Битва "тридцатьчетверок". Танкисты Сталинграда - Георгий Савицкий

– Дякую.

– Не за что.

– Я от думаю – усэ верно. Київ за два тиждні здали, потім через Донбас драпали од німця. А треба стоять! Виборювати своє право панувати на своїй землі! І бити німця, трясця йгого матері! Я і без цього приказу хрєна руки перед фашистською мерзотою підійму! Чув про таке місто – Володимир Волинський?

– Я там воевал летом сорок первого, Луцк – Дубно – Броды… Мехводом на Т-35.

– Пощастило тобі… А я свій танк покинув разом з екіпажем – фрікціон, падлюка, зламавсь. І потім йшов я по Україні, ховаючись від цих гітлерівських покидьків… Та й від своїх теж, що до бандерів та поліцаїв подалися. І сім’ю свою полишив… Тепер вони там, під німцем[12].

– Верно-верно, бить их нужно! И будем бить, как под Москвой били.

Примерно такие чувства испытывали и другие бойцы. Маятник противостояния замер в нерешительности. Катастрофа Ржевско-Вяземской операции в январе-марте 1942 года, свидетелем и участником был тогда еще старшина Стеценко, имела страшные последствия для Красной Армии. Неудачное наступление на Харьков весной 1942 года обескровило и уничтожило крупные силы, которые были собраны для этой наступательной операции.

И дальнейшее отступление к Дону и Волге действовало угнетающе на бойцов и командиров Красной Армии. Казалось, отступлению этому не будет ни конца ни края. Равно, как и несокрушимой казалась мощь мотомеханизированных соединений генерала Паулюса.

Паника, пораженческие настроения и обреченность были в войсках так же сильны, как и упорство и решимость сражаться до конца. Стоять насмерть. Чаши весов в душах людей замерли в шатком равновесии. И было просто необходимо перетянуть ту чашу, на которой находились долг и честь, смелость и отвага. Пусть и очень жестокими методами, но на карту было поставлено выживание огромной, многонациональной страны. Именно здесь. Именно сейчас. A la guerre comme a la guerre[13].

Об этом говорил (не по-французски, правда) на партсобрании комиссар отдельной зенитно-самоходной роты Иван Еременко. Дополнительный вес словам политработника добавляло то, что он тоже был опытным танкистом, а не «паркетным говоруном». Такие тоже, чего греха таить, водились во многих подразделениях. Вот их-то как раз и не особо слушали…

А здесь несколько комсомольцев из экипажей танков написали рапорта о приеме в партию. Людей в атаку подталкивать штыками в спину и не нужно было. Очень многие из них и так потеряли слишком многое, чтобы отступить сейчас перед лицом беспощадного и яростного врага. Бойцы стояли насмерть на каждом рубеже – за свою землю, за своих близких, у кого они еще остались. Те, кто шел на смерть, знал, что каждый убитый ими гитлеровец, каждый подбитый танк, каждый час, на который удалось задержать фашистские орды, просто неоценимы для всего огромного народа огромной страны.

Приказ № 227 – «Ни шагу назад!» – стал зримым подтверждением того, чего хотел, наверное, каждый воин огромной армии Страны Советов. «Ни шагу назад!» Каждый сказал это сам для себя, не по указке «красных комиссаров», а по велению сердца!

Оборона Сталинграда как никакая другая полна трагизма. Севастополь, Ленинград и Сталинград, да еще – Брест стали именами нарицательными на много поколений вперед.

Но все же один из дней лета 1942 года стал самым черным в истории героической обороны. Для жителей Сталинграда трагедия началась во второй половине дня 23 августа. Те, кто находился тогда в Сталинграде и остался жив, никогда не забудут этот ужас!

Тогда в 16 часов 18 минут небо над городом потемнело от стервятников Четвертого воздушного флота Вольфрама фон Рихтгофена. С запада волнами накатывал оглушительный рев сотен и сотен моторов, небо на западе почернело от тевтонских крестов на крыльях «Хейнкелей-111», «Юнкерсов-88» и «лаптежников», «Ю-87».

Вокруг них с противным жужжанием, словно осы, сновали желтоносые «Мессершмитты-109».

Басовито гудели двигателями «разрушители» – двухмоторные истребители Bf-110 «Zerstorer».

Они взлетали с аэродромов станицы Морозовская и Тацинская (Tazi и Moro, как их называли немцы), с аэродромов «Гумрак» и «Питомник». Даже с аэродромов под Орлом и Брянском взлетали в тот день бомбардировщики с черными крестами.

На подступах к волжской твердыне их встретил огонь советских зениток, в небо каждую секунду уходили десятки тонн раскаленного металла, ища – и находя свои цели. Частым грохотом бил «главный калибр артиллерии ПВО – полуавтоматические 85-миллиметровые зенитки. Устаревшие уже, но все ж довольно эффективные «противосамолетные» 76-миллиметровки «добавляли огоньку». Тех стервятников, кто пытался снизиться, «салютом» трассеров встречали 37-миллиметровые автоматические пушки «61-К», зенитные пулеметы «ДШК», спаренные и счетверенные «Максимы». Но все же их было явно недостаточно.

На полевых аэродромах с хлопком уходили в небо зеленые ракеты – сигнал к взлету. По тревоге поднимались в небо краснозвездные «ястребки».

Но у гитлеровских стервятников был подавляющий – семикратный! – перевес в авиации. И вся эта армада с наполненными смертью бомбоотсеками и подкрыльевыми держателями шла к Сталинграду.

* * *

Трагизма добавило и то, что, хоть воздушную тревогу и объявили, на нее никто не обращал внимания. В последнее время сирены, оповещающие о воздушной опасности, были нередки.

Был воскресный день, и хотя уже давно люди работали без выходных, на улицы Сталинграда высыпало много народу – и ребятня, и взрослые. Их взглядам предстала невиданная до того картина: с запада с могучим нарастающим гулом надвигалась невероятная черная туча с уже ясно различимыми впереди самолетами. Они шли низко, и количество их было несметным. Так низко и такими армадами немецкие самолеты над Сталинградом не летали еще никогда.

Наших истребителей было мало, и на них, как стервятники с высоты, устремлялись «Мессершмитты». Сбить «Мессершмитт» нашим удавалось редко, чаще было наоборот… И сталинградцы в бессильной ярости сжимали кулаки, не скрывая слез, когда видели, как немецкие истребители расправлялись с краснозвездными «ястребками».

Глухо ревя натруженными моторами, до предела нагруженные бомбами, тучи самолетов медленно надвигались на нас, словно гигантский многоглавый дракон. Самолеты ни от кого не скрывались и специально нагнетали ужас на жителей Сталинграда и на его немногочисленных защитников.