Плач - К. Дж. Сэнсом

– Наверняка за ним послали, чтобы развеселил короля после возвращения с мучительной прогулки, – печально проговорил лорд Уильям. – Мы пройдем через другую дверь в приемную королевы.

Один молодой человек отделился от стены и, подойдя к нам, снял шапку и поклонился.

– Лорд Парр, я родственник дальних родственников королевы, Трокмортонов. Может быть, для моей сестры найдется место среди фрейлин…

– Не сейчас. – Мой спутник бесцеремонно отмахнулся от него, подходя к двери. И снова стражник с поклоном пропустил его.

Мы оказались в другой, уменьшенной версии приемной, где стены украшал ряд гобеленов с изображением рождения Христа. Здесь было лишь несколько молодых придворных и йоменов, все со значками королевы. Просители жадно обернулись, когда вошел Парр, но тот нахмурился и покачал головой.

Подойдя к группе, состоящей из полудюжины богато наряженных дам, игравших в карты в большой оконной нише, мы поклонились им. Все они были накрашены дорогой косметикой: лица их были покрыты белилами с пятнами румян на щеках. На всех женщинах были шелковые юбки с фижмами и вышивкой на передней части, и все носили огромные съемные рукава, вышитые контрастными цветами. Каждый такой костюм стоил сотни фунтов, включая работу и материал, и носить его в жаркий летний день, наверное, было очень неудобно. Между дамами в надежде на подачку бродил спаниель. Я ощутил в воздухе напряжение.

– На днях в Уайтхолле был сэр Томас Сеймур, – сказала одна из присутствующих. – Он выглядит красивее, чем когда-либо.

– Вы слышали, как в мае он разгромил пиратов в Ла-Манше? – спросила другая.

Миниатюрная хорошенькая женщина на четвертом десятке постучала по столу, привлекая внимание собачки, и позвала:

– Мерзавец Гардинер!

Пес подбежал и уставился на нее в ожидании, часто дыша. Она посмотрела на других женщин и проказливо улыбнулась.

– Нет, малыш Гардинер, ничего ты сегодня не получишь. Лежи и помалкивай.

Я понял, что пса назвали в честь епископа Гардинера и что дама дразнила его. Прочие женщины не засмеялись, а скорее встревожились. Одна, постарше остальных, покачала головой:

– Герцогиня Фрэнсис, разве прилично так дразнить священнослужителя?

– Если он того заслуживает, леди Карью, – отозвалась миниатюрная красавица.

Я посмотрел на эту более старшую, чем остальные, женщину, поняв, что это жена адмирала Карью, который погиб со столь многими на «Мэри Роуз». Стоя вместе с королем на берегу, она видела, как тонет корабль.

– Но безопасно ли это? – Я увидел, что это сказала кузина королевы леди Лейн, на которую указал мне Сесил во дворе.

– Хороший вопрос, дочка, – резко проговорил лорд Парр.

Еще одна из дам бросила на меня высокомерный взгляд и обратилась к лорду Уильяму:

– Что, у королевы теперь тоже будет горбатый шут, как у Его Величества? Я думала, она довольна своей Джейн. Поэтому нас и выдворили сюда?

– Нехорошо, дорогая леди Хартфорд, – упрекнул ее Парр. Он поклонился женщинам и повел меня к двери, через которую ходили слуги. – Гордячки, – пробормотал он на ходу. – Если б дамы из окружения королевы не распускали свои языки, мы бы не попали в такую беду. – Стражник вытянулся перед ним, и Уильям тихо сказал ему: – Никого не впускать в личные покои королевы, пока мы не закончим.

Тот поклонился, открыл дверь, и лорд Парр ввел меня в комнаты Ее Величества.

Еще одно великолепное помещение… На стене висел ряд гобеленов на тему чуда с семью хлебами и рыбами и такие же деревянные панели в виде занавесей, какие мы видели по дороге сюда. На нескольких столах с тонкой резьбой стояли вазы с розами, а на еще одном – причудливые шахматы. Внутри были только два человека. На приподнятом кресле под балдахином сидела королева. Она была одета еще пышнее, чем ее фрейлины, в малиновом платье с кринолином под французской мантией цвета королевского пурпура. Кринолин был покрыт геометрическим узором, и когда на него упал свет, я увидел его замысловатость: сотни крошечных окружностей, треугольников и квадратов заиграли на золотом фоне. Корсаж сужался к тонкой талии, с которой свисал золотой шарик с благовониями, и я уловил резковато-сладкий запах апельсина. Этот корсаж имел глубокий вырез, и на белой припудренной шее королевы были видны драгоценные камни на золотых цепочках и великолепная жемчужина в форме капли. Арселе[15] на ее темно-рыжих волосах было отодвинуто далеко назад. И все же под величием и белилами, покрывавшими тонкие черты Екатерины Парр, я разглядел напряжение. Ей было теперь тридцать четыре года, и впервые с тех пор, как я познакомился с нею, она выглядела на свой возраст. Низко поклонившись, я гадал, что же с ней случилось, и совершенно не мог понять, что здесь делает стоящий рядом с ней человек – архиепископ Томас Кранмер, о котором я слышал, что он, от греха подальше, не покидает Кентербери.

Я выпрямился. Королева не поднимала глаз и не встретила моего взгляда. Однако Кранмер поймал его. На нем была шелковая сутана, надетая поверх черного камзола, и простая черная шапка на седых волосах. Его большие выразительные голубые глаза смотрели тревожно.

– Сержант Шардлейк, – проговорил Кранмер своим тихим голосом. – А что, мы не виделись года три…

– И даже дольше, лорд архиепископ, – ответил я.

Екатерина подняла глаза, окинула горестным взглядом мое лицо и натянуто улыбнулась.

– С тех пор, как вы спасли мне жизнь, Мэтью. – Она вздохнула, а потом заморгала и повернулась к лорду Парру: – Елизавета пошла позировать для портрета?

– Не без ругани, – сказал ее дядя. – Она считает, что неприлично писать ее портрет в спальне.

– Долго же она позирует… Этот портрет очень важен. – Королева снова посмотрела на меня и тихо проговорила: – Как вы поживали этот последний год, Мэтью?

– Неплохо, Ваше Величество, – улыбнулся я. – Как обычно, работаю в области права.

– А как дела у Хью Кёртиса?

– Тоже хорошо. Он занимается торговлей тканями в Антверпене.

– Славно, славно. Я рада, что из всей этой неприятности вышло что-то хорошее. – Екатерина закусила губу, словно не желая продолжать.

Возникла пауза, а потом заговорил Кранмер:

– Как заметила королева, однажды вы спасли ей жизнь.

– Имел такую честь, – не стал спорить я.

– Не спасли бы вы ее еще раз?

Я посмотрел на Ее Величество. Она снова опустила глаза. Эта подавленная особа была не той Екатериной Парр, которую я знал, и я тихо спросил:

– Дело дошло до такого?

– Боюсь, это возможно, – ответил архиепископ.

Королева сложила ладони.