Команда. Верхом на атомной бомбе - Максим Шахов

– Это, надо понимать, названия элитных французских коньяков?

– Вы правы, фройляйн, по ноль семь литра каждый. А какая выдержка!

– А охрану-то чем травил?

– Фи, как вы грубы! Там обошлось ящиком водки. Нет-нет, самой высококачественной, «Абсолют».

– Это ты меня обвиняешь в грубости?! Да я даже не уточняю, почему медсестры махали марлечками и утирали крокодиловы слезы!

Толя легкомысленно пожал плечами:

– Печалились, наверно.

– Ладно бы еще это Вадик был! Но ты-то, степенный мужчина, солидный и законопослушный…

– Просто не было времени этот закон соблюсти. Сама же торопила.

– Да разве я могла знать, что тревожу инвалида, только что пострадавшего за веру, царя и Отечество?

– Это я-то инвалид?!

– А какой из тебя боец без правой руки?

Анатолий просто задохнулся от возмущения, даже не обратив внимания на легкую улыбку, блуждавшую по губам девушки. Потом отхлебнул большой глоток кофе, улыбнулся уже спокойно и открыто и легко снял с шеи поддерживавшую руку повязку.

– Вот видишь? Меня всего три дня попросили удерживать руку на перевязи. И то оттого, что пуля какой-то нервный узел задела. Где только они там нервы отыскали – я же железобетонный… Да к тому же тебе ли не знать, что я одинаково свободно владею обеими руками? Хоть сейчас заявляй меня на турнир этого… Вильгельма ихнего, Телля. Хочешь, прямо здесь одним выстрелом выбью ложечку из кофейной чашки, поставленной тебе на голову? Хочешь?!

– Из чего стрелять-то будешь, а? Из рогатки?

– Да, это ты по самому больному месту ударила… Я не мог рисковать, провозя в самолете оружие. А подготовить какие-нибудь дипломатические документы для груза времени не было. Ну, ничего, как стемнеет, грабанем местную оружейную лавку. Кстати, такой пункт значится в каждом из разработанных мною трех планах.

– Даже трех?! Когда только успел?

– Я такой! – солидно кивнул Толя.

– Ох, Толечка, Толечка! Как же многому ты набрался от своего друга Вадима… Так и слышу знакомые интонации.

– Полная психологическая совместимость и взаимопроникновение интеллектов.

– Ладно, у нас, как обычно, слишком мало времени, поэтому предлагаю тебе внимательно выслушать мой план. Дело в том, что не так давно я несколько месяцев проработала в Германии. Надо было урегулировать взаимоотношения между турецким подпольем и Рабочей партией Курдистана.

…Галя прекрасно знала турецкий язык, да и внешне была просто образцом красивой восточной девушки. Поэтому для нее не составило труда проникнуть в ряды нелегалов под видом эмиссара из сирийского центра. «Крупной террористке», ярой приверженке зороастризма – такую религию на тот момент исповедовала Лейла (курдистанский псевдоним Алексеевой), с блеском удалось разрулить ситуацию и погасить разгоравшийся кровавый конфликт.

– Кажется, я начинаю понимать, куда ты клонишь. А не опасно тебе снова лезть в пасть к этим «серым волкам»?

– «Серые волки» разгромлены после покушения Агджи на Иоанна Павла II еще в 80-х годах прошлого века! Но «волчат», ты прав, повырастало достаточно. Однако пока ты не прилетел, я успела позвонить по нескольким тайным номерам и даже лично встретиться с главой одной из ячеек РПК. Рада сообщить, что мой «противозаконный» имидж абсолютно не пострадал за истекшее время. Скорее даже оброс явно преувеличенными слухами о чуть ли не божественном предназначении, дарованной свыше удачливости и… кровожадности.

– Галка, да тебе же цены нет! Даже без оглашения забираю назад все свои корявые и никчемные наметки. Будем действовать…

– По вновь утвержденному плану! – хором заключили оба.

– Излагай полет своей террористической мысли подробно, – распорядился Анатолий.

Территориальные воды Германии, борт судна с радиоактивными отходами

Все три корабля, как и планировалось, покинули свои причалы рано утром практически одновременно. Погода была просто изумительной: чистое безоблачное небо и легкий морской бриз навевали мысли об удачном средиземноморском круизе, но уж никак не об ответственном морском переходе вдоль всей Балтики. Редин даже допускал мысль, что предупреждение синоптиков о грядущем шторме – не более чем простенькая уловка для оправдания изменения сроков отплытия.

Впрочем, такие мысли сейчас волновали его меньше всего. По просьбе Сергея его доставили на корабль еще накануне вечером. Он хотел спокойно, без суеты и качки, осмотреть подведомственный груз. Да и практически без свидетелей тоже. Бо́льшая часть команды и обслуживающего персонала прибудет на борт только рано утром, а у немногочисленной береговой вахты хватало своих забот, чтобы еще следить за перемещениями и действиями какого-то сухопутного инспектора. А свои морские навыки Сергей и не думал афишировать.

Сначала Редин даже несколько растерялся. Уж слишком новым, современным и неправдоподобно ухоженным показался ему корабль. Зато в транспортном хранилище радиоактивных отходов все выглядело гораздо привычнее: многотонные свинцовые контейнеры для переноски урановых стержней не сияли ослепительной, но никому не нужной чистотой, а небрежно стояли в темном углу у покрытой грязными разводами переборки в окружении кое-как разбросанных бухт рваных тросов и канатов. Сергей наткнулся и на груды металлолома, и на охапки использованной ветоши. Да что там перечислять! Сразу повеяло чем-то родным, до боли знакомым, своим, радиоактивным…

У этого немецкого плавающего красавца было еще одно неоспоримое преимущество: качеством подгонки отдельных деталей и конструкций он отличался от своих устаревших российских собратьев, как «Мерседес» от «Жигулей». А этот факт в продуманном плане Редина должен был сыграть весомую роль. Сергей отыскал несколько деревянных ящиков, которые по его просьбе погрузили прямо в хранилище, и, приоткрыв крышки, убедился, что лысый замдиректора из Ахауса пунктуально выполнил все его требования.

Главное, что теперь очень тревожило капитана 2-го ранга, – это отсутствие всякой связи с Талеевым. Капитан судна еще накануне предупредил Редина, что на протяжении плавания для всего экипажа будет невозможным осуществлять контакт с берегом по личным телефонам или через Интернет. Это являлось безусловным требованием службы безопасности, представителями которой на борту были установлены какие-то специальные системы, забивающие соответствующие импульсы в определенных диапазонах частот. Переговоры с берегом будут вестись лишь из служебной рубки по спецрации. Разрешение на такую связь может дать только лично он, капитан судна. Разумеется, господину русскому инспектору не о чем беспокоиться: ему всегда будет дозволено связаться со своим руководством. Но крайняя ограниченность во времени радиопередачи предполагает лишь короткий информативный доклад. «Прошу простить…»

Да ладно, чего уж там, секретность превыше всего!

«Пойду-ка я в каюту, поваляюсь», – решил Сергей.