Соблазнение невинной, или Два мужа для попаданки - Кира Рамис

— Счастливой дороги, Василина.

Пройдя на кухню, поняла, что голодна, словно стая волков. Принюхалась к каше. Без масла и на воде. Попробовала. Безвкусная, но чуточку подслащённая.

— Нет, надо узнать, как зовут управляющего и где он просиживает свои штаны. Я так не только похудею, но и ноги протяну! Ты со мной согласен, Филипп?

— Согласен. Знаешь, что, Валери, я заметил, что как только у тебя поднимается настроение, жизненный канал быстрее срастается. Осталось чуть-чуть, и совсем поправишься.

— Постараюсь чаще улыбаться. Но сам понимаешь, — на всякий случай понизила голос: — Мир неизвестный. Все, кому не лень, пугают. Информации ноль. Пойду-ка я искать огород, может, насобираю огурчик-другой для салата.

— Сходи, сходи, подними себе настроение, — в голосе Фила слышалась улыбка.

— Сначала переоденусь, не в нарядном же платье по огородам бегать.

Видно было, что с утра в комнате служанки прибирали. В шкафу оказалось не менее тридцати платьев. Все ярких расцветок, и только одно затесалось тёмно-синее в узкую полоску. Вот его я и надела. Был ещё костюм для верховой езды, брюки-юбка, но его в огород не стала надевать.

Волосы спрятала под широким чёрным платком. Надеюсь, что если кто и увидит меня в огороде, то не подумает, что сама госпожа собирает урожай.

— Валери, посмотри на стол, — Филипп отвлёк меня от зеркала.

Я оглянулась и охнула. На столе что-то горело. Подбежала и поняла, что это не пожар, а листок при дневном освещение оранжевым цветом моргает, словно тревожная кнопка. Подхватив двумя пальцами за край, медленно подняла лист на уровень глаз.

— Наверно, магический документ. Смотри, печать гербовая, — я переместила листок правее, чтобы был виден текст с плеча.

Филипп засмеялся.

— Можешь не стараться. Я и так всё хорошо вижу. Так, что тут пишут? Бла, бла, бла, выйти замуж до тридцатого числа седьмого месяца. Бла, бла, бла, всенепременно за двух мужей. В противном случае, все денежные средства, имение и крепостные переходят в собственность империи. А девица Валерия Алексеевна Морозова будет обязана отправиться в закрытый женский монастырь доживать свой век в молитвах.

— Что, так и сказано? Монастырь и молитвы? Твою ж… дивизию, как говорил мой дед. Нет, мне очень хочется материться, но, как приличная девушка, я себе этого не могу позволить. Филипп, какое сегодня число по здешнему календарю?

— Не знаю, но боюсь, что времени почти не осталось. Валерия, смотри, как моргает бумага, прямо готова в глаза броситься, только бы её заметили. Нужно найти хотя бы одного мужа, возможно, избежишь монастыря. Ну, не будут же они отбирать у мужчины его жену? Деньги и крепостные перейдут казне, — Филипп погладил меня по шее.

— И Василина так не вовремя уехала сплетни разносить, — вздохнула я.

— Слушай, все про какого-то варвара талдычат. Якобы ты от безысходности ездила к какому-то варвару. Может, ещё раз попробовать? Денег пообещать или себя красивую?

— Варвар — звучит как-то страшновато, — положив бумагу обратно на стол, всё же направилась искать огород.

— А жить-то можно в этом захолустье, — Филипп разглядел на грядках огурцы. — Вот справа, смотри, какой пузатенький. Ещё немного и в еду не подойдёт.

Собрав немного огурцов, две красные помидорки и зелёный лук я удивлённо произнесла:

— Фил, а жить-то можно, у них и картошка известна. Смотри, вон там подальше. Нет, я категорически не согласна ехать в монастырь. Варвар, значит, варвар!

Как хорошо, что я успела вернуться на кухню до прихода Серафимы.

— Госпожа Валери, — охнула она. — По кому траур?

Увидев испуганный детский взгляд, я пояснила:

— Фимочка, платье не чёрное, а тёмно-синее, — девчушка перевела взгляд на платок. — Забыла снять, побоялась волосы замарать.

— Госпожа, Прохор мне передал, что вы искали меня? Я готова служить.

— Вот и замечательно. А тебе сколько лет? — ну, слишком уж худенькая и маленькая.

— Шесть, но я всё умею, госпожа. И полы мыть, и посуду, и грядки полоть. И даже корову доить.

— Да, ты большая молодец. Что же тебе поручить? Придумала, ты пока со стола пыль сотри, я сделаю овощной салат, а потом ты на время станешь главным поваром этой кухни и должна будешь попробовать приготовленное мною блюдо и сказать: вкусно или нет.

— Зачем, барыня?

— Василина уехала, а я первый раз пытаюсь себе еду приготовить, — заговорщицким голосом произнесла я.

— Госпожа, я расстараюсь, сразу с первой ложечки и скажу.

— Нет, так и пойдёт, с одной ложечки и не распробовать. Думаю, вот с десятой самое оно будет. Там и цвет разглядишь, и вкус распробуешь.

Время пролетело незаметно. Салат девчушка умяла за несколько минут, долго кланялась и говорила, что вкуснее не ела. Надо будет попробовать приготовить майонез. Как-то дома пробовала, понравился.

— Серафима, я там, на огороде видела созревшие ягодки. Сходи, собери да не задерживайся. Скоро стемнеет, спать ложиться нужно будет. Останешься со мной в доме. Я твоей маме пообещала, что пока её нет, ты будешь служить мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Обрадованная малышка подхватила корзину и выскользнула из комнаты.

Быстро поев салат и убрав посуду, пошла искать комнату для Серафимы.

Заглянула в одну, в другую.

— Филипп, да они все нежилые. Неуютно как-то, когда даже слуги не живут в доме, — открыв комнату напротив своей и найдя её милой, решила малышку положить именно в ней.

Накормить «главного повара кухни» ягодами тоже не составила труда. Сытая и довольная девочка отправилась спать, а я решила перед сном выпить чая.

— Прохладно становится, — я потянулась к кухонной двери, выходящей на улицу, чтобы закрыть её, и услышала громкие звуки. — Филипп, это лошадь ржёт?

— Да, молодец, угадала, — засмеялся тот.

— А почему не замолкает? Слушай, а может, она — оборотень?

— Валери, да она или пить, или есть хочет.