Дикая - Светлана Шёпот

Мужчины уважительно покивали. Буба подхватила вой старухи, самые маленькие дети присоединились. Шум стоял невообразимый.

Елена Николаевна опасливо на все это поглядела, размышляя, выгонят ее или нет.

– С нами, – через некоторое время сказал Брох, накидывая на плечи шкуру-плащ. Он, как и остальные мужчины, даже не думал успокаивать женщин или как-то пресекать их поведение.

Буба от его слов и действий едва не начала кататься по полу в бессильной ярости. В какой-то момент она застыла, а потом, плюнув в сторону Елены Николаевны, умчалась к костру, всем своим видом давая понять, что умывает руки.

Выходить наружу на мороз совсем не хотелось. Неужели мужчины не могли найти тело зверя самостоятельно? Или они опасались, что она солгала?

Наверное, дело было именно в этом.

Вздохнув, она кивнула и стала ждать, пока соберутся остальные.

Спустя некоторое время группа выскользнула наружу. Теплее там за последние минуты не стало. Плотнее закутавшись в шкуру, Елена Николаевна уныло поплелась за остальными.

Туша была на месте. Мужчины, увидев ее, на пару мгновений застыли с удивлением и опасением на лицах. Позже Елена Николаевна ловила подобные взгляды на себе.

Сама она в этот момент тоже смотрела раскрытыми глазами на зверя и все равно не верила, что вышла из этой схватки живой.

Это была поистине та редкая удача, которая случается лишь раз, от силы пару раз в жизни.

Надолго задерживаться мужчины не стали. Двое подхватили тушу и поволокли в сторону пещеры. Остальные собрали брошенный с прошлого раза хворост. Ломать еще никто не хотел. События дня явно выбили всех из колеи. А Елена Николаевна просто замерзла.

Как только отряд вернулся в пещеру, женщины сразу засуетились, будто забыли, что именно ненавистная Даха убила зверя.

Видимо, вражда враждой, а еда – это другое.

Фыркнув, Елена Николаевна поежилась и направилась в сторону своего угла.

Она собиралась проверить вещи, а потом сесть поближе к костру, чтобы согреть промерзшее до костей тело.

Добравшись до места, она застыла, глядя на пустой угол, а потом гневно оскалилась и резко развернулась.

Взгляд Елены Николаевны устремился к месту, где, заботливо накрытые шкурой, лежали вещи Бубы.

О, она не сомневалась, что к пропаже причастна именно эта женщина. Не зря ведь Буба закатила такую истерику, поняв, что Елена Николаевна вернулась целой и невредимой.

Можно было представить, как эта змея радовалась, когда мужчины вернулись без единственной женщины своей небольшой группы. Так радовалась, что незамедлительно бросилась возвращать то, что ей не принадлежало.

Отбросив лишние мысли, Елена Николаевна подлетела к вещам Бубы и резким движением отбросила шкуру в сторону.

Ее действия, конечно же, не остались незамеченными. Буба взвизгнула так, словно ее за ягодицы укусило насекомое, и буквально взвилась вверх, бросаясь вперед.

Никакой ошибки – вещи лежали там, где Елена Николаевна и рассчитывала их найти. Они все еще были заботливо укутаны в шкуру. Видно, у Бубы не было времени их рассортировать и уложить по-другому.

– Нельзя! – закричала женщина. Подлетев, она схватила Елену Николаевну за локоть левой руки и дернула.

Силы в теле Бубы было предостаточно. Вот только Елена Николаевна, взвинченная событиями дня и злая из-за очередной пропажи вещей, была безрассуднее, чем обычно.

Она не обратила на рывок никакого внимания. Вернее, тот стал хорошим поводом для того, чтобы ее собственный удар оказался сильнее, чем мог быть.

Когда ее развернули, она не стала медлить. Пощечина вышла звонкой и мощной. Сначала Елена Николаевна хотела использовать кулак, но потом подумала, что это не слишком хорошая идея.

Она знала, что неподготовленный человек может причинить себе вред. Ломать пальцы о череп Бубы ей точно не хотелось.

Кроме того, не факт, что все заживет как было изначально. Без должной медицинской помощи после такой травмы можно всю оставшуюся жизнь мучиться от болей в руке.

Буба не стоила такой жертвы.

Удар явно стал для женщины полной неожиданностью. Она удивленно моргнула и сделала шаг назад, вскидывая руку и прижимая ее к щеке.

Елена Николаевна не дала ей опомниться. Резко шагнув вперед, она схватила Бубу за волосы и дернула так, что женщина буквально завизжала от боли, наклоняясь вперед.

– Еще раз тронешь мои вещи – и я тебя убью, – прорычала Елена Николаевна, мотая рукой. В пылу гнева она вспомнила, что местные люди не понимают длинных предложений. – Мои вещи. Нельзя. Не трогай. Никогда. Убью.

Закончив, она оттолкнула женщину, отчего та споткнулась о собственные ноги и упала.

Опустив руку, Елена Николаевна огляделась. Страх юркой змеей скользнул под ребра.

За такой концерт ее могли побить родственники Бубы, если решат, что действия женщины оправданы, а агрессия самой Елены Николаевны – нет.

В конце концов, в этом месте не действуют никакие законы, кроме тех, которые люди сами себе придумали. Они в любой момент могут отринуть их, ведь над ними нет никого, кто наказал бы за отступление.

Схватив нож, Елена Николаевна стиснула пальцы вокруг рукояти. Движение было чисто демонстративным. Она очень надеялась, что полных глупцов (кроме Бубы, конечно) среди них нет.

Люди, если судить по их лицам, были ошарашены случившимся.

Они просто стояли там, где их застиг конфликт, и в замешательстве смотрели на Елену Николаевну.

Не став ждать, пока все опомнятся, Елена Николаевна подхватила вещи (сейчас нести их было легче, ведь большая часть находилась на ее теле) и степенно вернулась в свой угол.

Первой ожила Буба. Кто бы сомневался.

Взвизгнув, она поднялась на ноги, а потом, поискав глазами мужа, бросилась к нему, причитая, как несправедливо с ней обошлись.

Брох тоже отмер. Он окинул жену сложным взглядом, а потом схватил за руку и отвел в дальний конец пещеры, что-то при этом ей настойчиво втолковывая.

Его слова явно не нравились Бубе. Она то и дело возмущалась, отрицала, а потом даже поколотила мужа, пытаясь таким способом донести свою точку зрения.

Брох проигнорировал удары, лишь рыкнул, чем заставил Бубу, наконец, замолчать.

После этого в пещере воцарился мир и покой.

Все племя принялось снимать шкуру с убитого Еленой Николаевной зверя. Сама она настолько устала, что едва держала глаза открытыми. Потрясения дня давали о себе знать.

Наверное, следовало пойти и внести вклад в разделку туши, но сил не осталось даже встать. Кроме того, Елене Николаевне было донельзя неприятно.