Свои грабли бьют не больно - Михаил Серегин

– Ну не томи уж! – попросил я.

– И тут по городу поползли слухи о его спиритических сеансах и занятиях алхимией, – пояснил Геннадий.

– Что еще добавило ему загадочности и привлекательности в глазах уездных дам! – закончил я.

– Щас! – усмехнулся Титов. – Если бы за ним только этот грех числился, то еще ничего. Но! От разбежавшихся женщин все узнали, что Антипадист спит в одной постели со своим слугой, эдаким здоровущим детиной самого подлого происхождения!

– Значит, он во Франции не только спиритизмом заразился, но еще и в «голубизну» ударился, – понял я.

– Так точно! Естественно, что после этого все двери перед Антипадистом были закрыты, и он превратился в изгоя! – почему-то торжественно заявил Геннадий.

– Ну, теперь мне понятно, почему Миловидов его так невзлюбил, – усмехнулся я. – Эдакий рупор совести и выразитель взглядов широких слоев общества!

– Кроме того, этот репортер был очень верующим человеком, вот и не одобрял, – заступился за своего древнего коллегу Гена.

– Но журналистка говорила, что к нему такие люди приезжали! Шуваловы, Репнины, Юсуповы! – напомнил ему я.

– Приврала для красного словца! – отмахнулся он. – Простоват он был для них! Не стали бы они до него опускаться и из Санкт-Петербурга в нашу глухомань ехать! У них и в столице своих спиритов хватало, причем из самого высшего общества.

– А что там с его финансовыми махинациями? – поинтересовался я. – Как ты думаешь, он смог расплатиться с теми двумя кредитами, что обманом взял?

– Понимаешь, к нему разные люди из Москвы шастали, бывали и очень богатые, хотя и незнатные, из купцов и тому подобное – спиритизмом же тогда многие увлекались. Он им свою коллекцию демонстрировал, а потом деньги в долг просил. А как не дать, когда человек таким сокровищем владеет? Вот он у одних любителей потустороннего, какой-нибудь купчихи, которая дух своего покойного мужа вызывала, занимал, а с другими этими деньгами расплачивался, но и у него кое-что оседало, – объяснил Гена.

– А что это за коллекция там упоминается? – спросил я.

– Так она во всем мире была известна! Самое полное собрание античных монет! – выразительно сказал он.

– И как она к Антипадисту попала? – удивился я. – Он же только транжирить умел.

– О, это отдельная история! Вообще-то эта коллекция хранилась в итальянском роду графов Кастельяно, очень богатом и знатном. А Варфсоний, когда женился, поехал в свадебное путешествие именно в Италию и вернулся домой с этой коллекцией. Как она ему досталась – неизвестно! То ли в карты выиграл, то ли получил в виде извинения за то, что граф пытался приударить за молодой женой Варфсония – а она красавица была редкостная! Если поедешь в Стародубск, то обязательно загляни там в краеведческий музей – у них ее портрет есть.

– Обязательно! – охотно заверил его я, хотя на самом деле мне было совсем не до красоты этой женщины.

– Короче! – продолжил Гена. – Как бы там ни было, но Варфсоний привез коллекцию в Россию.

– Экспертиза была? – с интересом спросил я.

– А как же! – воскликнул Титов. – Я же тебе говорил, что Варфсоний Аполлинарьевич был человеком деловым и очень дальновидным. Достоверно известно, что она была оценена в двадцать тысяч золотых царских рублей.

– Сколько же на наши деньги будет? – с неподдельным интересом спросил я.

– Это, старый, сумма с таким количеством нулей, что их считать устанешь, – отмахнулся он.

– Значит, Антипадист ее унаследовал, но не продал даже тогда, когда у него все деньги кончились, и с собой сюда привез, раз специально для нее сейф заказал? – с замиранием сердца спросил я.

– Да! К нему неоднократно обращались с просьбой продать эту коллекцию, но он всегда отказывался и говорил, что дед взял с него клятву никогда с ней не расставаться, – пояснил Гена.

– Странно, все наследство пустил коту под хвост, а это пожалел, – удивился я. – Как ты думаешь, Гена, почему Яхонт-Изумрудов не продал свои монеты? – спросил я. – Жил бы себе припеваючи – много ли одному... Ну, пусть даже ему с любовником надо было?

– Понимаешь, старый, деньги имеют поганую особенность кончаться! И подо что же он тогда стал бы их занимать? – в свою очередь спросил Гена. – Узнав, что он продал коллекцию, а это обязательно стало бы известно – вещь-то редчайшая, ему бы больше никто и гроша не дал! Да и на случай крайних обстоятельств, если бы вдруг бежать пришлось? Ссыпал их в кошелек – и вся недолга! Кто там будет на границе разбираться, что у тебя среди мелочи болтается? Нет! Он мудро поступил, что не продал ее!

– Но кому бы он сам ее оставил, если не был женат? – удивился я. – Он же со всеми своими родственниками отношения разорвал!

– Тайна, покрытая мраком! – зловещим тоном произнес Титов. – Во всяком случае, никто из родственников к нему никогда не приезжал, но... Это то, что знаем мы сейчас, а как там было на самом деле – бог ведает! Может быть, он с ними где-то на нейтральной территории и встречался. Как бы там ни было, но в январе 18-го крестьяне подожгли его дом, и тот взорвался! Вот и получилось, что Антипадист сдержал данную деду клятву никогда не расставаться с этой коллекцией, и она сгинула вместе с ним! Ты ведь уже знаешь, что он сгорел вместе со своим домом?

– Да! Журналюшка говорила об этом по телевизору, – подтвердил я. – И что? Никто и никогда не пытался найти эти монеты?

– Так все окрестные жители считали это место проклятым и ни за что туда не пошли бы даже для того, чтобы попытаться чем-нибудь поживиться, – ответил Гена.

– Интересно, что можно было найти там после взрыва? – усмехнулся я. – Но, наверное, те, кто побойчее из соседних деревень, не побрезговали и что-нибудь металлическое прихватили: кастрюли там... Прочую утварь!

– Да ты что! – воскликнул он. – Там на развалинах дома даже и дети не играли! И потом, тогда у нас в районном музее хоть что-нибудь было бы оттуда, а там ничего, кроме фотографии, нет, – возразил он.

– А затем, когда народ немного успокоился? – не унимался я.

– Старый, тогда не до раскопок было! – отмахнулся он. – Гражданская война! Сталинщина! Потом вся страна начала дружно строить социализм! Затем Великая Отечественная война! Так что людям было не до наследия проклятого прошлого! А потом, знаешь, годы и непогоды как-то очень быстро, но окончательно уничтожили даже остатки этого дома.

– Значит, халтурщики среди строителей и до революции водились! – заметил я.

– Все может быть! – пожал он плечами. – Так что теперь даже точного места, где стоял этот дом, никто указать не сможет, а от него самого и фундамента не осталось – время беспощадно! – трагично заключил Титов.

«А вот я смогу! – подумал я, но вслух, естественно, ничего не сказал. – Достаточно того, что тестю с тещей пришлось несколько машин кирпичных обломком и всего такого вывезти. А еще вилка с гербом и вензелем! Так что стоял этот дом как раз на месте нашего участка, и мне теперь ясно, что там ищут Хлыщ и Тип – коллекцию! Но как они о ней узнали? Может быть, один из них потомок Яхонт-Изумрудова? А что? Сразу же после революции он, естественно, не мог сюда приехать и начать искать, а теперь времена другие. Узнал от своих предков о коллекции и решил найти».