона охоты на черепашат. Всю нашу деятельность я подробно фиксирую в своем журнале.

Раньше я считал Раффи примитивным пакостником из тех, кто всегда готов подложить вам бомбу в почтовый ящик или вывалить мешок дерьма на крыльцо. А у него оказался талант к смешным и прикольным преступлениям. Не знаю, чем он там занимается весь учебный год, но летом его преступления носят вполне безобидный и забавный характер. Каждое наше преступление начинается с фразы: «Вот будет прикольно, если…»

Раффи имеет прямо-таки сверхъестественную способность воплощать все эти «если» в реальность.

В понедельник мы проникаем на катер со стеклянным дном, на котором выстукиваем послания сонным ламантинам прямо под объявлением «Трогать стекло запрещается». Во вторник развлекаемся тем, что крадем в магазине упаковку кока-колы, а пустые металлические банки выбрасываем в мусорный бак, где написано «Только для пластика». Потом едем на автобусе на другой край острова и выуживаем всю мелочь из колодца желаний детской больницы, куда мелюзга бросает монетки, чтобы загадать желание. На эти деньги Раффи покупает большой шоколадный батончик и нисколько не смущается, когда я замечаю, что он равнозначен ста восьмидесяти семи желаниям больных детишек.

– Зато мы исполнили свои, – усмехается он, облизывая губы, испачканные шоколадом.

В среду Раффи использует мои познания в физике, чтобы соорудить пластиковую ракушку, которая издает неприличные звуки всякий раз, когда старушки в панамках подносят ее к уху, желая послушать шум океана.

В четверг Раффи хочет проверить, легко ли отнять у ребенка леденец, как это утверждает старая поговорка. Мы прогуливаемся по щербатому деревянному тротуару, внимательно глядя на прохожих, но, видимо, теперешние продвинутые родители не дают детишкам леденцов. Все, кого мы встречаем, жуют вареный чернослив. Приходится стащить капли от кашля из соломенной шляпы пожилого джентльмена, загорающего на берегу. Но это так легко, что Раффи разочарован.