Ты такой светлый - Туре Ренберг

Я пожал плечами и ответил, что братья и сестры часто совсем не похожи друг на друга, это обычная история, почти в каждой семье такое бывает.

Ханне, жена Хьелля, вообще‐то профессор медиаведения в столичном университетe и знает кучу всякого разного, но редко этим делится. Ханне мне немножко жалко: она вернулась сюда потому, что страдает то от панических атак, то от депрессий, то от синдрома хронической усталости – от чего только она не страдает! Таблетки глотает горстями, заработала массу проблем со здоровьем, а теперь ее, беднягу, и вовсе на пособие посадили. Ханне часто заглядывает мне в глаза; чувствую, настанет день, и она мне позвонит.

Двое последних представителей семьи Вибеке – это, во‐первых, ее двоюродная сестра Лина, дочкa тети Биргитте и дяди Коре, которых в тот день не было. Вибеке с Линой родственные души: родились в один год, одна стала юристом, другая директором школы, обе одинаково резкие, одинаково напористые, обе видят всех насквозь. Пожалуй, Лина единственная, кто может вбить клин между Вибеке и Рагнхильд, просто-напросто из ревности. Вибеке считает, что Рагнхильд завидует хорошему образованию Лины и ее закадычной дружбе с Вибеке. А Рагнхильд считает, что Лина ей завидует, потому что никто кроме Рагнхильд не понимает сестру так же хорошо. Такие уж отношения сложились у этой троицы, и я давно в них не встреваю.

Внешне Лина просто загляденье, прямо как девушки, что объявляют прогнозы погоды по телевизору, и я это говорю исключительно в положительном смысле, я не из тех, кто считает этих девушек пустоголовыми. Лина замужем второй раз, ее прежним мужем был занятный тип откуда‐то из Западной Африки, вроде бы из Ганы: ростом под два метра и хохотал так, что весь поселок ходуном ходил. Познакомились они, когда Лина в юности путешествовала по Европе на поезде. Через несколько лет брак начал разъезжаться по швам, Лина все чаще говорила о культурных различиях, в которых она раньше усматривала “раскрепощение”, как о “разобщении”, а Лейф Петтер восклицал: – А я что говорил! После развеселого ганца она сошлась с Ингве из Намсскугана, он в нашей семье самый спортивный. Чем только Ингве не занимается – рафтингом, греблей, скалолазанием, полумарафоном, полным марафоном, триатлоном… ну, вы поняли. Этот Ингве из Намсскугана иногда утомляет. Тогда Лина легонько пихает его ногой под столом, чтобы напомнить: не всем кажутся захватывающими показания пульсометра и походные байки. Но вообще говорить так об Ингве несправедливо, и даже Вибеке, которая на дух его не переносит, согласна с тем, что Ингве исключительно порядочный человек. Мой отец, который тоже любит походы, считает придурью помешанность Ингве на всяких новомодных гаджетах. Мне кажется, отец чувствует, что Ингве и природа имеют мало общего, что Ингве природе скорее противопоставлен. Отец полагает, что всех и делов-то – нахлобучить шапку, крикнуть собак и шагать вперед, но мне приходила в голову мысль, что Ингве и отец – две стороны одной медали под названием тяга к жизни на воле.

Почему у Ингве и Лины нет детей, я не знаю. Вибеке это известно, но она говорит, что если ее просили сохранить что‐то в тайне, то она ни словечка не проронит. Вибеке в таких делах кремень.

Вот и все шестнадцать родственников с ее стороны.

С моей стороны гостей было поменьше – всего девять человек, не считая меня самого и моих детей. Понятное дело, мама с отцом. Пришли‐таки. По лицу отца я видел, что он едва избежал участи быть оставленным дома, но все‐таки очутился здесь. От мамы, нашего солнышка, как всегда исходило сияние. Был и Мадс с семьей. Они приехали издалека, из восточной части страны, где теперь живут; в последнее время они все чаще наезжают в наши края, мне кажется, их все сильнее тянет назад, поближе к родне. Вибеке думает, что скоро они вернутся сюда, а раз она так думает, то, значит, пройдет всего несколько месяцeв, и так и будет. Она такие вещи просекает прежде, чем люди сами о них догадываются. Я уже говорил, что Мадс держится очень тихо, кому‐то он наверняка кажется скучным, но рядом с ним всем хорошо и радостно, и готов поспорить, что начнись война, мы позвоним Мадсу, и он тут же всех взбодрит. Его жена, Трине Метте, женщина очень крупная, помощнее Рагнхильд, и очень громкая. Может трындеть о чем угодно, так что вокруг нее всегда вьется целая орава болтушек. Да уж, с такими, как она, да Рагнхильд, да Вибеке, да Ингер Юханне, точно не соскучишься. Много-много лет назад, впервые столкнувшись с этим горластым полчищем, я даже струхнул, но потом такое живое общение стало мне нравиться. Детей Трине Метте и Мадса я знаю не особенно хорошо, я ведь не часто их вижу, живут они далеко отсюда. Я им наверняка кажусь таким же тюфяком, как их отец.

А может, так многим в нашей семье кажется?

Мой второй брат, Раймонд, не пришел. Не отвечал ни на сообщения, ни на звонки. Скорей всего и на этот раз прийти ему помешала партия забористой травки. Меня мучает, что я утратил контакт с Раймондом. Вообще‐то я Раймонда очень люблю.

Был на празднике и брат моей матери, дядя Юхан – единственный в семье богач. Состояние он сколотил в восьмидесятые годы на всяких там акциях, живя в большом прибрежном городе. Инвестировал в ночные клубы и черт знает во что еще, и больше десяти лет, по маминым словам, от него не было ни слуху ни духу, как вдруг – опа! Сперва его имя замелькало в налоговых списках среди двадцати самых богатых людей в регионе, а потом он и сам сюда вернулся. Дядя Юхан наверняка мог бы запросто купить весь наш поселок с потрохами, но, надо отдать ему должное, напоказ он свое богатство не выставляет. Дом у них ничего особенного, машина самая обычная, одеваются они совершенно нормально. Мне кажется, он не любит привлекать к себе внимание, предпочитает держаться в тени, хотя всей округе известно, как он невероятно богат. Дядя Юхан владеет безумным количеством земельных участков и вкладывает средства в проекты на половине земного шара, такое вот у меня впечатление. Должно быть, когда мы собираемся все вместе, он чувствует себя не в своей тарелке. Еще бы, он живет в совершенно ином мире, а такой жизни свойственно одиночество. Но дядя Юхан всегда к нам приходит, тут его упрекнуть не в чем, и всегда вместе со своей женой Сив, а жена у него тупица, каких поискать. Никто из нас не в состоянии понять, как он ее терпит. В нашем роду снисходительны ко всем – к чудикам, к занудам, к не разбирающимся в политике, жизнь ведь штука непростая, но эта