(Не)счастливый вагон 13 - Татьяна Бэк

ещё ни одну женщину не красили, поэтому я гордо задрала голову вверх, демонстрируя беззащитность шеи. Всё-таки не только Влад хороший знаток психологии — сильная мужская рука впилась в моё горло так, что на глазах выступили слёзы. Я знала пару приёмов, как выйти из такой ситуации, но сейчас мне не это было нужно.

— Помогите! — прохрипела я и стала махать руками, отчего скользкий халатик, более не придерживаемый ничем, упал к ногам, оставив меня в костюме Евы. Сила хвата сразу ослабла, и во всё горло я завопила, как пожарная сирена: «Помогите, люди! Убивают, насилуют! Куда полиция смотрит⁈ Товарищ Терёхин, оформляйте протокол, я на этого урода сейчас заявление напишу. Люба, вы куда смотрите? Зовите начальника поезда! Да я вас всех засужу! У меня дядя в Областной прокуратуре не последний человек!»

Теперь уже я напирала голой грудью на пятящихся назад мужиков и продолжала истошно верещать!

— Нателла Всеволодовна, вернитесь, пожалуйста, в купе, я со всем разберусь! — в коридоре появился Сан Саныч. Дополнительный план «рояль в кустах» вступил в действие. Я удалялась в спасительную темноту. Перед тем, как громко хлопнула дверь, майор Терёхин в полумраке успел окинуть взглядом внутреннее убранство купе, оценить бутылку, стаканы, смятую постель, и мощную руку моего спутника, покрытую татуировками, протянутую мне навстречу. Думаю, этого более чем достаточно, чтобы не лезть с дальнейшими вопросами.

Глава 14

Влад

Мне оставалось лишь скрежетать зубами, когда фигурка Любы застыла в проёме двери. Меня не было видно, но зато я мог наблюдать происходящее «с первого ряда». Никогда не думал, что эта маленькая хрупкая девчонка настолько сильна. Рядом с ней я казался себе испуганным щенком, забившимся в угол. А она играла свою роль настолько виртуозно, просчитывая каждую реакцию окружающих. Когда рука здоровенного ублюдка впилась в её тонкую шею, меня накрыло, и я вскочил с полки, чтобы уничтожить, втоптать в пол этого урода, рискнувшего прикоснуться к моей проводнице. Но она и тут знала, как поступить. Чёрный халатик театрально сполз с её белоснежного тела, заставив каждого присутствующего мужчину обомлеть.

Втягивая её в купе, я успел встретиться глазами с майором Терёхиным. Но тот лишь скользнул по мне безразличным взглядом, рассматривая обнажённую попку Любы, на которой ещё горели отпечатки моих ладоней. Захлопнув дверь, она высокомерно выкрикнула в окружающее пространство: «Вы ещё не знаете Нателлу Вселодовну! Я вам всем покажу!» — и рухнула в мои объятья.

— Как всё прошло? — одними губами прошептала она.

— Ты умница! — поцеловал её заплаканные глаза.

В коридоре начальник поезда что-то басил, Натка подвизгивала в унисон, наконец, шаги удалились, послышался грохот дверей.

Обнажённая Люба дрожала в моих руках, даже зубами клацала.

— Ну что ты, малышка, перестань! — я аккуратно укутал её в одеяло, сел на койку, положив дрожащий свёрток себе на колени. Уже давно не шептал на ушко девочкам всякие милые глупости и не рассказывал сказки. Да я был готов хоть колыбельную спеть, лишь бы она успокоилась.

В дверь снова постучались, но на этот раз тихо и аккуратно. Люба всё равно дёрнулась и испуганно уставилась на меня расширенными от коньяка и страха зрачками.

— Ребят, это я — Люба! Тьфу, Наташа!

Бережно усадил маленькую проводницу на койку и открыл.

— Проходи, сестрёнка! Как ты?

— Да я от страха чуть с ума не сошла! Этот Терёхин словно сканер — боялась лишнее движение сделать или не то сболтнуть. Хорошо, что верзила сразу клеиться ко мне начал. Но после выхода Нателлы Всеволодовны он на меня больше и не посмотрел. Ещё бы, такая грудь! Завидую… Кстати, я халатик принесла, нечего вещами разбрасываться! — Ната тарахтела, как заведённая.

— Выдохни, всё уже кончилось!

— Я знаю, просто адреналин ещё играет. Люба, как ты? Сильно досталось? — сестра прижалась к завёрнутой в одеяло проводнице. — Не думала, что ты такая безбашенная и смелая. Если бы не ты…

— Всё нормально! — девчонки сели домиком, привалившись друг к другу. От этой картины стало как-то не по себе: скоро им придётся расстаться, а Наташка впервые смогла с кем-то подружиться. Но самое печальное, что я тоже выйду из поезда, а Люба вновь помчится по бездушным рельсам, а своей любимой железной коробке.

И снова раздался интеллигентный стук и покашливание… «У нас что, день открытых дверей сегодня?» Честно говоря, мне было уже всё равно, кто находится по ту сторону, хоть мой папаша, хоть Далай-лама, хоть вездесущие распространители какой-нибудь сетевой косметики — им всем несдобровать! Но в коридоре топтался улыбчивый начальник поезда. Не знаю, что заставило его оттаять и сменить гнев на милость: может, чары Наты, может, созерцание Любиных прелестей, а может, и возможность поучаствовать в нашем остросюжетном спектакле, но результат налицо — Сан Саныч, прижал меня к груди, как родного. Что-то странное происходит в этом поезде: люди вдруг становятся одной большой семьёй. Той, о которой я мог лишь мечтать.

— Ну вы даёте! Страху за вас натерпелся! А ты, Самсонова, какая актриса, вот уж не ожидал. Вроде бы мышка и вдруг такое. Я вот что думаю, всё равно сегодня не уснём, пойдёмте ко мне в штабной, выпьем по маленькой. В вагоне-ресторане вахтовики гудят на всю, там нам шумно будет.

Мы переглянулись и радостно кивнули.

Странное зрелище представляла наша четвёрка, расположившаяся в купе начальника поезда: я — с раскрасневшимися от непривычных линз глазами и переводных татухах; Люба — всё ещё завёрнутая в одеяло на голое тело; Ната — в форме проводницы, которая ей явно была коротка; Саныч — довольный и весёлый, будто помолодевший на десяток лет.

— Ну что, по маленькой? — начальник достал неопознанную бутылку с чем-то мутным. — Не боись, молодёжь, сам делал, своими руками на облепихе настаивал.

Он приоткрыл пробку и в воздухе разлился запах спелых ягод, даже слюна потекла от воспоминания об их кисло-маслянистом вкусе, знакомом с детства. Сан Саныч наполнил четыре стакана.

— Наташе нельзя. Но я с удовольствием выпью её порцию.

Сестра сердито фыркнула и демонстративно отвернулась в окно.

— Да ладно, взрослая девочка, пять капель-то после такого стресса⁈

— Нет, Александр Александрович. Извините, но она не пьёт. Совсем! — последнее слово я особо подчеркнул, желая поставить точку.

Дружеская атмосфера сразу испарилась — когда было надо, моя сестра одним видом могла заставить человека чувствовать себя не в своей тарелке. Беседа, до этого лёгкая и непринуждённая, сошла на нет. В этот момент я был готов прибить Наташку за её эгоизм (уже в миллионный раз за то время, как папаша взял меня